Одним из терминов, вошедших в современный английский из русского вслед за «гулагом» и «погромом», был «самиздат». Он обычно определяется как система тайной публикации антисоветских текстов в странах бывшего восточного блока. Говоря «самиздат», обычно имеют в виду Солженицина. Но в действительности, «самиздат» означал Кастанеду. Этому есть простое объяснение: когда вы живете в гулаге со дня вашего рождения, чтение книги о гулаге в свободное время выглядит уж слишком патриотически. Вам хочется чего-то иного.
Кастанеда официально не был запрещен в предперестроечном Советском Союзе. Но он не был и разрешен. Если бы вас застукали с пиратским переводом Кастанеды — это могло бы причинить вам небольшую неприятность, сопоставимую с последствиями вождения автомобиля в нетрезвом виде или мочеиспускания в общественном месте, но за это вас никогда бы не упрятали за решётку. Нарушением общественного порядка был самиздат, а не Кастанеда. Это был вопрос формы, а не содержания. Именно форма самиздата превратила Кастанеду в нечто весьма непредсказуемое.
Самый красивый трюк Кастанеды был основан на популярной вере в существование вымысла и реальности. Эта вера принимает за очевидный факт, что существует качественное различие между двумя видами книг. Если первая излагает удивительную историю, которая никогда не происходила с вымышленным персонажем, то вторая — удивительную историю, которая никогда не произойдет с вами. Такое различие существует, но это различие не между книгами, а между предустановками читательского сознания. В этом заключается реальная магия, которая делает четыре Евангелия либо унылым образцом древнего постмодернизма, либо правдивой историей, которая разворачивается перед вашими глазами. Текст тут не причём. Что легенда, а что правда, зависит только от вашей готовности украсить легенду красками жизни.
Кастанеда эксплуатирует этот психический феномен, который, между прочим, он описал в своих книгах с непринужденностью и блеском, не доступной никакому другому современному пророку, по крайней мере из деловых кругов. Его работа воспринималась как документ, хотя позже его издатели скромно переместили ее в таинственную категорию «Мистика». Но если западный массовый книжный рынок безоговорочно поместил Дона Хуана среди явлений поп-культуры 60-ых и 70-ых, то в Советском Союзе он был тайным знанием для небольшой группы избранных даже десятилетие спустя. Если некоторые из его западных читателей воспринимали термин «документальная литература» как маневр для увеличения продаж, то нам такой взгляд был полностью чужд. В то время в нашей культуре не существовало понятие бестселлера. Покрытые пылью издания задумчивой прозы Брежнева, заполонившей все книжные магазины, не были бестселлерами — они были бестпринтерами. Была такая неприличная маркетинговая уловка, обеспечивающая многомиллионные тиражи. Для этого надо было быть членом Политбюро. А Кастанеда им не был. И мы не имели серьезного повода для подозрений.
Самиздатовским воплощением книг Кастанеды были фотокопии машинописного перевода. Это стало причиной того, что доступ к ксероксу мог резко поднять ваше положение в тайной иерархии. Качество ваших кастанедовских листков выдавало вашу близость к таинственному центру оккультного знания, ибо обычно имели хождение копии с копий, копии с копий с копий — и так до бесконечности. Иногда буквы были настолько бледные, что когда наконец удавалось дочитать страницу, вы чувствовали себя египтологом, сумевшим реконструировать надпись на полуразрушенном обелиске.
Переводы были технически правильны, но имели больше примечаний на полях, чем самого текста — это удваивало чувство подлинности. Иногда вам давали книгу «до завтра», и надо было читать ночь напролёт. Иногда вам говорили: «если что случится — я вам этого не давал, ладно?» Это уже была не просто документальная литература, это была контрреальная литература, где комбинация различных факторов создавала совокупный эффект такой силы, что некоторые читатели видели сны наяву еще час после того, как они читали об искусстве видеть грёзы. А некоторые были в силах осуществить девиз Дона Хуана: «знание — сила».
Было место в Москве, называемое Птичьим рынком — барахолка, где можно было купить зверушку, цветок и многое другое. Однажды, когда мне едва перевалило за двадцать, я забрёл туда в поиске чего-то нужного. Проходя мимо длинного прилавка с растениями, я увидел странный лысый кактус с табличкой «Lophophora Williamsii». Название что-то напоминало. Я вспомнил, где я видел эти слова — в предисловии к книге Кастанеды. Это было латинское название того одушевленного растения, которое Дон Хуан обычно называл «Мескалито». Мескалито был растением и духом одновременно.
Следующие несколько недель стали неразрешимой загадкой для кактусоводов Москвы. Казалось, крупный новый игрок ворвался в их небольшой мирок. Он действовал с неслыханным размахом и исчез бесследно после полного истощения московских запасов специфического кактуса, известного главным образом красивыми цветками и полным отсутствием шипов.
Рассказывай, память! Некоторые особи пейота были тяжелыми, зрелыми и темными, другие — легкими, зелеными и малюсенькими. Одни росли из серого песка, иные были привиты к другому кактусу, образуя вместе с ним странного горбатого монстра. Я помню пол моей комнаты, превращенный сумерками и мощью моего энтузиазма в бесплодное пространство пустыни Сонора, где я так часто бывал с Доном Хуаном и Карлосом во время их прогулок. Ходьба по пустыне требовала особой осторожности, поскольку ее поверхность была покрыта пластмассовыми цветочными горшками различных форм и расцветок, расставленных особым порядком, подобно армии, готовящейся к сражению. А как гласит история, если есть армия, готовая к битве, начало битвы — это лишь вопрос времени.
К сожалению, Мескалито сказал мне «нет». Это растение требует очень много солнца и особую почву, чтобы произвести мескалин в количестве, достаточном для вызова его благородного духа. Несмотря на то, что число съеденных мной бутонов, вызвало бы у Дона Хуана свист почтительного недоверия, результат был нулевым, или очень близким к тому: род едва ощутимого искажения восприятия, которое было заметно лишь потому, что я страстно жаждал его и выискивал в себе его признаки. Я шел по лесу, смотрел на закат, не чувствуя ничего особенного, кроме скрипа песка на зубах. Однако, мой мескалитовый трип имела один весьма неожиданный побочный эффект. Два дня спустя началась перестройка.
Что же заставляет меня возвращаться к Кастанеде? Я всё знаю, относительно той иронии, которой так привлекают его книги — во многих случаях она обоснована. Моя собственная проблема с метафизической моделью Кастанеды много глубже, чем вся критика, которую я выслушал. И это не только моя проблема. Однажды, беседуя о книгах Кастанеды с буддистским монахом в корейском монастыре, я сказал: «Есть концепция, которую я не могу переварить. Это место, где Кастанеда говорит, что знание — синеватый ореол, окружающий эманацию Орла». «Безусловно!» — подтвердил монах. «Но если это так, кто же в таком случае, знает об этом синеватом ореоле?»
Но все же я люблю его. Даже с синеватым ореолом. Он очень похож на тот горбатый монстр-кактус. Он не имеет голографического сертификата, что он подлинный Пейот™, он не может приподнять над землей, и, возможно, не имеет даже права называться кактусом. Но он дарит вам незначительный побочный эффект, который вдруг делает центр краем, а край центром. Со всеми своими фокусами и провалами, он сияет высоко над пёстрой толпой многих «своим особенным голосом» на крутом маршруте от мрака до забвения. Независимо от того, какие ошибки содержат его книги, они обладают очень редким качеством, самым важным в мире, его трудно определить иначе, чем в собственных терминах Кастанеды: они имеют душу.
May 3 — 9, 2002
WLS: My Mescalito Trip
Victor Pelevin on Carlos Castaneda
Нашел в сети любопытную книгу автора, который называет себя Сергей Волихромов. Книга носит название «Льуминос» и опубликована на таких ресурсах как Литрес и Ридеро. Автор описывает свой замечательный жизненный опыт и опыт практики тенсегрити — свой собственный и опыт своей подруги Алины. В книге появляются известные нам всем персонажи семинаров и сообщества тенсегрити — Рената Мюрез, Александр Д. и некоторые другие.
Штучки
Нам назначили консультацию в Центре нейрохирургии им. Бурденко в Москве. Как раз в это время должен был проходить семинар, который организовывала Cleargreen в Москве. Cleargreen — это организация, которую ещё в девяностые годы создал Карлос Кастанеда. Её целью было распространение знания древних толтеков, которое он, в свою очередь, получил от своего учителя и нагваля Дона Хуана Матуса.
Хотя я был очень редким гостем на такого рода мероприятиях, решил, что было бы неплохо совместить эти два события. Тем более для Алины было бы крайне полезным выучить новые пассы. Это была основная цель проведения таких семинаров — обучение практическим методам, которые применяли видящие в своих практиках. На протяжении последних сорока лет, с того момента как Карлос Кастанеда начал писать свои книги, практическая сторона учения видящих была недоступна. Для тех, кто был очарован философией и мудростью древних толтеков, в 60-х, 70-х и 80-х возможность доступа к такого рода знаниям была закрыта. И только совсем недавно это стало возможным. Обычно проводили такие семинары несколько раз в году, в большинстве своем в Мексике и США. Поэтому каждый такой семинар, в то время, был большим событием.
Встреча с профессором нейрохирургии нам ничего нового не открыла. Он только пожимал плечами, говоря всё то же самое, что и другие врачи до него: «Наблюдайте опухоль, делайте МРТ-обследование каждые полгода. Если она достигнет критических размеров и риск будет оправдан — необходимо будет хирургическое вмешательство».
Алина из кабинета вышла первая, и я, воспользовавшись случаем, спросил у профессора наедине о его личных прогнозах по поводу всего этого, основываясь на его предыдущем опыте.
Он ответил, и мне показалось, что я получил обухом по голове. Хотя я и осознавал всю серьезность положения, в котором оказалась Алина, но услышать подобное, тем более от профессионала такого уровня, было очень нелегко. Он сказал, как бы меня подбадривая, что из его опыта, с таким диагнозом можно прожить и три года, и пять лет. Потом, правда, добавил, что всякое бывает и нужно надеяться на лучшее, но эти слова меня уже никак не утешали.
Алине я, конечно, об этом не сказал, не хотел ей портить настроение перед семинаром, но сам был в плохом расположении духа.
Семинар длился несколько дней, и только к его окончанию я начал приходить в себя. Когда мероприятие закончилось, ко мне подошла одна из помощниц Рени Мюрез и сказала, что Рени хочет встретиться — у неё есть к нам разговор. Рени — это ученица Карлоса Кастанеды, которая двадцать лет своей жизни провела рядом с ним. Она ,как говорится, стояла у самих истоков зарождения всего этого движения и к тому же она является директором компании Cleargreen.
Встреча была назначена на следующий день вечером в японском ресторане на Арбате. Мы пришли вовремя. Рени с несколькими своими помощниками уже ожидала нас внутри. Мы были вчетвером: я, Алина и ещё два моих друга — Игорь и Виталик, которые вместе с нами приехали в Москву на семинар.
Это был прекрасный вечер. Много вкусной еды, много юмора, очень душевный разговор, безо всякого пафоса со стороны Рени. Она много расспрашивала про каждого из нас. У нее действительно был живой и искренний интерес. Рени поинтересовалась ещё одним нашим другом — Иваном, с которым уже была знакома. Спросила, почему он не приехал вместе с нами в Москву. Я ответил, что по объективным причинам он сейчас здесь не может присутствовать. Мне не хотелось называть эти причины, и я надеялся, что она не станет уточнять. Но Рени попросила, чтобы я рассказал про эти объективные причины. С большой неохотой я ей признался что его посадили в тюрьму.
— И сколько ему могут дать? — поинтересовалась она.
Я хотел как-то уйти от прямого ответа, но она не давала мне это сделать.
— Пожизненно, — коротко ответил я, когда она своими расспросами приперла меня к стенке.
Я думал, что теперь у неё пропадет желание интересоваться дальше, но это её только раззадорило, и она попросила, чтобы я всё в подробностях рассказал.
Я сказал Рени, что случилось это несколько месяцев назад. Иван тогда находился в ночном клубе. Уже под закрытие он увидел, как из ВИП-зала выбежала девушка, вслед за которой бежал парень. Девушка пыталась покинуть клуб, но тот не давал ей это сделать. Охрана клуба делала вид, что ничего не замечает, было понятно, что они боятся вмешиваться в ситуацию. Приглядевшись, Иван узнал девушку — это была сестра его приятеля. Он понял, что у неё возникли проблемы поэтому подошёл к парню, что пытался затащить сестру приятеля обратно в ВИП-зал и попросил оставить ее в покое…
Во время разговора из ВИП-зала вышел еще один человек. Иван узнал его. Это была малоприятная и известная в городе личность — совладелец этого ночного клуба. Не было большим секретом, что он был одним из тех кто контролировал наркотрафик в городе. Бывший военный, спецназовец, он не раз участвовал в горячих точках и имел награды за боевые заслуги. К тому же он еще был действующим сотрудником спецслужб в звании подполковника. В то время это было вполне возможно, чтобы сотрудник спецслужб по совместительству мог быть еще и влиятельным наркобоссом. Говорили что за многими громкими делами в городе ,в том числе и заказными убийствами стоял этот подполковник.
Во время общения с ним вышла небольшая перепалка в разговоре, в ходе чего бывший спецназовец, наверное решил вспомнить свое героическое военное прошлое… но, как говорится, нашла коса на камень…
В итоге этого конфликта наркобосс погиб от полученных травм, можно сказать, прямо на танцполе, а его охранник попал в реанимацию.
Ивана арестовали прямо там же, на месте.
Хотя в ходе расследования по камерам видеонаблюдения было отчётливо видно, что Иван не был инициатором конфликта, и лишь оборонялся, ему всё равно предъявили обвинение в умышленном убийстве. Так как погибший был еще и действующим офицером спецслужб, Ивану грозило пожизненное. По крайней мере, этого добивались друзья наркодилера. Именно они сильно влияли на ход расследования и добились того, чтобы Ивану предъявили обвинение в убийстве.
Рени всё это время внимательно слушала, никак не комментируя. Когда одна из ее помощниц стала у меня расспрашивать, были ли дети у погибшего, и как им, наверное, теперь будет тяжело без отца, Рени её мягко одернула, дав понять, что в данной ситуации эти расспросы неуместны. Она поинтересовалась, помогаем ли мы ему сейчас и есть ли у него шанс выйти на свободу. Я сказал, что, конечно, помогаем, а шанс выйти есть всегда.
Мне запомнилась одна трогательная история, которую она нам рассказала по поводу друзей. Ей в свое время эту историю рассказал Карлос Кастанеда. Суть рассказа заключалась в том, что помогая друзьям в сложной ситуации, нужно идти до конца.
«Если ты готов ради близких тебе людей пойти на смерть, — говорил Дон Хуан своему ученику Карлосу Кастанеде, — тогда это настоящая дружба. Если нет — тогда такая дружба и выеденного яйца не стоит». И это были не голословные утверждения со стороны учителя, утверждал Кастанеда. Именно такими были взаимоотношения в группе Дона Хуана, где каждый готов был отдать свою жизнь за другого, не задумываясь.
Мы вышли из ресторана, мои приятели с помощниками Рени о чём-то шутили и смеялись. Виталик сбегал в цветочный магазин и купил всем присутствующим девушкам цветы.
Чувства безграничной симпатии переполняли нас всех. Рени стояла с букетом цветов и внимательно смотрела на нас, потом сказала: «Я бы хотела всех вас видеть в Cleargreen».
Конечно, нам было очень приятно услышать такое предложение, но в нашем случае по многим причинам это не могло быть возможным. У бесконечности были другие планы, к тому же я прекрасно понимал, какая невероятно трудная борьба за жизнь предстоит Алине.
Хотя она многое рассказала Рени о себе и своей жизни, но даже словом не обмолвилась по поводу опухоли и серьезной опасности, которая ей грозит.
Рени не ждала от нас какого-то ответа. И когда прощались, сказала, чтобы мы позаботились об Иване.
Примерно через месяц после возвращения из Москвы мне позвонил Александр, помощник Рени, который работал в Cleargreen, и сообщил, что Рени нам кое-что хочет передать.
Через несколько недель, на мой адрес, пришла долгожданная посылка. В ней было пять маленьких предметов, на каждом висела бирка с именем, чтобы было понятно, кому какая вещь предназначена.
Алине Рени передала золотое кольцо, больше похожее на обручальное, с небольшим изумрудом. Аля сразу его узнала — оно было на руке у Рени, когда мы с ней встречались в Москве.
Вместе с этими вещами было ещё и письмо от Рени.
В этом письме шла речь о том, что переданные нам предметы — это ювелирные изделия, которые принадлежали видящим линии Дона Хуана. Каждый из этих предметов они брали с собой в некоторые из своих путешествий. «Пусть они вам будут напоминанием о том, — написала Рени, — куда вы направляетесь». В посылке также был предмет и для Ивана. В письме Рени попросила, чтобы мы постарались показать Ивану эту вещь — где бы он ни находился — и сказать, что это ювелирное изделие будет дожидаться его свободы. «…Нагваль оставил нам пример другой, новой системы понятий и мировоззрений — где каждый заботится о другом без ожиданий; где каждый отдаёт всё, что у них есть, сердце и душу, за другого, не обращая внимание на собственные затруднения или дискомфорт» — написала нам Рени в своем письме.
Радости нашей не было предела — получить предметы, которые принадлежали соратникам, а может быть и самому Дону Хуану!!! Тому самому Дону Хуану — таинственному и могущественному Нагвалю, который, можно сказать, совершил революцию в сознании людей.
Но я не мог себе позволить просто так взять и сразу отдать эти «Штучки», как мы их потом называли, своим друзьям. Письмо из посылки было настоящим, ну а содержимое…
Виталику вместо его «Штучки» досталось женское кольцо, которое я специально купил для этой цели в подземном переходе у цыганки. Воодушевленный сопроводительным письмом от Рени, он выхватил у меня это украшение и сразу одел на свой палец.
— Виталик, может, на палец лучше не надевать, — посоветовал я ему тогда. — Это же кольцо на женский палец, а ты напялил на свою сардельку.
— Да нет, всё нормально, это как раз на мой палец.
Очень смелый, воинственный и отчаянный парень. В этом, они с Иваном были похожи. Мне всегда казалось, что им нужно было родиться в другом времени. Их время было войной. Думаю в военное время они могли бы стать выдающимися воинами или полководцами. Храбрость, необузданный характер у них вечно граничили с безрассудством, и это всегда настораживало. Я знал многих людей, чья чрезмерная смелость и воинственность становились в итоге их же палачом, поэтому мы не раз вели дискуссии по этому поводу. Еще большой проблемой Виталика была патологическая упертость. Иногда это доходило до абсурда. Я его, как и Ивана, знал с самого детства. Мы много времени проводили вместе на тренировках, сборах, соревнованиях, и я не раз был свидетелем его упертости. Ему ни в коем случае нельзя было что-то советовать. Если такое случалось, он всегда поступал наоборот, даже если это шло ему во вред. Но он никогда не соглашался с тем, что ему говорили о его упертости, а объяснял эти ситуации тем, что каждый должен иметь свободу выбора, даже если этот выбор неправильный.
Пока мы с Виталиком разговаривали по поводу посылки, его палец, на котором красовалось женское кольцо, опух и действительно выглядел, как сарделька. Я знал, что если посоветую Виталику снять его, то он точно не снимет и будет носить, пока ему не ампутируют палец, поэтому я не стал затягивать и отдал реальную «Штучку», которую передала для него Рени.
Для Игоря у меня тоже был особый предмет. Дома на глаза мне попался маленький керамический башмачок. Выглядел он очень старомодно, как из сказок Ганса Кристиана Андерсена. Я просверлил в нем маленькую дырочку, вдел шнурок, чтобы его можно было носить на шее, а внутрь этого башмачка напихал собачьего дерьма.
Игорь сразу же учуял неприятный запах от своего предмета, доставшийся ему от «видящих», но предположил с моей помощью, разумеется, что так, вероятно, было и задумано.
Поначалу эта неимоверная вонь выводила его из себя, но затем, когда благодаря этому башмачку, который так вонял, что не давал ночью нормально уснуть, Игорь стал попадать в осознанные сновидения — он успокоился.
Конечно, у него были сомнения по поводу того, не подменил ли я его подарок; и сомнения эти остались у него до сих пор, тем не менее уже пятнадцать лет он носит эту «волшебную туфельку» у себя на груди, практически с ней не расставаясь.
Как Рени и просила, мы сначала показали, ну а потом и передали Ивану его «Штучку». Так же, как и мы, он был безмерно рад подарку.
Однажды, когда проводили обыск в его камере, на тюремном жаргоне «шмон», у него её «отшмонали». По тюремному распорядку иметь при себе какое-либо ювелирное изделие запрещалось, поэтому её забрали. Он прекрасно понимал, что «Штучку» ему уже не вернут, и тогда Иван поднял бунт. Сначала это был мятеж одной камеры, а потом все переросло в настоящий общетюремный бунт. Конечно, никто из заключённых не знал истинную причину этих возмущений, и это было скорее цепной реакцией, но тем не менее произошел настоящий бунт с захватом заложников и всеми вытекающими последствиями. Начальнику изолятора даже пришлось вызывать на помощь спецназ, потому что охранники своими силами уже не могли справиться с разъяренными зеками.
Мы с Иваном разговаривали по телефону как раз во время этих событий: «Да, Серый, знал бы Дон Хуан, какая чехарда тут закрутилась из-за его «Штучки». Приходится боем её отбивать».
Когда бунт в тюрьме подавили, Ивана посадили на три месяца в карцер. Хотя в карцере и были достаточно суровые условия содержания, его они не сильно беспокоили, потому что «Штучку» ему всё-таки вернули. А ещё через три месяца его оправдали и выпустили на свободу.
Ацтеки, по мнению Дона Хуана и других видящих его линии, не владели видением в полной мере. Притом, что сами ацтеки считали себя прямыми наследниками толтеков. Они пошли «не туда», увлекшись ритуальной стороной учения и проигнорировав безмолвную суть. Вот что Дон Хуан рассказывал о «северных варварах» — чичимеках, которые первыми завоевали раздробленное и ослабевшее из-за внутренних конфликтов города-государства толтеков, а также о более поздней волне завоевателей — мешиков (известных под именем ацтеков):
Те же видящие, которые занимались только видением, потерпели фиаско, и вся страна, в которой они жили, подверглась нашествию завоевателей, они были так же беззащитны, как и любой человек.
— Эти завоеватели, — продолжал он, — захватили мир толтеков, они присвоили все, но никогда не научились видеть.
— Почему ты думаешь, что они не научились видению? — спросил я.
— Потому что они копировали процедуры толтеков-видящих, не имея их внутренних знаний. В наши дни по всей Мексике полно колдунов, потомков тех завоевателей, которые следуют путями толтеков, но не знают, что они делают или о чем говорят, потому что они невидящие.
— Кем же были эти завоеватели, дон Хуан?
— Другими индейцами.
Отличительной чертой ацтекского мира было то огромное значение, которое мешики придавали наследию толтеков. Ацтеки буквально преклонялись перед памятью о толтеках. Все предводители и знатные люди ацтеков возводили свое происхождение к легендарным толтекским родам. Они копировали календарь и поклонялись тольтекским богам, оценивая из даже выше собственных: например, Кецалькоатль имел формально более высокий статус, чем любой собственный племенной бог племени мешиков. Среди жрецов самый верховный жрец носил имя легендарного царя толтеков – Топильтцин Кецалькоатль («Наш господин Пернатая змея»). Они пытались аккумулировать и повторить знание толтеков как в жреческом традиции, так и в повседневной жизни. Другое дело, что их знание свелось к ритуальному повторению того, что им было известно, и в итоге их сакральные практики зашли в очевидный тупик, особенно – учитывая многочисленные человеческие жертвоприношения. Именно при ацтеках человеческие жертвоприношения, против которых активно выступал легендарный царь толтеков Се Акатль Топильцин Кецалькоатль на рубеже тысячелетия, стали самоцелью и приобрели форму своеобразного «конвейера смерти».
В отсутствие формальных причин для войны ацтеки устраивали так называемые «цветочные войны» – ритуальные сражения с целью добычи пленников для жертвоприношений. Даже профессиональные убийцы, мародеры и наемники – конкистадоры, прибывшие в Мексику в 16 веке, были поражены этим конвейером смерти и свидетельство человеческих жертвоприношений стали одной из важных эмоциональных поводов для разрушения ацтекской цивилизации.
Но сегодня мы поговорим о другом – о развитой системе образования ацтекских юношей и девушек.
Ацтеки, считая себя себя прямыми наследниками толтеков, уделяли огромное внимание обучению мудрости, школам знания. Ацтекские школы были двух видов: «Дома Молодежи» (Тельпочкалли) и Школы знатных (Кальмекак). В Тельпочкалли обучались дети простолюдинов, ремесленников и земледельцев. Это были своего рода «военно-ремесленные училища». Помимо ремесла и прикладного знания, в этих школах обучали военному ремеслу. Преподавателями в этих школах были Пипильтины — воины в отставке. Они давали навыки ведения ближнего (рукопашного, с копьём) и дальнего боя (с оружием типа атлатль или лук), военной тактики, манёвра и многого другое.
Мальчик, поступавший в Тельпочкалли, выполнял тяжелую и незавидную работу, например подметал общий дом. Вместе с другими, в компании, он отправлялся рубить дрова для школы или участвовал в общественных работах: восстановлении рвов и каналов, возделывании общинных земель. Но на закате дня «все молодые люди отправлялись петь и танцевать в дом, называемый Куикакалько (Дом Пения), и мальчик плясал с другими подростками… за полночь, те же, у кого были возлюбленные, отправлялись спать подле них».
В их воспитании уделялось мало внимания религиозным обрядам, постам и покаянию, занимавшим столь большое место в жизни воспитанников Кальмекака. Делалось все возможное, чтобы подготовить их к войне; они с самого юного возраста общались только с закаленными воинами, восхищались их подвигами, мечтая уподобиться им. До вступления в брак они вели коллективную жизнь, оживляемую пляской и пением, а также обществом молодых женщин, ауианиме, которым официально разрешалось вступать с ними в любовную связь. Хотя из Тельпочкалли выходили незнатные граждане, что, впрочем, не мешало некоторым из них достигать самых высоких чинов; при этом обращались с ними далеко не так сурово, как в жреческой школе Кальмекак.
Образование в Кальмекак готовило либо к жречеству, либо к исполнению высоких государственных должностей; оно было строгим и суровым. Воспитанники Кальмекака не могли спокойно спать всю ночь. Они вставали в темноте и отправлялись, каждый сам по себе, в горы – преподносить богам жертвоприношения в виде благовония копаля и своей крови, извлеченной из ушей и ног шипами агавы. Их заставляли соблюдать частые и строгие посты. Они должны были работать не покладая рук на храмовых землях, и за малейшую провинность их ждало суровое наказание.
В таком воспитании упор делался на самопожертвовании и самоотверженности. Это была прежде всего школа самообладания, суровости к самому себе. Там также учились «хорошо говорить, приветствовать и кланяться», наконец, жрецы «обучали молодых людей всем божественным песнопениям, которые были записаны в их книгах посредством их знаков, а также астрологии, толкованию снов и календарному счету лет». В Кальмекак преподавали математику, астрономию, письмо, политику, религию, литературу и историю. Учителями были мудрецы (тламатиниме), готовящие будущих жрецов, сановников и военачальников. В отличие от учеников тельпучкалли дети знатных семей воспитывались сексуальным воздержанием, то есть не могли себе позволить сексуальных отношений. За нарушение обета воздержания их подвергали жестоким наказаниям.
Интересно отметить, что несмотря на то, что Кальмекак был предназначен для сыновей и дочерей знатных людей, но туда принимали и детей торговцев, а в некоторых случаях могли туда поступить и дети из семей простолюдинов. В пользу этого факта говорит то, что великих жрецов «избирали, не глядя на их происхождение, но только судя по их нравам, опыту, знанию учения и чистоте их жизни», а ведь жрецы должны были обязательно пройти обучение в Кальмекаке.
В Мехико было несколько Кальмекаков, каждый из которых состоял при определенном храме. Управление ими и воспитание находившихся в них юношей или девушек находились в ведении Мешикатль Теоуацин – «наместника» ацтекской жреческой знати. Зато в каждом квартале было несколько тельпочкалли, которыми руководили тельпочтлатоке – «учителя юношей» или ичпочтлатоке – «учительницы девушек», светские чиновники.
Девочек отдавали на обучение в Кальмекак при храме с самого юного возраста – либо на определенное количество лет, либо до вступления в брак. Под руководством пожилых жриц, своих наставниц, они жили в целомудрии, учились изготовлять красивые расшитые ткани, участвовали в обрядах и несколько раз за ночь преподносили божествам копаль. Они носили звание жриц. Про обучение девочек сведений сохранилось довольно мало.
Когда ученики в Кальмекак плохо себя вели, их наказывали. За незначительное ослушание их могли заставить дышать дымом от костра, в котором горел красный перец. Также им прижигали кожу, делали надрезы на ушах, груди и бёдрах или икрах ног, протыкали кожу иглами агавы. Существовали и более серьёзные наказания, вплоть до смертельных. Если учащихся уличали в пьянстве или добрачных половых связях, их могли повесить или бросить в костёр и расстрелять из лука стрелами. Сыновей знатных родителей могли наказать сильнее, поскольку от них и ожидали большего.
Богом-покровителем кальмекаков был Кецалькоатль – божество самопожертвования и возвышенного знания, книг, календаря и искусств, символ самоотверженности и образованности. Покровителем «Дома юношей» был Тескатлипока, Дымчатое Зеркало, давний враг Кецалькоатля, которого он в свое время изгнал своим колдовством и коварством из столицы толтеков – Толлана.
Отдать ребенка в Кальмекак означало посвятить его Кецалькоатлю; а отдать его в Тельпочкалли – означало посвятить его Тескатлипоке, его божественному сопернику/противнику. Под масками этих божеств сталкивались две жизненные концепции: с одной стороны – жреческий идеал самоотречения, изучения небесных тел и знаков, созерцательной науки, целомудрия; с другой – идеал воинов, в котором упор намеренно делался на действие, сражение, коллективную жизнь, на преходящие наслаждения силы и молодости. В ацтекском обществе жестоко карались измены и блуд, но общество смотрело сквозь пальцы на развлечения юношей, посвященных Тескалипоке.
Раз год в месяц атемостли (месяц нисхождения вод, бога Воды) юноши из кальмекаков и тельпочкалли сходились «стенка на стенку» в дозволенных ритуальных драках.
Общей целью воспитания и образования у ацтеков в обоих случаях было сформировать железную волю, сильное тело, преданность общему делу. Стоицизм, который ацтеки проявляли в страшнейших испытаниях, доказывает, что такое воспитание достигало своей цели.
Несмотря на то, что вся система образования подразделялась на две почти противоположные ветви, такое разделение не возводило непреодолимых преград перед бедными или незнатными молодыми людьми, поскольку простолюдины, окончившие народную школу, могли добиться самых высоких должностей, например стать тлакочкалькатлем. По-видимому, какие-то выдающиеся представители незнатных родов по знакам или астрологическим признакам могли быть принятыми в Кальмекак.
Важно отметить, что что у ацтеков в ту эпоху было принято всеобщее образование: любой ребенок, каково бы ни было его социальное происхождение, мальчик или девочка, обязательно ходил получал образование и социальные. Также важно, что все школы были государственными.
Перед тем, как вы начнете читать это интервью, помните, что Соледад Руис НЕ является той самой Доньей Соледад, описанной в книгах Карлоса Кастанеды. Тем не менее, Соледад Руис – замечательная бруха (шаманка), курандера (целительница), актриса, кинопродюссер, но она не входила в круг учеников Дона Хуана, хотя была лично знакома с ним и с некоторыми из его учеников – Паблито (судя по словам Тони Карама).
Прежняя изоляция и замкнутость магических линий новых видящих, которая была принята в ходе Конкисты заметно ослабла после того, как давление церкви и светских властей на верования и практики автохтонных народов после Мексиканской революции снизилось. И поэтому многие магические линии, шаманы, курандеры и видящие открыто и скрытно вступают во взаимодействия с окружающим миром и друг с другом. Шаманы различных линий встречаются, обмениваются знаниями, враждуют или сотрудничают как в первом внимании, так и во втором. Историями о столкновениях линий наполнена книга Армандо Торреса «Паутина Бесконечности».
Особого внимания, на мой взгляд заслуживает эпизод разногласий Флоринды Матус (Старой Флоринды, члена партии Дона Хуана) и Магдалины Ортеги, курандеры. А также эпизод интервью о кончерос, ритуальных атцекских танцорах. В этих моментах пролегает очевидная линия разлома между новыми видящими, сохранившими фокус на сталкинге и подготовке к окончательной Свободе, и новыми видящими, которые тем не менее, во многом следуют старыми путями: танцуют, занимаются гаданием, лечением, сбором трав, колдовством и так далее. В этом смысле линия Дона Хуана поразительно отличается от большинства сохранившихся в Мексике магических линий.
В этом интервью бруха, целительница, учитель и киноактриса Соледад Руис рассказывает, как она познакомилась с доном Хуаном Матусом ещё за годы до встречи с Карлосом Кастанедой, чьим близким другом была с семидесятых годов.
Сначала она хранила молчание, но когда услышала, что цель этой работы — сохранить память о Карлосе, согласилась, при этом сделала комментарий: «Истории не имеют значения, то, что имеет значение, — это Дух».
Её свидетельство начинается со случая, когда она вместе с еще одним учеником была в гостях у своего учителя Магдалены Ортега — настоящей ведьмы, которая имела невероятные способности и совершала настоящие подвиги, но это — уже другая история.
— В то время, — сказала она, — я уже прочитала первую книгу Карлоса, которая только что вышла на английском языке. Мы беседовали об этом с моей учительницей, и она мне сказала, что является кумой Дона Хуана Матуса. Вначале я не хотела спрашивать о нем, но учительница, будучи ужасно проницательной, должно быть, почувствовала мой интерес, так как сказала: «Как-нибудь я вас познакомлю».
И вот однажды, когда мы, двое из её учеников, были у нее в гостях, она нас предупредила, что Дон Хуан должен скоро прийти с другими людьми, которые, как я предполагаю, были его учениками. Пока мы их ждали, она нам сказала:
«Я дам вам задание: узнать среди тех, кто придет, Дона Хуана. Затем напишите и обоснуйте мне свое заключение, когда придете завтра».
Она нам велела не говорить друг с другом о наших впечатлениях до тех пор, пока мы не встретимся с нею на следующий день.
Гости пришли поздно и оправдывались тем, что они заблудились. Из соседней комнаты нам было слышно, как учительница их дружески бранила. Когда они вошли в зал, мы увидели, что это пять или шесть человек пожилого возраста. Мы встали, и она нас представила по именам: «Она — Соледад, он — Милош». Но имён посетителей при этом не назвала.
Я подумала: «Дон Хуан, должно быть, тот, кто сел в кресло».
Мы всех приветствовали кивками головы и оставались в их обществе до тех пор, пока они рассказывали о своих забавных приключениях, о том, как они длительное время бродили по окрестностям, не находя дом. Это произошло потому, что учительница жила в Амстердаме — на круговой улице, которая в прежние времена была территорией Городского Клуба Жокеев в Мехико. Мы провели с ними немного времени, затем попрощались и ушли. На следующий день мы возвратились в дом учительницы, чтобы рассказать ей о наших выводах.
Я определила Дона Хуана по единственному признаку: взгляду. Его левый глаз немного косил. Утверждают, что это — характерная черта шаманов. Но, очевидно, что если не имеешь такой особенности, то это еще не значит, что ты не шаман. Этот факт известен всем, поэтому я подумала: «Что тут писать?» Так что в итоге не принесла записей. Зато Милош написал целых три страницы, перечисляя причины и придя к тому же заключению, что и я.
Услышав о наших наблюдениях, учительница сказала:
«Да, правильно, это был Дон Хуан. Ты также прав, Милош.»
Потом она спросила, какая одежда была на нем. Я ей ответила:
«Он был одет в сельском стиле: габардиновые брюки, обыкновенная рубашка и шерстяная куртка — чамаррита.»
В этот момент Милош и я обнаружили странные различия в Наших описаниях. В этом было что-то необыкновенное: он его видел по-другому — в элегантном костюме. Мы очень удивились и задались вопросом, как это могло быть.
Утверждают, что одна из многих способностей, которыми может обладать шаман, состоит в том, чтобы создавать себе такое обличье, в котором он хотел бы быть увиденным.
Только спустя несколько лет мне довелось лично встретиться с Кастанедой.
Карлос очень интересовался местными традициями Мексики, и это послужило причиной нашего знакомства. В первый раз мы встретились с ним в 1974 году в танцевальной студии в квартале Дел Вале. Здесь были отделения современного бального танца и традиционного танца капитана кончерос Андреса Сегуры.
Андрее занимал должность в так называемой традиции Санто Ниньо де Аточа. Однажды он меня пригласил на сессию пения, и мы играли на лютне и пели похвалы, как это было принято в церемониях танцовщиков. В это время пришел Карлос Кастанеда, который присоединился к нам, и стал слушать очень внимательно наши хвалебные песни. Потом мы стали беседовать с ним, и он задавал много вопросов об аспектах традиции, и, в конце концов, пригласил нас поесть в китайский ресторан Соны-Роса.
Во время еды я рассказала Карлосу, как познакомилась с Доном Хуаном два года назад, благодаря учительнице Магдалене. Когда он услышал это, его волосы встали дыбом, он посмотрел на меня с крайним интересом и сказал:
«Послушай, а можно мне прийти к тебе домой?»
Так как я была очарована его книгой, которая только что вышла на испанском языке, я ответила:
«Это будет восхитительно!»
Заметив мой энтузиазм, он добавил:
«Итак, если ты не возражаешь, я приду сегодня вечером!» Я его спросила:
«Ты не будешь против, если я приглашу трех друзей, которые очень интересуются народными традициями?»
Он согласился. Я быстро позвонила моим друзьям и предупредила их. Я сказала жене одного из них:
«Дорогая, за мое приглашение, напеки, пожалуйста, пирогов, потому что я думаю, что мы немножко засидимся и можем проголодаться. Напитки за мной».
Так мы и сделали. Карлос пришел приблизительно в 9 часов вечера и ушел в 2 часа ночи. Он был восхищен пирогами и съел столько, сколько в него смогло войти.
На следующий вечер он пришел снова: то ли для того, чтобы поговорить, то ли из-за очень вкусных пирогов. В течение трех дней он приходил каждый вечер, и мы говорили об удивительных вещах. Когда он уезжал в Лос-Анджелес, мы договорились встретиться снова, когда он вернется.
Так началась наша дружба. Он приезжал в Мехико, выступал на своих конференциях и под конец, когда освобождался, приходил ко мне домой. Он был отличный собеседник, его истории были бесконечными, на всю ночь. В 2 или 3 часа утра мы ели хлеб с йогуртом, на мгновение он изменял тему, и мы говорили о тривиальных вещах. Потом мы вновь возвращались к магии. Когда уже светало, он смотрел на свои часы и восклицал:
«Слушай, я уже ухожу!»
Иногда он мне звонил из Лос-Анджелеса:
«Соледад, я еду в Мехико и хочу с тобой встретиться в такой-то час».
Между нами были очень близкие, просто братские отношения, он даже сделал мне посвящение в одной из своих книг. Кажется, это — «Дар Орла»:
«Единственной сестре, которая дала мне силу».
Карлос рассказывал мне о событиях из своего прошлого. Родился он в Бразилии. По какой-то причине, которой ему не хотелось раскрывать, рос без родителей. Его забрал дедушка, еще совсем ребенком, и привез в Аргентину. Оттуда уехал в Лос-Анджелес.
Он мне рассказывал истории про своего дедушку. Как тот подстрекал его в двенадцать лет познать женщин. Дедушка говорил, что он уже взрослый, хотя мальчик был еще ребенком. Однажды, возвратившись после приключения с женщиной Карлос пожаловался:
«Ох, дедушка, от женщин так плохо пахнет!»
Дедушка ему крикнул:
«Дурень, это — запах жизни!»
Карлос признался, что первые женщины действительно вызывали у него отвращение, но потом он стал их большим поклонником. Он мне рассказал огромное количество своих любовных приключений. И однажды я не выдержала и начала кокетничать с ним. Я сказала:
— Осторожнее, Карлос! Если это случится между нами, это будет кровосмешением!
Я говорила так потому, что мы относились друг к другу, как родственники. Я действительно его очень любила, но как брата.
Обычно наши встречи проходили в самых дорогих ресторанах, куда он меня приглашал. Он любил хорошо поесть. Мы заказывали огромное количество блюд и все съедали! После еды развлекались, стараясь угадать, какое сообщение нам несли предметы, которые находились на столе.
Следует отметить, что Карлос никогда, ни в одном из бесчисленных разговоров, которые мы вели, не занимал передо мной позиции превосходства. Он совсем не чувствовал себя особенным несмотря на то, что был таковым. Никогда не старался выглядеть мудрецом или смельчаком. Скорее, наоборот. Он часто восклицал:
— Черт возьми! Но…, как я вляпался?
Рассказывали, что в начале обучения он постоянно выглядел смешным из-за своего чувства собственной важности, и что Дон Хуан сбивал с него эту спесь. Одна из историй, которую он часто повторял, умирая со смеху по поводу своей глупости, — то как он осмелился сравнивать себя с Доном Хуаном: «Я набрался наглости сказать ему, что мы равны, но в глубине души я даже воспринимал себя как бы начальником. Представь себе: мерзкий коротышка претендует на то, что имеет превосходство над Доном Хуаном. И только потому, что получил академическую степень! Как я мог так возгордиться? Он мне ответил: «Нет, мы вовсе не равны: я — человек знания, а ты просто дурень». Не передать словами, какой стыд я испытал!»
Для того, чтобы контролировать чувство собственной важности, Карлос смеялся над собой, над своим ростом и внешностью. Мы часами потешались вместе с ним, когда он пародировал себя.
Также было заметно то, что он чувствовал огромную тяжесть ответственности из-за того, что ему выпало стать передаточным звеном целой системы идей. И он был обеспокоен этим.
То, что больше всего поражало меня в учении Карлоса, это не его описание Вселенной, потому что каждый имеет собственное — в соответствии с индивидуальными возможностями восприятия.
Я нахожу, что сильные общественное и религиозное воздействия являются причинами мании страха — того, что человек устанавливает себе границы, начиная с боязни потерпеть неудачу, страха перед смертью, перед одиночеством или бедностью — это они, наши истинные враги. Освобождение жизни от страхов — огромный шаг вперед.
Карлос часто рассказывал мне о своих тягостных мыслях, об огромном вызове, который он бросил обществу, полностью приняв систему мышления, предложенную Доном Хуаном. Однажды он сказал, что страхи перед обществом, и, прежде всего, боязнь быть не признанным и не любимым другими, являются воистину разрушительными силами, потому что препятствуют нам на пути познания бесконечности.
«Когда ты избавишься от своих страхов, ты броситься в бездну, если сочтешь это необходимым. Потому что для тебя уже ничто не будет иметь значения».
Он только недавно пережил потрясение после того, как учитель заставил его прыгнуть в пропасть. Он много говорил об этом, о том, что такое оставить страх и броситься в бесконечность. Это было действительно очень трогательно.
Он мне рассказывал, что помнит только момент, когда они его толкнули, но не помнит того, что произошло потом. Вскоре он обнаружил себя в своей квартире в Лос-Анджелесе, стал смотреть во все стороны и спрашивать:
«Кажется, я вернулся, но… как я вернулся?»
Он нашел бумагу в кармане рубашки, взял её, и обнаружил, что это — его неиспользованный билет на самолет!
Когда он мне рассказывал это, уверял, что ничего не помнит о том, как добрался из Оахаки в Лос-Анджелес.
Другим обстоятельством, которое произвело на меня впечатление, было его огромное чувство сиротства. В своих личных беседах он старался избегать этой темы. Однако я считаю, что он очень сильно страдал, не находя Дона Хуана среди живых. Он никогда не мог смириться с его уходом, и говорил мне об этом до конца.
Я могу свидетельствовать об его очаровании доиспанскими традициями. Мы имели несколько точек взаимного интереса, но главным было то, что я Кончера. Он понимал, что я имела источники древнего знания, отличные от тех, которыми пользовались антропологи. Я думаю, что он находил вдохновение в моем искусстве танцовщицы, или, может быть, он искал в традициях подтверждение, подкрепление знания, которое ему передал Дон Хуан.
Часто он у меня спрашивал, как случилось, что кончерос знают традиции толтеков. Я ему говорила то, что рассказывали мне: толтеки были первоначальными цивилизаторами, и они были не расой, а группой мудрецов, которые пришли к некоторым открытиям о человеке, о его судьбе и о природе восприятия.
Карлос тщательно изучал традиции, извлекая мельчайшие летали. Он интересовался не всем подряд, а только тонкостями. Как-то раз он спросил у меня, откуда современные танцоры знают толтеков. Я ему ответила, что мы получили информацию из устных сказаний, передающихся из поколения в поколение.
Однажды он пришел ко мне домой и объявил поистине фантастическую вещь: что он уходит в Гватемалу с другими товарищами, и что они собираются путешествовать пешком и не возьмут с собой денег.
Я обеспокоилась немного и спросила, имеют ли они необходимое снаряжение для такой экспедиции.
Он мне ответил, что им нет нужды в том, чтобы нести что-нибудь с собой, потому что Земля их укроет и даст им пропитание.
Когда он возвратился, рассказал, что путешествовали они три месяца, дошли до Гватемалы, и что все у них было замечательно, масса впечатлений. Земля действительно позаботилась о них.
Я не знаю, зачем они туда ходили, но думаю, искали соприкосновения с культурой древних майя. Потому что связь между традициями народов Севера Мексики и индейцев майя очень глубокая. Во всяком случае, меня не удивляет, что он и его друзья сделали такое пожертвование Земле мира майя.
Карлос не поддерживал прямой связи с учительницей Магдаленой, а только через Дона Хуана и стариков. Я имела возможность 11 лет быть рядом с ней. Она мне рассказывала, что маги выстраивают свою иерархию, в которой один должен другим, и каждый шаман имеет своего защитника. Обычно, эти защитники не принадлежат нашей реальности, но обязательно есть живой бенефактор.
Она имела возможность видеться с большим количеством шаманов. Иногда просила у них деньги, которыми потом помогала многим бедным людям.
Интересно, что и Дон Хуан и учительница Магдалена заявляли, что они убежденные католики. Дон Хуан был из числа тех, кто ходит на мессы каждое воскресенье.
Карлос мне рассказал, как однажды Дон Хуан привел его в церковь, но он отказался входить и остался ждать у входа, потому что у него были определенные предубеждения против религии. Когда они встретились снова, Карлос спросил:
«Послушайте, Дон Хуан, Вы что, исповедовались?»
«Да, — ответил он ему, — я исповедуюсь, причащаюсь и делаю все».
Позднее учительница мне объяснила эту связь с церковью. Она сказала:
«Как общественный человек, я католичка, но как ведьма, я свободна и не имею религии.»
Она мне сказала, что религия обладает большой энергией, поэтому не следует её отрицать. Маги приспосабливаются к привычкам своего окружения каждый раз, когда эти привычки не препятствуют сбережению энергии. Тогда они не изнашиваются, борясь с течением, они не имеют терзаний. Они такие свободные, что могут даже пойти и причаститься.
Также она мне объяснила, что маги видят Бога как энергию, а не как антропоморфное существо, которое за тобой наблюдает целый день, глядя, в который час ты встаёшь. Энергия — это не наказание.
«Бог меня наказывает» — это ложная идея о Создателе.
В Мексиканской традиции говорят, что Ометеотл (Ometeotl) распался сам и породил двойственность, или же мужской и женский принципы творения, и так произошел Человек. Древние знали о божественности то, чего мы сегодня не знаем. Они имели понятие о Мойокойани (Moyocoyani) — «О Том, Кто создал сам себя».
Вы хотите получить лучшее определение Бога? Тогда попытайтесь узнать, как организована Вселенная!
Учительница очень часто приводила меня на мессу и говорила:
«Я выполняю самую высокую миссию в церкви — творю милосердие. Я не беру денег за лечение, следовательно, я приобрела право на то, чтобы причащаться, не делая признания».
Однажды, когда я была в Мериде, я увидела церковь, дверь которой была открыта, и стала смотреть, что там происходит. В этот момент выходил священник. Мы были одни, никого не было у дверей. Священник подошел ко мне и спросил:
«Ты хочешь сделать признание?»
Я ему ответила:
«Откровенно, отец? Ты хочешь, чтобы я сказала правду? Я курандера и не верю в грех.»
Отец постоял, некоторое время глядя на меня, и сказал:
«Хорошо, дочь моя, не обязательно, чтобы ты делала признание».
Путь целителя каждый должен начинать с излечения самого себя. Следует начинать с предпосылки, что ты болен, и, прежде всего, лечить телесные болезни, а затем уже психические.
Нужно начинать с очищения кишечника от загрязнений. Это делается с помощью семи магических растений, из которых готовится чай, кишечные отмывания и рвотные снадобья.
Потом приходит черед парных, там тело очищается через пот, затем следуют ванны из трав и цветов. И целая гамма физических упражнений, массажи и вытягивания, которые служат для того, чтобы поддерживать подвижность тела и его хорошую форму.
Учительница, должно быть, видела, что Карлос нуждался в помощи, потому что однажды она мне сказала:
Передай Карлосу, что он должен учиться лечить себя. Учение — дверь в скрытый мир. И путь целителя каждый должен начинать с лечения самого себя».
Когда я встретилась с Карлосом, я передала её послание. И добавила:
«Я думаю, что было бы очень хорошо, чтобы ты встретился с нею для того, чтобы она тебе рассказала о способах твоего лечения».
Но я почувствовала, что он испугался этой возможности потому что у него была навязчивая идея, что люди высасывают энергию, а при лечении происходит большая отдача энергии от целителя к пациенту. Он всегда беспокоился на этот счет. Ему не нравились массовые собрания, он избегал фотографирований, утверждая, что они высасывают его энергию через фотографии.
Я ему отвечала: «Да, верно, что нашу энергию высасывают, но мы обновляемся, когда отдыхаем и едим. Не нужно бояться этого».
Несмотря на мою настойчивость, он не захотел пойти к учительнице. Я думаю, что он боялся. Однажды он приехал в Мехико и сказал мне: «Я уезжаю на Скандинавский полуостров».
Не помню, какую причину он назвал.
«Что хотят ведьмы в подарок?»
Он имел в виду учительницу и меня.
Я ему ответила:
«Не надо ничего, Карлос. Что это тебе пришло в голову делать нам подарки?»
Возвратившись, он привез отличные духи, поистине необыкновенного качества, и полотенца. Он передал мне наши подарки в разных пакетах. Я принесла учительнице Магдалене то, что ей причиталось, она взяла их и сказала:
«Передай, что я благодарю за духи. А полотенца будут приготовлены для него».
Кто знает, что она сделала с этими полотенцами, но в один день она дала их мне и попросила, чтобы я вручила Карлосу. Он не захотел принять полотенца обратно. Я заметила страх в его глазах. И полотенца все еще у меня.
Старая Флоринда и учительница Магдалена были не в ладах друг с другом. Причина заключалась в том, что учительница хотела, чтобы Карлос стал целителем, а Флоринда не хотела этого и рассердилась. Я думаю, она просто ревновала из-за того, что другая вмешивалась в дела её ученика.
Карлос мне рассказывал, что он был подавлен постоянным, неусыпным, твердым контролем со стороны старой Флоринды. Так как послание учительницы принесла я, Флоринда рассердилась также и на меня, хотя я была вообще ни при чем. Карлос мне рассказал, что она сильно ругалась и обвиняла меня в том, что я хочу изменить его путь. Однажды ночью я увидела старую Флоринду в сновидении, она обращалась со мной жестоко, затеяла ссору, стала осуждать за то, что я пошла в ученицы к Магдалене. Я ей ответила:
«Послушайте, сеньора, я никоим образом не хочу изменить Карлоса. Я — только курьер, я даже не осмеливаюсь иметь своего мнения. В чем я виновата? Это идеи моей учительницы Магдалены, так что и обращайтесь к ней».
На следующий день я пришла к учительнице и спросила её: «Говорила ли вчера с Вами Флоринда? Ночью она напала на меня сверху, и я послала её к Вам!» Она меня успокоила:
«Не тревожься, — сказала она, — эта старуха больше не будет приставать к тебе. Я поставила её на место!»
И действительно, она больше никогда меня не беспокоила. Однако Карлос позвонил и сказал, что Флоринда потребовала от него, чтобы он прекратил общение со мной, так что в течение длительного времени мы не могли встречаться. Это причинило мне много боли.
Через несколько лет молодая Флоринда приехала в Мехико и проводила конференцию в салоне, где-то в районе Холмов. Моя подруга узнала об этом и предупредила меня. Когда мероприятие закончилось, Флоринда сказала мне:
«Слушай, приходи повидаться с Карлосом. Он сейчас в доме Гринберга!»
Я ей ответила:
«Знаешь, Флоринда, есть некоторая преграда между Карлосом и мной, — и рассказала историю нашей ссоры со старой Флориндой.»
Но она меня утешила;
«По воле судьбы, Соледад, той преграды больше не существует: Флоринда ушла и ссора закончилась. Пойдем со мной, я отвезу тебя к Карлосу».
Я ей ответила:
«Слава Богу! Замечательно!»
Я немного боялась этой встречи, но когда мы пришли в дом Хакобо, Карлос так долго обнимал меня, как не обнимал ни один человек за всю мою жизнь. Это продолжалось десять минут. Он сильно прижался своим лицом к моему и сказал присутствующим:
«Смотрите, это моя сестрёнка. Правда, мы похожи?»
В последний раз я его видела во время конференции, которую он проводил в Доме Тибета. Я немного опоздала, встреча уже началась. Я села в конце зала, чтобы не привлекать к себе внимания, но хорошо все слышала и видела.
Когда он закончил свое выступление, двинулся к выходу под руку с Кэрол Тиггс, ступая очень мелкими шагами, как слабый старик. Она его поддерживала, потому что он уже не мог идти самостоятельно. Я была сильно поражена его состоянием, потому что раньше он был как юноша, во всем своем блеске.
Я обняла его с большой радостью, сожалея лишь о том, что он буквально разваливается у меня в руках. В голове не укладывалось: как могло случиться, что за столь небольшой промежуток времени Карлос так низко упал с высочайшей вершины своего энергетического уровня.
Он как будто прочитал мои мысли и ответил:
«Ты знаешь? У меня очень серьезная проблема: одна моя нога здесь, а другая — черт знает где. Соледад, я ходил очень далеко и теперь не могу собрать свои части. Поэтому я так болен».
Он полагал, что его болезнь на самом деле была энергетической проблемой: он застрял в одном из своих сновидений, и уже не мог собрать воедино свою целостность. Он с горечью пожаловался:
«Ты представляешь! Я всегда был таким независимым, а сейчас нуждаюсь в их помощи, они меня держат, даже когда я купаюсь!»
Потом добавил:
«Если я сумею собрать свои части снова, я вернусь в Мехико и позову тебя. Если нет, тогда, Соледад, мы увидимся уже там. Помни, что у нас с тобой назначено свидание в другом мире».
Он был прав, несколькими годами раньше мы встретились в мире, который не является человеческим. Мы скрепили соглашение небольшим ритуалом, состоявшимся в зале моего дома.
Никогда больше он не приезжал в Мехико. Сказали, что он умер от рака печени, но я думаю, что это объяснение было дано, чтобы выполнить формальности.
По моему мнению, чем пересказывать анекдоты о личной жизни Карлоса, лучше отметить его монументальное значение для Мексики. Он — исследователь, который открыл наши традиции всему миру. Его книги переведены на все широко распространенные языки, и все могут изучать наш гигантский культурный и духовный вклад. Мексика благодарна ему и имеет вечный долг перед ним.
История Мелиссы Уорд, из окружения нагваля Карлоса Кастанеды
Впервые на русском — публикуем отрывок из книги Мануэля Корбаля «Секретная жизнь Карлоса Кастанеды». Мануэль Корбаль – известный журналист расследователь, его специализация — разоблачение крупных аферистов и мошенников. Разумеется, приступая к написанию книги, Мануэль имел намерение «сорвать покровы» и «разоблачить» Кастанеду.
Однако его подвели два фактора:
во-первых, Мануэль достаточно честный журналист и он не испытывал мстительной ненависти к Карлосу Кастанеде, как Эми Уоллес. Поэтому, в отличие от нее, он не стал придумывать и прямо врать в своей книге, он постарался писать более-менее «объективно», хотя, конечно, скептически.
Во-вторых, он вольно или невольно поддался очарованию мифа, который был открыт нагвалем. И некоторые его моменты в книге звучат чуть ли не восторженно.
Публикуем отрывок, касающийся свидетельства Мелиссы Уорд, которая входила в близкое окружение нагваля и прикоснулась к миру магии, однако после его ухода вернулась в «обычную социальную жизнь» с ее непреодолимой инерцией и вязкими ценностями.
Ровно в 9 утра в канун Рождества 1993 года—в то же время, что и каждое утро в течение последних нескольких месяцев, —в квартире Мелиссы Уорд в Санта-Монике зазвонил телефон. На этот раз она лежала в постели с ужасным гриппом; она просто хотела побыть одна. Телефон зазвонил снова, потом еще раз. От пронзительного шума у нее заболела голова. Наконец, она подняла трубку.
«Я не знаю, Карлос», — сказала она, а затем вздохнула. «Я чувствую себя так, словно меня переехал грузовик».
«Но ты должен быть там! Весь ужин только для тебя!»
Она закатила глаза. Они были поразительного василькового оттенка, с золотыми крапинками, которые мерцали на свету. «Я подумаю, как я себя буду чувствовать».
«Почему бы мне не подойти и не принести тебе немного куриного супа?»
«Нет, нет, нет!» — сказала она, немного встревоженная. «Не беспокойтесь. В самом деле! Со мной все будет в порядке!»
«Ну, тебе нужно отдохнуть», — настаивал Кастанеда. «Не ходи на работу, ничего не делай, просто отдыхай. Ты должна быть готовы. Сегодня вечером ты станешь одной из нас!»
«Ну, э-э, эм», — сказал Уорд, затягивая время. Она провела рукой по волосам, убирая челку Клеопатры со лба, позволяя ей упасть.
Кастанеда говорил об этом таинственном ужине уже несколько недель.
Честно говоря, у нее от этого мурашки побежали по коже. Стань одним из нас! От того, как он это сказал, у нее по коже побежали мурашки. В нем отчетливо звучало что-то культовое; ей совсем не нравилось, как это звучит.
«Я буду стараться изо всех сил, чтобы сделать это», — сказала она нерешительно.
«Ты должен это сделать!» — взревел Кастанеда. «Все готово. Ты — Электрический Воин! Мы искали тебя целую вечность! Мы нашли тебя как раз в самый последний момент. Ты должна прийти!»
Тридцативосьмилетняя, миниатюрная и привлекательная Мелисса Уорд родилась под Северным сиянием на секретной военной базе в Алеутской цепи, где служил ее отец. Хотя она была слишком молода, чтобы быть хиппи, она выросла в контркультуре начала семидесятых. Она увлекалась восточными религиями, Ренессансом Веры в Клируотере, психоделиками, трудами Гурджиева и Хаксли.
Ей было восемнадцать, когда она впервые прочитала Кастанеду. Она только что вернулась из туристического похода по Европе; она была тяжело больна колитом, испытывала сильную боль, пытаясь вылечиться естественным путем с помощью трав. Оставшись одна в хижине подруги в лесу, пытаясь бороться с болезнью, она наткнулась на экземпляр «Путешествия в Икстлан» на полке. Она открыла книгу наугад, скользнула взглядом по странице.
«Смерть всегда следует за тобой», — прочитала она. В ее состоянии эти слова звучали очень правдиво.
Она повернулась к началу книги и начала читать. Уорд читала около часа или около того, когда услышала какие-то странные царапающие звуки снаружи хижины.
Она выбралась из постели, посмотрела в окно. Там, на палубе, сидела гигантская черная птица, самый большой ворон, которого она когда-либо видела. Он прыгал вверх-вниз, вел себя очень странно, как будто пытался привлечь ее внимание. Еще более странным был тот факт, что вороны играют значительную роль в Икстлане. В мире дона Хуана вороны, как говорят, являются воплощениями могущественных магов и духов. Под влиянием «травы дьявола» сам Кастанеда превратился в ворону — у его головы выросли крылья, клюв и ноги, и он улетел в небеса.
В течение следующих нескольких дней, пока Уорд продолжал читать книгу, ворон посетил его снова.
Он прыгал с места на место по палубе, опрокидывал маленькие горшочки с травами, стучал клювом в окно, в общем, давал о себе знать. На третий день любопытство взяло верх над ней. Она рискнула выйти на палубу и села на стул в нескольких футах от своего нового спутника.
Ворон запрыгнул на свой стул. Она скормила ему виноград. Возможно, она была в бреду, но она могла бы поклясться, что ворон был благосклонен. Необъяснимым образом он, казалось, был рядом с ней, чтобы помочь ей пережить это трудное время.
Ворон навещал ее каждый день в течение месяца, пока она полностью не выздоровела.
Затем он исчез.
Время шло, а она продолжала жить своей жизнью, совсем забыв о Кастанеде. После того, как она перескакивала с работы на работу, она поступила в качестве студента в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе.
К тому времени, когда она закончила первый курс, зимой 1993 года, ее жизнь была насыщенной и беспокойной, более приятной, чем когда-либо. Она работала неполный рабочий день консультантом по питанию, писала для университетской газеты, проходила стажировку у актрисы Джессики в Кинокомпании Ланге, посещала полный курс занятий, с нетерпением ожидая окончания школы и мечтала о работе либо в журналистике, либо в сфере развлечений.
И вот однажды ей позвонила мама. Она умирала от рака.
Следующие девять месяцев были “сущим адом”. Уорд ухаживала за своей мамой до конца, держала ее за руку, когда она испускала последний вздох, сидела наедине с телом в течение трех часов, пока мужчина из похоронного бюро не пришел, чтобы забрать ее. Мелисса занималась всеми делами, исполнял обязанности исполнителя завещания. Больше некому было помочь. Она так и сделала.
Она сделала то, что должна была сделать.
К концу лета она легла в постель в глубокой депрессии. Лежа под одеялом с опущенными шторами, она повторяла про себя манту отчаяния:
«Никого это не волнует. Я потерял надежду. Жизнь — отстой».
Затем однажды в сентябре она столкнулась с подругой в магазине здорового питания. Он сказал, что идет в квартиру другого друга, чтобы послушать выступление Карлоса Кастанеды перед небольшой группой. Сеанс был организован в основном благодаря усилиям немки по имени Габи Гейтер, энтузиастки Нью Эйдж и ветерана терапии первобытного крика, которая подружилась с Флориндой Доннер-Грау и другими членами внутреннего круга после лекции в женском книжном магазине в Санта-Монике.
Впервые за много лет Уорд подумала о странном и дружелюбном вороне, который помог ей пережить трудные времена. Она решила пойти с ней.
Хотя в то время Мелисса Уорд этого не осознавала тот факт, что Кастанеда начал появляться на публике после двадцатилетнего отсутствия, ознаменовал ошеломляющую перемену в направлении Нагваля и его партии.
За последние несколько лет они начали набирать избранных студентов на еженедельные частные занятия, проводимые в арендованной комнате в танцевальной студии. Теперь, по-видимому, они решили все изменить, активно продвигать идеи и практики Дона Хуана в более широком масштабе и сделать их доступными для общественного потребления.
С этой целью Кастанеда и Ведьмы наняли адвоката и создали несколько корпораций с намерением установить, согласно пресс-релизу, «магическую связь между усилиями корпоративного подразделения в нашем современном мире и целью и волей ушедшей эпохи».
Toltec Artists—это агентство по управлению, которым руководит член внутреннего круга Трейси Крамер, известный голливудский агент, созданный для управления литературной карьерой Кастанеды, трех ведьм и множества других связанных художников. Laugan Productions была компанией, которая продавала обучающие видеоролики и другие товары, пригодные для продажи.
Самым важным был Cleargreen, который выступал как издательство, так и в качестве спонсора семинаров и практикумов по программе мышления и действий, которую они рекламировали как Тенсегрити Карлоса Кастанеды.
Производное от слов «напряжение» и «целостность», Тенсегрити, как говорили, является модернизированной версией магических пассов, разработанных древними индийскими шаманами и тайно переданных через двадцать семь поколений дону Хуану, а затем Кастанеде и Ведьмам.
Теплой сентябрьской ночью 1993 года, по приглашению подруги, с которой она столкнулась в магазине здоровья, депрессивная и подавленная Мелисса Уорд оказалась среди небольшой группы, приглашенной в квартиру в Санта-Монике послушать Карлоса Кастанеду. Сессия была организована в основном благодаря усилиям Габи Гейтер.
Мелисса Уорд принесла блокнот и начала делать заметки, но быстро сдалась.
Казалось, что не было никакой конкретной темы, никакого плана, никакой организации, просто бурный монолог идей, историй и шуток. Хотя поначалу она была расстроена, она обнаружила, что устраивается в своем кресле на мягком ворсистом ковре и позволяет его словам проноситься сквозь нее, концентрируясь не столько на том, что он говорил, сколько на его энергии. Все, кто его знал, согласятся: у Кастанеды было спокойное, потустороннее присутствие. Быть с ним — было тепло и плавно, как плавать в горячей ванне.
По мере того, как разговор продолжался, она начала чувствовать себя счастливой оттого, что вытащила себя из депрессии. Она уже чувствовала себя лучше, чем за все последние месяцы.
Кастанеда бессвязно болтал два часа.
По завершении своего выступления он получил продолжительные овации стоя. Уорд просто сидел там, немного ошеломленный. Но потом она тоже встала, не желая, чтобы ее выделяли как новичка, или незваного гостя, или кого-то еще.
Следующее, что она помнила, это то, что Кастанеда стоял рядом с ней. Он наклонился и прошептал ей на ухо: «У тебя очень хорошая энергия», — сказал он.
А потом он исчез.
На следующий день с Мелиссой связался один из Чакмулов, который пригласил ее на частное занятие. Она пришла. Кастанеда усадил ее спереди и в центре. Все это время он, казалось, читал лекции только ей.
На следующий день один из Чакмулов позвонил, чтобы спросить, может ли Кастанеда иметь честь позвонить ей домой.
Вскоре Кастанеда стал звонить каждое утро ровно в девять утра, а иногда и поздно вечером. Он называл ее своей малышкой. Он расспрашивал ее о ее жизни, ее семье, ее прошлой сексуальной жизни, ее истории венерических заболеваний. Он сказал ей, что если она курит травку, то должна прекратить и что она должна полностью прекратить заниматься сексом.
«Ты должна застегнуть свою щелочку! Ты не должна позволять никому прикасаться к твоей штучке,» —сказал он.
Кастанеда попросил Уорд рассказать ему свои самые сокровенные секреты; он попросил ее составить список всех своих сексуальных партнеров, чтобы повторить каждый опыт. Он спросил ее, «забирали ли ее когда-нибудь, брыкающуюся и кричащую, люди в белых халатах». Часто он приглашал ее на обед или ужин. Его любимыми блюдами были суши или кубинская кухня. Обычно она говорила «нет».
Время от времени она чувствовала себя неловко из-за того, что отвергла его, и говорила «да». Неизменно кто-нибудь из Чакмулов звонил в последнюю минуту и отменял встречу, говоря, что Кастанеда заболел или что ему неожиданно пришлось уехать из города.
Хотя они никогда не встречались наедине вне еженедельных частных занятий, Кастанеда продолжал звонить каждое утро. Снова и снова он отмечал ее невероятную энергию. Он настаивал, что они родственные души, и поклялся никогда ее не покидать.
Уорд не знал, как отнестись к его вниманию. Его тон был отчетливо сексуальным—или, может быть, романтичным—лучшее слово, — но он не сделал ни единого движения к тому, чтобы прикоснуться к ней или соблазнить ее.
Никогда. Как будто у него была странная потребность влюблять в себя женщин—только для того, чтобы держать их на расстоянии вытянутой руки.
Несмотря на то, что она не проявляла к нему никакого сексуального интереса, его внимание странным образом формировало привычку. Несмотря на здравый смысл, она продолжала отвечать на его телефонные звонки.
Вскоре Кастанеда начал рассказывать Уорд, что она была Электрическим Воином, которого они искали. В канун Рождества 1993 года он с ведьмами устроил специальный банкет в ее честь.
Хотя ее пугала мысль о том, что, казалось, происходит— она чувствовала себя немного похожей на Мию Фэрроу в фильме «Ребенок Розмари», — тем не менее, она пришла на этот ужин.
Это оказалось классное мероприятие, восемнадцать человек с шампанским и свечами за длинным столом в банкетном зале модного французского ресторана в Вествуде.
Кастанеда был в одной стороне, Флоринда Доннер-Грау в другой. Уорд сидела слева от Колдуна.
Прозвучали тосты и речи. В промежутках каждая из Ведьм по очереди подходила, садилась на стул рядом с ней и болтала. Хотя с ней обращались как со специальной гостьей — или даже как с невестой, —ведьмы показались ей очень ехидными и немного враждебными.
Они будут задавать ей вопросы, а затем ругать за ее ответы. К ее вкусам в музыке, одежде, литературе они отнеслись с презрением.
Когда прошла ночь, она наяву увидела свадебную комнату, утопающую в цветах и готовую принять ее и ее жениха — шестидесятилетнего возраста.
Однако, к ее огромному облегчению, когда она сказала, что устала и хочет уйти, ее никто не остановил.
Но буквально в тот момент, когда она вошла в свою квартиру, зазвонил телефон.
«Они все тебя любят! Они все звонили!» — взволнованно сказал он. Она слышала, как на его линии запищала функция ожидания вызова. «Все без ума от тебя, малышка!»
С той ночи Уорд приняли как часть внутреннего круга.
Она не понимала, что все это значит – быть Электрическим Воином; никто не потрудился объяснить. Были и другие со странными названиями — Воин-Лектор, Голубой Лазутчик, Оранжевый Лазутчик, Трэкеры, Стихии, Чакмулы — большинство из них представляли собой привлекательных молодых женщин.
Для нее это было немного жутковато, все это внимание со стороны мужчины, достаточно взрослого, чтобы быть ее отцом.
Но никто ее не трогал, никто на самом деле не делал ничего неподобающего — хотя у Кастанеды была эта странная навязчивая идея научить ее сжимать кулак.
На самом деле, внутренний круг был довольно забавным. Она уже много лет не была частью группы друзей; это отвлекло ее от проблем и принесло огромное облегчение. Все члены внутреннего круга были умны и начитанны. Они были в курсе текущих событий, любили шутить, всегда шутили и устраивали розыгрыши, детские штучки, типа ведро с водой на двери. Было много званых обедов в домах людей и в ресторанах. Любимым местом для ребрышек был ресторан Тони Рома на бульваре Сансет.
Когда они убедили ее отказаться от вегетарианской диеты, Уорд набрала десять фунтов веса.
Однажды вечером, на вечеринке в красивом доме Ремесленника, Кастанеда приготовил желе, которое, по его словам, было сделано из травы дьявола. Он сказал, что это заставит всех летать. С Уорд ничего не случилось.
Дома, в комплексе, внутренний круг любил разыгрывать сумасбродные пьесы. Труппа игроков, состоящая из членов внутреннего круга, называлась, поочередно, Театром Магии или Театром Бесконечности.
Пародии были веселыми. Большинство из них были написаны Брюсом Вагнером, известным в узком кругу как Лоренцо Дрейк. Он стал частью внутреннего круга после интервью с Кастанедой для журнала «Подробности». Самой известной из десяти книг Вагнера была бы «Я теряю тебя». Из его фильмов наиболее известным был бы фильм режиссера Дэвида Кронберга «Звездная карта» по сценарию Брюса Вагнера. За главную роль в фильме Джулианна Мур стала лучшей актрисой на Каннском кинофестивале 2014 года и Вагнер принял награду от ее имени.
Театр колдовства Вагнера был немного похож на телешоу «Субботним вечером в прямом эфире» куда заявился дон Хуаном Матусом. Изящно созданные истории, дополненные реквизитом и костюмами, большинство из них были дидактическими и саморефлексивными, изображающими философию Кастанеды и его правила, но всегда в высмеивающей манере.
В одной из любимых сценок фигурировала цыганская гадалка, которая выбирала членов аудитории и приступала к безжалостной деконструкции их личностей— особенностей, привычек, слабостей. Еще одним фаворитом были Чакмулы, делающие пассы в обнаженном виде, движения похожие на боевые искусства, при этом держали в руках острые ножи. Там была сценка с шестифутовым дилдо; другая была нацелена на Мелиссу Уорд и лекцию «Воин» — музыкальное исполнение арии «Я не знаю, как любить его» из рок оперы Иисус Христос Суперзвезда. Со временем Ведьмы — все они носили очень короткие волосы и всегда красиво одевались —казалось, привыкли и приняли Мелиссу; они начали приглашать ее в кино и на шопинги в торговый центр Сенчури Сити, который находился в нескольких минутах ходьбы от комплекса Пандоры.
К концу 1994 года Мелисса начала замечать изменения в Кастанеде и его ближайшем окружении.
Cleargreen становилось все сильнее, проводя все больше и больше семинаров. Но внутри комплекса группа, казалось, шла ко дну. Она чувствовала инерцию в собраниях; казалось, что все чего-то ждут, пытаясь понять, что делать дальше. В какой-то момент Кастанеда сказал ей: «Мы не знаем, что делать. Мы не знаем, куда идти. Мы не знаем, что происходит».
Это вывело ее из себя. Он всегда был таким уверенным в себе.
Примерно в это же время, в моменты их личных бесед, Кастанеда начал откровенно говорить о тирании ведьм. Они становились все более властными. Они не хотели слушать то, что он говорил. Казалось, им было все равно. В публичной обстановке Кастанеда провел большую часть воскресного частного урока, ругаясь по поводу того факта, что Тайша приготовила себе гамбургер накануне вечером и отказалась приготовить гамбургер для него.
Мелисса также заметила, что у Кастанеды были проблемы со зрением—она слышала, как кто-то шептался о диабете. Хотя никто ничего не сказал вслух, у группы, казалось, появились новые интересы по вопросам иглоукалывания и питания. Тот факт, что Уорд была хорошо осведомлена в этой области, казалось, еще больше сблизил ее с внутренним кругом; она начала давать советы по ежедневному меню и приготовлению пищи.
Ясно было одно: Кастанеда выглядел не очень хорошо. Его кожа стала пепельной, цвет лица поблек, волосы полностью поседели. Он немного пошатывался, когда шел. Иногда, когда он подходил поближе, чтобы поговорить с Уордом или помочь ей попрактиковаться в сжатии кулака, она замечала в нем этот странный кислый запах; он напоминал ей о том, как пахла ее мать перед смертью.
В какой то момент Кастанеда подошел к ней и сказал с глазу на глаз. «Я скоро уезжаю и забираю тебя и всех остальных с собой», — сказал он.
Уорд была в ужасе. Первое, что пришло ей в голову, был Джим Джонс, Кул-Эйд, массовое самоубийство религиозного культа в Гайане. Она не знала, что сказать.
Это глава из книги «Разговоры с молодым нагвалем» Байрона Форда, дружившего с Карлосом Кастанедой с начала 50-х годов.
Приведенный отрывок начисто разбивает все предположения критиков и недоброжелателей Карлоса Кастанеды о том, что тот «придумал» Дона Хуана. Заодно и приводит прямые аргументы против ревнивых предположений бывшей жены Карлоса, о том, что якобы Карлос не встречался ни с каким Доном Хуаном, придумал и скомбинировал его из книг и работ знакомых антропологов. Очевидно из свидетельств Байрона, что она не была с Карлосом, когда он встретил Дона Хуана (эти же данные подтверждаются хронологией — они разошлись с Карлосом примерно за полгода до встречи с Доном Хуаном). Также эти воспоминания разбивают нелепые и очевидно злонамеренные предположения журналиста и сектанта Ричарда Милля о том, что он собрал информацию для своих книг в Калифорнии и на востоке США.
Из других сенсаций — Карлос анонимно снимался в эпизоде в игровом фильме у своего друга.
Итак, наслаждаемся:
Около одиннадцати часов вечера Карлос появился у меня дома, так что я пошел с ним в Currie’s. Эта кофейня была открыта круглосуточно, и в любой час она была забита студентами из США. Пока мы пили кофе, он сказал мне, что передумал и что он не собирается работать на докторскую по психологии, но вместо этого он собирается приложить все свои усилия, чтобы написать докторскую по антропологии.
Его заявление застало меня врасплох, и я сказал ему: «Почему ты это делаешь? У тебя уже есть степень магистра психологии, и ты уже проделал немалую работу на пути к докторской степени».
Карлос объяснил мне: «Я ничего не знаю об истории этого континента, мифологической истории Америки; это история, которая говорит вам правду о культуре. Чем больше я изучаю эту область, тем больше я осознаю, что в этой теме очень мало знаний. Теперь я очень увлечен тем, что является духом этого континента, на котором я родился. Я ничего об этом не знаю! Я так много читал о греческих, египетских, месопотамских, китайских, римских мифах и ничего не слышал об американских. Вот над чем я хочу поработать — над американскими мифами. Мы можем быть очень европейцами, но эта земля, от Канады до Патагонии, говорит на другом языке, и она дает нам другое чувство. Это влияет на нас во всех сферах нашей жизни, даже если мы этого не осознаем. Почва — это волшебство. Я верю, что города построены на магнитных точках земли. Из городов выходят философия, искусство, науки, другими словами, вся культура. Из сельской местности такого рода вещи не могут выйти наружу».
Я ответил ему: «Все это звучит очень интересно и даже красиво, но какая мне от этого польза?»
Карлос засмеялся и сказал: «Я не понимаю тебя. Просто скажи мне одну вещь, почему, если тебя не интересуют эти вопросы, ты уделяешь так много внимания, когда я или кто-либо другой говорит об этом?».
Я повернулся к нему и решительно ответил: «Просто потому, что я очень интересуюсь этой областью. Что происходит, если я не знаю, что это для меня значит?»
Карлос сказал: «Да, ладно, все в порядке!»
Я продолжил: «Ты продолжишь работать в U. C. L. A?».
Затем Карлос сказал: «Конечно, я собираюсь посвятить себя в основном полевой работе. Что мне ближе всего, так это Мексика».
Я спросил его: «Почему бы тебе не сделать это здесь. Ллойд мог бы тебе очень помочь».
Он ответил: «Конечно, Ллойд мог бы мне очень помочь, но дело в том, что здесь, в Калифорнии или на востоке Соединенных Штатов, нет признаков доколумбовой культуры. Мексика, с другой стороны, очень богата индейскими культурами. Даже сейчас они сохраняют определенные ритуалы, которые датируются столетиями до того, как появились испанцы. Плюс к тому, как я уже говорил, Мексика близко, а, например, Перу находится очень далеко».
Карлос начал изучать антропологию. И для этого ему пришлось совершить длительные поездки в Мексику. По мере того, как он проводил новые исследования, его энтузиазм рос. Не было ничего удивительного в той энергии, которая овладела им, когда он занялся своими интеллектуальными интересами. Таким образом, я видел его все реже. Но когда я все-таки увидел его, он рассказывал мне все более и более увлекательные истории, которые наполняли его удивительной силой. Однажды он сказал мне, что индейское колдовство было невероятным, это был путь сам по себе, который охватывал науку, искусство, политику и даже больше, он вел вас к трансцендентному.
Красивые девушки Парсонс, Кэролайн и Морин, которые также были светскими львицами, пригласили Карлоса и меня на свою рождественскую вечеринку. На вечеринке присутствовало большое количество людей, которые знали Карлоса, приветствовали его очень тепло, потому что они давно его не видели из-за его занятости. Если и раньше они находили его беседу интересной, то теперь они находят ее крайне увлекательной не только из-за того, что он говорил, но и из-за страсти, которую он вкладывал в свои рассказы. В том, как он говорил, была сила, которая почти материализовала его рассказы.
На вечеринке присутствовал священник по фамилии Пухоль, который гостил в Лос-Анджелесе. Пасторы познакомились с ним в Испании, потому что часть года они проводили в Мадриде, где у них был дом. Отец Пухоль принадлежал к миссионерскому обществу, которое называлось ОКСЕ. Я не уверен в названии общества. Во всяком случае, он был одним из тех священников, которых нередко имеет испанское происхождение. Он был довольно высокомерен, самоуверен и смотрел свысока на все светское. Он слышал, как Карлос рассказывал об открытиях индийской культуры. Пухоль выказал отвращение и какое-то презрение к заявлениям Карлоса.
Вероятно, если бы Пухоль был в Испании тех дней, он бы предал Карлоса анафеме, но, конечно, он придержал язык, потому что был не на своей родной земле.
Ближе к концу вечеринки небольшая группа окружила Карлоса.
Отец Пухоль надменно заявил Карлосу: «Но разве вы не понимаете, как много Испания дала всем этим индейцам? Усилия Испании совсем ее истощили. Теперь вы приходите и рассказываете нам о величии очевидных ошибок, в которых жили индейцы. Я приехал в Америку, чтобы присоединиться к другим священникам и продолжить нашу цивилизаторскую миссию».
Карлос посмотрел на священника с невинным видом и сказал: “Мистер Пухоль, ваша миссия на этом континенте подошла к концу. Вы проповедуете на этом континенте уже около пяти веков. И, как вам хорошо известно, «Многие призваны, но немногие избраны». Тот, кто слышал ваши слова на этом континенте, либо принял вашу теорию, либо просто отбросил ее. Вам, католикам, просто нечего делать на этом континенте. Но я говорю вам, отец Пухоль, вы здесь в этой группе не случайно. Вы здесь, потому что вас послала какая-то высшая сила. В настоящее время в ваших руках евангелизация бедных пигмеев, к которым даже индуисты, буддисты, мусульмане и христиане не проявили никакого интереса к их спасению. Вы когда-нибудь слышали о каком-нибудь апостоле, который ходил к ним проповедовать? Теперь вы вступаете в игру. Отец Пухоль, вы здесь, потому что вас призвали цивилизовать пигмеев. Вы будете первым, кто исследует мораль и религию, если они у них есть. Отец Пухоль, вы пришли на эту вечеринку, чтобы найти свой путь. Имейте в виду, что вы были избраны для этой миссии из числа многих”.
Отец Пухоль был совершенно ошеломлен. Очевидно, у него не было ответа на слова Карлоса. Затем музыка в стиле «пасодобле» прервала разговор. И пара начала танцевать. Кэролайн обладала большой мудростью в том, как справляться с подобными неловкими ситуациями, поэтому она включила музыку как можно громче.
Я видел Карлоса все реже и реже. Он был слишком занят учебой, работой, занятиями и полевыми работами. Однажды он пришел навестить меня, чтобы познакомить с девушкой, которая встречалась с ним тогда. Ее звали Ева. Ей было около тридцати лет, и она очень ценила работу Карлоса. Карлос сказал мне, пока жевал торт, что собирается в Северную Мексику, чтобы изучить обычаи тамошних индейцев. Он сказал, что раньше ездил на автобусе, потому что это позволяло ему учиться во время поездки, и, кроме того, он приезжал к месту назначения отдохнувшим. Именно в одной из таких поездок он встретил того, который собирался стать его учителем.
Отец Пухоль сказал: “Это действительно замечательно, что вы нашли гида, учителя, который покажет вам культуру индейцев этой части Мексики. Практически об этом ничего не было изучено. Если в этом что-то и есть, то это интеллектуальные наблюдения, но ничего по-настоящему личного контакта. Это учение, которое вы получаете, так важно, оно имеет отношение к культуре нашей Америки”.
Карлос сказал: «Моя цель — извлечь уроки из древней доколумбовой мудрости, а не изучать редкие культуры. Этот гид, которого я встретил, готов направить меня,как он выразился, к знаниям, отличным от тех, которым меня учили. Это безграничное знание».
Затем я сделал такой комментарий: «Другими словами, это открыло двери для того, чтобы взглянуть на жизнь под другим углом, или даже, возможно, увидеть весь мир, существующий со многих, многих точек зрения».
Я действительно не знаю, откуда взялись мои мысли, но Карлос очень взволнованно сказал: «То, что я только что сказал, — это именно то, о чем идет речь. Вы точно описали, в чем заключается это обучение. Я должен был услышать это от кого-то другого. Ты так хорошо это сказал, тебе не нужно было об этом думать. Ты говоришь ужасные вещи, когда не думаешь, что собираешься сказать».
Это был не первый раз, когда Карлос говорил мне, что я должен говорить, не думая. Я засмеялся и спросил его: «А как зовут джентльмена, который ведет вас?».
Карлос ответил: «Хуан, дон Хуан».
Ева начала: «Карлос нашел нового Дон Жуана».
Карлос спросил Еву: «Что ты имеешь в виду, говоря, что я нашел нового Дон Жуана?»
Ева ответила ему: «Я помню, как тебя интересовала фигура Дона Хуана в литературе. У вас даже была книга, в которой были все Дон Жуаны, начиная с первого Арчипресте де Хита и заканчивая книгами Зорриллы, Валье Инклана, Байрона, Пушкина и других. В каждой интерпретации Дона Хуана его характер меняется. Например, философский Дон Жуан Шоу совершенно отличается от философского Дон Жуана Бергмана или Мольера. И вот теперь появляется этот новый Дон Жуан, который, вероятно, еще более продвинут, чем философский».
Я спросил Еву: «Ты имеешь в виду, что Дон Хуан перевоплощается?»
Она ответила: «Нет, нет, вовсе нет. Я считаю, что это вопрос прототипов. Дон Хуан — это прототип, который меняется по мере того, как его поиск переходит от плотского к духовному. Прототип вдохновлен кем — то, кто существовал. Они были сделаны из плоти и крови. Я уверен, что Дон Кихот был кем-то, кто существовал когда-то».
После этого разговора я пару раз видел Карлоса.
Потом я собрался поехать в Европу. За день до того, как я уехал на Старый континент, где впоследствии прожил так много лет, Ева и Карлос пригласили меня в ресторан под названием «У Байрона».
За столом Карлос сказал мне: «Я многому научился у туземцев северной части Мексики. Они научили меня стольким вещам. Они так много мне объяснили. Ты помнишь, я говорил тебе, что города были построены на магнитных точках Земли? В этом утверждении много правды. Мне говорили, что, когда общество достигает определенного уровня развития, все жители уходят в другое измерение, и город оставляют заброшенным, за исключением некоторых недостойных граждан, которые остаются».
После этого ужина с Евой и Карлосом я на следующий день уехал в Европу, чтобы вернуться в Лос-Анджелес восемнадцать лет спустя. Все эти годы я не общался со своими друзьями в этом городе. В 1978 году, когда я позвонил некоторым из них, чтобы сообщить им о своем возвращении. В аэропорту Ориэля меня ждали Карлос и Дон. Они встретили меня с большой теплотой, и Карлос сказал мне: «Теперь мы можем продолжить вчерашний разговор».
Я пробыл там две недели и видел Карлоса каждый день. Мы навестили многих наших старых друзей и чертовски хорошо провели время. Мима Муньос Обандо, одна из наших старших красивых подруг, пригласила нас и еще нескольких друзей на ужин. Это был кульминационный момент моего пребывания в Лос-Анджелесе в 1978 году.
К тому времени Карлос был знаменит, и у него было семь бестселлеров; это нисколько его не изменило. Карлос продолжал дружить со своими старыми друзьями. Ему не очень нравилось знакомиться с новыми людьми, и он всегда избегал фотографироваться. Тем не менее, я не помню, как это случилось, но он появился и заговорил по-португальски в небольшом фильме, который я сделал в 1964 году.
Милан также снялся в этом фильме, который длится около сорока пяти минут. На самом деле, они появились вместе в одной сцене. Название фильма – «Битник Улисс», большая редкость! У Карлоса всегда было очень своеобразное чувство юмора; он всегда любил пошутить.
Однажды он рассказал мне, что был на приеме в Сан-Франциско, штат Калифорния, где была представлена одна из его новых книг. Конечно, он отправился туда инкогнито. Как он часто делал, он использовал другое имя. На прием пришел молодой, высокий блондин, который выдал себя за Карлоса и начал подписывать книги. Карлос встал в очередь, чтобы молодой человек, который выдавал себя за Карлоса Кастанеду, подписал ему его книгу.
Обычно, когда он путешествовал, он сопровождал трех девушек: Жанну, Беверли и Мэри. Он приехал с ними в Коста — Рику. Находясь в Коста-Рике, он подружился с представителями художественного и интеллектуального сообщества этой страны. На него произвели большое впечатление Кристина Зеледон и Андрес Саэнс, музыкальный и театральный критик.
Он был очарован стремительностью почти неистовых раскрашенных цветов Марсии Пинто. Ему так понравилась атмосфера этой страны, что он был готов дать пресс-конференцию в Национальном театре. Он также посетил несколько групп, которые интересовались его работой, и поговорил с ними довольно дружелюбно. Он также выступил с речью в доме Даниэля Гальего, коста-риканского драматурга.
Дважды он посещал страну. И практически все время я был с ним. Он много говорил о том, что, по его словам, это была совершенно особая страна с особенно добрыми людьми. Наша группа отправилась с ним посмотреть пьесу Аннуя «Orquesta de señoritos». Его это позабавило, и он сказал, что Сан-Хосе, столица Коста-Рики, был очень французским городом.
После своих визитов в эту страну он долго разговаривал со мной по телефону. Именно во время одного из таких звонков Джульетта Морено, моя двоюродная сестра, подняла трубку и подружилась с ним по телефону. Джульетта была косолапой, и врачи сказали, что она не сможет ходить, но она ходила очень хорошо, до самой смерти в пока ей не исполнилось девяносто. Джульетта сказала Карлосу, что ни у кого нет причин позволять себе стареть.
Она действительно продолжала практиковать свои дары как чудесная провидица и прекрасно проводила время, пока не покинула это измерение. Она все еще была очень красивой девяностолетней дамой.
В восьмидесятых мы встретились, совершенно незапланированно, в Мексике, округ Колумбия. Наш общий друг Карлос Ортис де ла Уэрта позвонил мне в отель, чтобы сообщить, что Карлос проводит конференцию в Часовне Всех Душ в Национальном соборе. Это был довольно интересный вечер. По его мнению, великие памятники индейцев находились под колониальными сооружениями. Он сказал, что эти здания должны быть снесены, чтобы памятники доколумбовой эпохи снова увидели свет. Он также посетил собор, где произносил свою речь.
Мы после конференции пошли выпить кофе с Карлосом, которого я никогда не видел ни курящим, ни пьющим. Место было довольно приятным, и нас отвел туда Росендо, молодой человек, работавший в издательстве «Диана». Именно там Карлос рассказал о своем желании, которого, кстати, он уже достиг, — отправиться в другое измерение и вернуться.
Среди группы был Рональд Стейнхарт, мой хороший друг, который, когда услышал, как Карлос говорит о том, чтобы воплотить свои желания в реальность. Рональд сказал Карлосу, что всегда хотел стать священником, но по разным причинам так и не смог этого сделать, и теперь, когда ему исполнилось 44 года, у него не было шансов стать тем, кем он всегда хотел быть. Карлос объяснил ему, что намерение должно сопровождаться желанием, исходящим из каждого атома физического тела, которое было микроскопическим по сравнению с невидимым, где были мысли, желания, эмоции, чувства и все остальное, затем Карлос сказал: «Большая часть нас принадлежит невидимому, и мы должны приложить усилия, чтобы сделать видимое нашим собственным».
Так случилось, что несколько лет спустя Рональд был рукоположен в сан священника. Когда Карлос услышал это от Рональда по телефону, он взволнованно сказал: «Рональд, ты воплотил свое намерение в реальность».
В последнее время Карлос заинтересовался моим путешествием в будущее. Группа, которую я возглавлял, потеряла интерес к путешествиям в прошлое, и мы начали двигаться в будущее. Именно на собрании в доме доктора Альваренги, прекрасного врача, который почти чудесным образом исцелял людей, я продолжил свое общение с Карлосом. Это было через молодого человека, Марито Гамбоа, который направил Карлоса. На этом сеансе через Марито Карлос материализовал часы, которые профессор Университета Коста-Рики Хильда Аргедас давно потеряла. У нее тоже есть эзотерические способности.
Так что мой разговор с Карлосом никогда не прекращался. Мы всегда находили способы общаться друг с другом.
CONVERSATIONS WITH A YOUNG NAHUAL
(MEMORIES OF YOUNG CARLOS CASTANEDA)
BYRON DE FORD-SOLANO
Михаил Соломонов записал для нас аудио с подборкой стихов из книг Карлоса Кастанеды.
Что вас побудило взяться за эту тему?
Группа в ФБ «Хохот Дона Хуана», где-то в комментариях фраза «Стихи Карлоса Кастанеды». Интересно. Далее google и Ваш сайт.
Как вы выбираете произведения для озвучивания?
Нет алгоритма. Что-то вспоминается, кто-то подсказывает, в том числе интернет))
Если вы свободно распространяете свои аудиопроизведения — это ваше хобби, получается? Или все-таки это связано с профессией?
Хобби. Много лет работал в провинциальных театрах художником по свету, 5 лет радио. Радио «Юность Петрозаводск». Уникальная история, 6 часов в день собственного вещания. Работал всем)) гл. редактор, совмещал с муз. редактор и прямые 4-х часовые эфиры.
Раскрытие побудительных причин появления booksaudio.ru и возможности бесплатного скачивания аудиокниг (цитирую себя).
Дело было несколько лет назад. День рождения, страница с поздравлениями от друзей в ФБ. Все хорошо)), но вот закралась дурацкая мысль: «Это все, что останется после меня…… знак вопроса)), а за ней другая: «Возраст. Хватит брать, пора отдавать?»
Через пару месяцев возник ЛитРес Чтец.
Прошло время. Решил, что неплохо бы записывать то, что интересно, а не выбирать из предложенного. Так появился сайт booksaudio.ru.
Последнее волевое)) решение — книги стали Бесплатными.
Что вы чувствуете, когда читаете произведения, которые вас глубоко трогают?
Эмоции.
Практиковали ли вы какие то духовные и энергетические практики?
Нет. Мне кажется, в первую очередь это вопрос веры, без которой практики просто не получатся.
Есть ли у вас какой-то личный опыт, который не укладывается в линейные рамки?
Конечно, многие события в жизни невозможно объяснить почему, зачем и кто)) Если говорить о том во что я верю — мне кажется нами управляют три главные силы. Вселенная (Бог либо другие слова), собственные Подсознание и Сознание.
Впервые официально о Карлоса Кастанеде написали и опубликовали отрывок из его книг еще в Советском Союзе в журнале «Наука и религия», 1988 год, (№ 10). Авторами этой статьи были молодые ученые: Сергей Алимарин, физфаковец из МГУ, кандидат физико-математических наук, и Алексей Барабашев, выпускник Мехмата МГУ и аспирант по философии науки. Это был отрывок из книги «Сказки о силе», глава «остров тоналя».
Тут надо учитывать, что в самиздате первые переводы появились в начале семидесятых, буквально через несколько лет после появления их на английском. Переводил их Василий Максимов и эти самиздатовские книги быстро стали популярными в среде московских эзотериков и молодых продвинутых психологов, студентов, ученых, писателей. йогов и так далее. Поэтому нужно учитывать, что это Барабашев и Алимарин скорее всего, сами прочитали Кастанеду полностью, когда писали статью о нем. Вообще — это характерно, что на острие интереса к Кастанеды были именно молодые айтишники и математики (физики, как их тогда называли).
Сказки о Силе. 1988 год, СССР
Путешествие в Икстлан. 1990 год
Позднее, уже на грани развала Советского Союза, в той же «Науке и религии» начали издавать Карлоса Кастанеду — отрывки из «Пути в Икстлан» летом 1990 года и продолжили издавать отрывками до 1992 года. К тому времени уже появились первые многочисленные пиратские печатные издания Кастанеды в 1991 году (по сути, быстро и плохо напечатанный самиздат) и журнальная публикация потеряла смысл. Чуть позже в печатную гонку включилась киевская «София», которая всех в итоге и переиграла, пока книжный рынок, постепенно приобретал все более цивилизованный вид. Долгое время книги Кастанеды были основным источником ее прибыли.
Отрывок из книги «Путеводитель по миру ацтеков» Мануэля Агилара-Морено
Социальная структура ацтеков делилась на два класса свободных людей, которые имели ранг граждан, определяемых по происхождению: благородные люди (пипильтин; единственное число — пилли) и простолюдины (мачеуалтин; единственное число — мачеуалли). Внутри этой структуры были разные уровни. Иерархия дворян в порядке убывания была тлатоани (множественное число, тлатоке; король / правитель), чихуакоатль (заместитель главнокомандующего и правитель по внутренним делам), Кецалькоатль тотек тламакаски и Кецалькоатль тлалок тламакаски (два верховных священника ), Тетекутин (единственное число, текутли; высшие лорды) и пипилтин, или остальная знать.
Благородные люди. Пипильтин
Самым высокопоставленным тлатоани был ацтекский император и правитель Теночтитлана (уэй тлатоани), который также был членом Тройственного союза (вместе с городами Тлакопан и Тецкоко). Другие тлатоки управляли небольшими городами и поселками. Каждый тетекутин контролировал меньшую территорию, называемую кальпулли (район).
Жрецы, или тламакацке (tlamacazqui), происходили как из дворян, так и из крестьян, но только люди благородного происхождения могли стать верховными жрецами, которых звали Кецалькоатль тотек тламакацке (Quetzalcoatl totec tlamacazqui) и Кецалькоатль тлалок тламакацке (Quetzalcoatl tlaloc tlamacazqui). Первый был связан с культом Уицилопочтли, бога войны, в то время как второй был связан с Тлалоком, богом дождя.
Жрецы разделялись, если использовать современные понятия, на черное и белое жречество. Представители первого обязаны были соблюдать целибат (потому и наказывались жестоко, если их уличали в связях с женщинами). Они были «не от мира сего», их жизнь принадлежала богам. Об этих жрецах в источниках сообщается, что они никогда не обрезали волос и не причесывались, имели неопрятный внешний вид. Они считались если не своего рода святыми, то во всяком случае избранными. Большинство же обычных жрецов соблюдали правила гигиены, следили за собой, имели семьи и ничем не напоминали первых.
В храме были как временные служители, так и те, для которых пребывание в храме было основным делом жизни. Временные служители — своего рода послушники, обучавшиеся в своеобразных университтах — калмекак и выполнявшие в храме некоторые обязанности. Их положение и обязанности обусловливались временем пребывания в калмекак, и поэтому не всякий из них имел право приблизиться к алтарю. Естественно, что главными в церемониях были постоянные, или профессиональные, жрецы, образ жизни и обязанности которых определялись уже рангом, местом в жреческой иерархии. Большинство жрецов (кроме тех, соблюдал целибат) жили с семьей, в храм они приходили для выполнения церемоний. Эти жрецы назывались обычно текипане ( tequipane — «тот, кто имеет службу»).
Несмотря на эти специфические социальные различия, в социальной структуре ацтеков было в некотором смысле только два уровня — благородный и неблагородный. На науатль слово пилли означает «ребенок». Человек мог считаться пилли только в том случае, если он был ребенком или потомком короля. Статус пилли передавался как по мужской, так и по женской линии. Даже если бы только один родитель был таблеткой, ребенок имел бы статус пилли. Точно так же, если бы отцом ребенка был тлатоани, ребенок все равно имел бы статус пилли.
Члены знати пользовались определенными привилегиями. Они жили во впечатляющих домах с множеством слуг и владели дорогой роскошью, такой как изысканная еда, элегантная одежда, произведения искусства и богатые украшения. Среди ацтекских мужчин только пипилтины могли быть полигамными, потому что только они могли позволить себе иметь много жен. Хроника Мешикайотль перечисляет 22 ребенка из Ашауакатль, 20 из Ауитцотль и 19 из Мотекузома. Тлакаэлель, циуакоатль, имел пятерых детей от своей основной жены, а затем по сыну или дочери от каждой из его 12 второстепенных жен.
Еще одной привилегией, которую получали дворяне, была дань от мачеуальтина в виде личных услуг, еды и труда. Это облегчило строительство и обслуживание храмов, дворцов и других общественных мест в Теночтитлане и других местах.
Достижению благородства способствовала привилегия записывать своих детей в калмекак (высшее учебное заведение) для обучения военному искусству, религии, праву, истории, календарю, устной литературе и письму. Девушки из благородных семей также посещали кальмекак, но они учились таким навыкам, как руководить слугами в домашних делах, ткать хлопчатобумажные ткани и другим домашним заботам. Целью знати было служить правителю, что являлось еще одним аспектом образования кальмекаков, и им давали должности послов, сборщиков налогов, губернаторов провинций, учителей, писцов, судей, священников и армейских генералов.
Свободные люди. Мачеуалтини
Слово мачеуаль на науатль в широком смысле означает «простолюдин». В мачеуалтин входили купцы, ремесленники, крестьяне-фермеры и прочие свободные граждане, не имевшие знатного происхождения. Для ацтеков простые люди были основой общества; они обрабатывали поля, продавали и торговали товарами и собирали дань, чтобы отдавать тлатоани в качестве налога. Затем эти налоги возвращались бы сообществу для поддержания деятельности и услуг.
Мачеуалтин должен был работать на благородство и служить ему. Они работали на благородных землях и во дворцах и были обязаны идти на войну, если их призывали. Все мачеуальтини принадлежали к кальпулли и владели землей, которую после их смерти унаследовали их потомки.
Дети мачеуалли ходили в школу точно так же, как дети пилли; однако вместо того, чтобы получать наставления в кальмекаке, простые люди посещали телпочкалли (дом молодежи). Если ребенок был исключительно одаренным, ему разрешалось посещать калмекак. В телпочкалли мальчики научились становиться воинами, а девочки — хорошими домработницами. Дети также узнали основы истории своих предков и религии.
Внутри этой группы была своя собственная иерархия, так как почтение (купцы) и мастера превосходили любого крестьянина. Тем не менее, хотя эти группы могли накопить большое богатство с помощью своей торговли, но никогда не считались дворянами, потому что обычно у них не было королевского кровного наследия.
Ниже простолюдинов по социальному статусу были майеке (безземельные крепостные), а затем тлакотин (рабы). Майеке, своего рода подкласс мачеуальтин, не входили в состав calpulli, потому что были связаны с землей дворян, которым служили, хотя и были свободными людьми. Тлакотин тоже был привязан к земле хозяина, но по другим причинам. Один стал рабом в результате наказания за преступление, обычно воровство, в результате получения игрового долга или попадания в плен на войне. Кроме того, во время голода или лишений люди продавали своих детей в рабство, но люди могли выкупить свою свободу, если ситуация улучшилась. Итак, рабы были привязаны к хозяину только до тех пор, пока должен был быть выплачен их долг. Хозяин должен был кормить и одевать раба, а раб должен был работать без оплаты. Рабы могли жениться на ком угодно, и дети рабов рождались свободными.
Короли. Тлатоани
Тлатоани (тот, кто говорит) был королем города-государства, и он владел или контролировал землю в этом городе-государстве. Все правители алтепетльских (городских) общин носили титул тлатоани, независимо от того, насколько многочисленным или малочисленным было их население. Тлатоки Теночтитлана считали, что они превосходят тлатоков соседних общин. Со временем тлатоки Теночтитлана завоевали многие города и управляли огромной территорией.
В раскрашенных рукописях тлатоани изображается сидящим на возвышении или стуле (ицпалли) с остроконечной короной. Эта платформа или трон был зарезервирован специально для короля и был покрыт одним или обоими древними мезоамериканскими символами королевской власти, тростниковой циновкой или шкурой ягуара.
Для ацтеков правильное происхождение было важным для законного правления. По прибытии в долину Мексики, мешики стремились к союзу с королевской линией Колуакана, чтобы связать себя с наследием тольтеков. Принцесса из Колуакана была всем, что нужно мешику (ацтеку) для подтверждения своего правления. Законность правления было достигнуто благодаря браку принцессы Колуакана и Акамапичтли, благородного сына мешиков. Таким образом, каждая местная династия городов-государств ацтеков могла проследить свою родословную до Тулы, хотя некоторые истории могли быть вымышленными из-за желания людей сохранить власть.
Как становились жрецами
Детей, предназначенных для жречества, воспитывали их мать и отец или няня до 10, 12 или 13 лет. Затем их доставляли в калмекак, чтобы они научились быть жрецом огня, жрецом жертвоприношений или священным воином. Большинство детей, которые ходили в школы калмекак, происходили из благородных классов. Только одаренный ребенок-простолюдин был допущен в калмекак.
Когда дети входили в калмекак, их учили ритуальным предметам, таким как музыка, танцы, обращение к божествам и ритуальные представления. Они также изучали счет дней (календарь), книгу снов и книгу лет (священную историю), а также песни богов, записанные в книгах. Хорошая риторика или речи были важны для учебной программы калмекак, потому что те, кто плохо говорил или плохо здоровался с другими, наказывались, их наказывали — протыкали кожу шипами кактуса магуэй.
Типы ацтекских жрецов
Пернатый змей. Майя, 900-1250 гг. н.э. Коллекция Museo Nacional de Antropología, Мехико.
КЕЦАЛЬКОАТЛЬ
Каждый из двух высших священников возглавлял святыни на вершине Великого Храма. Этих священников, равных по положению, звали Кецалькоатль Тотек Тламакаске (Пернатый Змей, жрец нашего повелителя) и Кецалькоатль Тлалок Тламакаске (Пернатый Змей, жрец Тлалока). Различные культовые обязанности чередовались в зависимости от засушливого и дождливого сезонов. Кетцалькоатль Тотек Тламакаски был посвящен Уицилопочтли, коварному богу войны, Дымному Зеркалу а Кецалькоатль Тлалок Тламакаски был посвящен Тлалоку, богу дождя. (Слово Тотек было древним культовым термином, существовавшим еще до того, как ацтеки пришли в долину Мексики.) Тламакацке означает «совершенный человек», «жрец» или «даритель вещей».
Теоретически родословная не учитывалась при назначении этих должностей, но на практике многие из верховных жрецов имели благородное происхождение. Чтобы быть избранным на должность главного жреца, священник должен был вести образцовую праведную жизнь и иметь чистое, доброе и сострадательное сердце. Жрец не мог быть мстительным, но должен был уважать, обнимать и оплакивать других. Он, должно быть, был набожным и богобоязненным. Тлатоани, великие судьи и все другие правители выбрали его, чтобы называть его Кецалькоатлем, а затем он был назван либо священником Уицилопочтли, либо Тлалоком. Эти священники были единственными, кому разрешалось вступать в брак и иметь собственную семью, но они жили умеренно и вели особый образ жизни.
МЕШИКАТЛЬ ТЕУАЦИН (MEXICATL TEOHUATZIN)
Мешикатль Теохуацин считался главнокомандующим и надзирателем за ритуалами. Он также был смотрителем кальмекак.
УИЦНАУА ТЕУАЦИН И ТЕКПАН ТЕУАЦИН (HUITZNAHUA TEOHUATZIN AND TECPAN TEOHUATZIN)
Уицнауа Теуацин и Текпан Теуацин помогали Мешикатлю руководить остальными жреческими орденами, Уицнауа Теуацин занимался в основном ритуальными вопросами, а Текпан Теоуацин — вопросами, связанными с образованием. Эти священники несли ответственность за определенные храмы и выполняли административные обязанности на теопантлалли (храмовых землях). Они наблюдали за отбором имитаторов божеств, которые носили священные маски и другие регалии на публичных представлениях и процессиях; иногда они сами носили маски и костюмы. Они также присутствовали на общинных праздниках и богослужениях, связанных с культами их храмового божества.
ТЛЕНМАКАК (TLENAMACAC)
Жрецы огня, или тленамакак (представители огня), несли ответственность за человеческие жертвоприношения. Хотя другие жрецы помогали в жертвоприношении, только жрецы огня могли использовать кремневый нож для извлечения сердца из принесенной жертвы. Готовясь к человеческому жертвоприношению, жрец огня и другие жрецы раздевали пленника. Пострадавшего поили вином и немного избивали. Иногда пленник сопротивлялся жертвоприношению, особенно если он был вождем; если пленник не был вождем, он опирался спиной на круглый жертвенный камень и как правило позволял священнику вскрыть себе грудь, вынуть его сердце и поднять его туда, где выходило солнце. После того, как жертва была принесена в жертву, священники танцевали, каждый по очереди держал в руках голову пленника.
Тленамакак также проводили церемонию Нового Огня, которая проводилась каждые 52 года. Эта церемония, также называемая Тошиумолпилиа (Toxiuhmolpilia), или «связывание лет», обеспечивала регулярное возрождение Солнца и движение космоса еще на 52 года. Священники приносили ритуально приготовленные связки дров, которые представляли предыдущие 52 года для костра на вершине священной горы Уишатлан (место колючего дерева), или Холма Звезды (Cerro de la Estrella, сейчас это небольшой оазис рядом с Итцапалапой). Это пламя порождает Новый огонь и новый космический цикл в 52 года.
Как и все ритуалы ацтеков, церемония Нового Огня следовала предписанной процессии. Все жители города смотрели на Холм Звезды и внимательно наблюдали за движением звезд, особенно Тианкицтли, что означает «рынок», группа, которую мы называем Плеядами. Видя, что небеса не перестают двигаться, тленамакак приносил в жертву воина. Он вскрывал его грудь кремневым ножом, вынимал его сердце и бросал в огонь, который брал начало в грудной клетке воина, на глазах у всего города. Затем горожане перерезали уши и бросили кровь в сторону огня на горе. Затем этот Новый Огонь приносился с горы в храм Уицилопочтли на вершине Великого Храма в Теночтитлане. Жрецы огня, а также другие посланники несли огонь обратно в города, чтобы люди могли зажечь от него его в своих домах.
ТЛАМАКАЦТЕКУИТУАКЕ (TLAMACAZTEQUIHUAQUE)
Владыки Солнца или tlamacaztequihuaque (воины-жрецы) несли изображения божеств в авангарде армий ацтеков во время военных кампаний. Они захватывали врагов и приносили соответствующие жертвы на поле боя. Их долгом было возглавить военную кампанию, поскольку они всегда были на день впереди отважных и опытных воинов. Они также разрешали споры между воинами о пленниках; например, если никто не был свидетелем взятия определенного пленника, и несколько воинов требовали его, Владыка Солнца решал между ними и разрешал ссору.
ЧИУАТЛАМАКАЦТЛЕ (CIHUATLAMACAZQUE)
Женщины-священники, называемые cihuatlamacazque, учили девочек, которые ходили в школу для девочек кальмекак или тельпочкалли (Telpochcalli). Эти жрицы были олицетворением культовых божеств матери-земли и богинь кукурузы. Помимо обучения, женщины-жрицы также руководили ритуалами некоторых фестивалей, посвященных богиням плодородия, хотя им не разрешалось совершать жертвоприношения.
ТЛАМАТИНИ (TLAMATINI)
Высокочтимого учителя-жреца называли тламатини (мудрец; множественное число — тламатиниме). Мудрец был примерным человеком. У него были сочинения и книги. Он олицетворял традицию и путь и как таковой был лидером людей, несущим ответственность, врачом, советником, философом, поэтом-писателем, товарищем и проводником. Добрый мудрый человек был надежным человеком, наставником, достойным доверия, заслуживающим доверия и веры. Тламатини был очень сведущ во всех сферах жизни и в делах страны мертвых.
ОЦЕЛОКВАУЛИЛЛИ И НАГВАЛИ
Оцелоквакуилли (жрецы-ягуары) были жрецами Великого Науальпилли, бога уастеков, который был главой магов, Великим колдуном и Великим нагуалем. Когда ацтеки вторглись в уастеков, они взяли идола Науальпилли и поместили его в Теночтитлан, чтобы совершать магию.
Жрецов Великих Науальпилли называли не только оцелоквакуилли, но и нагвали, или нагваль, что указывало на их роль мудрецов, колдунов и магов. Нагвали получил силу и мудрость в результате соблюдения ритуальной чистоты, пребывание в храме и соблюдение целомудрия. Некоторые характеристики роли нагвалей были очень похожи на роль садху или гуру, святых людей Индии. В мезоамериканском мышлении нагваль выполняли три основные функции: как тлациуки он должен был вызывать дождь; как текуитлацке (tecuitlazqui), защищали поля от мороза и града; и как тлакатеколотль, превращались в сову (или другое животное) и вызывали зло и болезни.
Нагвали могли сверхъестественным образом перенести в Тлалокан (место изобилия воды и средств к существованию), где он работал, чтобы принести на Землю дождь и плодородие. Нагвали контролировали количество дождя, падающего с неба, а вместе с ним и хорошие или плохие урожаи, и нагваль требовал жертвоприношения крови как символа дождя. Нагуали превращались в животных, таких как ягуар, собака, индейка, сова, и даже в женщину-призрака, и в этой форме они могли атаковать преступников голодом, болезнями или смертью. Однако в то же время нагваль рисковал лично пострадать от любых действий, предпринятых против него в его животной форме: нагвали обычно работали по ночам, и если бы его поймали как животное, он умер бы с наступлением рассвета. У нагвалей были очень пышные и растрепанные волосы, они несли золотой щит и носили кроваво-красные сандалии. Нагвали рождались под астрологическим знаком Ce Quiahuitl (Один дождь).
Слово науа, от которого происходит слово нагуаль, означает «мудрость», но также несет, согласно историку и лингвисту Ангелу Марии Гарибай, коннотации обмана, притворства, маскировки и лицемерия (1971). Эти другие значения придавали нагвалям атмосферу таинственности в ацтекском обществе. В целом, превращения нагвалей наносило ущерб окружающим.
ТЕТОНАЛЬМАКАНИ (TETONALMACANI)
Когда в ацтекском обществе рождался ребенок, он или она получали имя, взятое из тоналаматла (гадальной книги Солнца или судьбы), и таким образом мистическим образом присоединились к божеству. Это имя, которое стало частью личности человека, было его тоналли, или тоналем, его состоянием или судьбой.
Тональ мог заболеть от страха или ужаса, или, на языке науатль, от тетональкауалицтли (потеря тоналя). Это происходило, когда человек оскорблял защитных божеств или духов вещей и мест. Это также может произойти, когда человек получил сильный удар по телу или когда человек получал сильное психологическое воздействие, такое как сильный приступ гнева или серьезный страх. В таких случаях, чтобы вылечить человека, священник, называемый тетоналмакани (тот, кто лечит тональ), делал подношение Тонатиу (богу солнца) и проводил магическое лечение или очищение пациента.
Чем занимались жрецы
Священники ацтеков вели целомудренную, чистую умеренную жизнь. Они были скромными и сдержанными, и поэтому они не должны были лгать, гордиться и смотреть на женщин. Католический летописец XVI века Саагун подчеркивал, что среди священников никоим образом не было скверны или порока. Если священник нарушал запреты или пил пульке (алкогольный напиток) или был похотливым, пощады не было: его душили, сжигали заживо или стреляли в него из лука. Если священник грешил несильно, другие проливали кровь из его ушей, боков и бедер шипами или острыми костями.
У жрецов было три основных обязанности: выполнение ритуалов, управление и забота, а также обучение других. Во время ритуалов они приносили в жертву свою кровь, давали пищу богам и сжигали ладан (копаль). Предметом, который использовался для сжигания копала в приношениях и во время жертвоприношений, была курильница, похожая по внешнему виду на сковороду. Длинная прямая полая ручка курильницы часто изображала змей. Во время этих ритуалов исполнения жрецы также отвечали за поддержание священного огня в больших жаровнях, воспроизведение музыки и совершение множества подношений богам.
В рамках своих обязанностей по управлению и уходу священники руководили строительством, персоналом и снабжением храмов. Подметание храмов проводилось ежедневно, чтобы должным образом позаботились о священных территориях храма и богах.
Третьей священнической обязанностью было образование. Священники руководили калмекак, руководили тамаказтоном (послушниками, молодыми посвященными) и мирянами, а также заботились о священных книгах. Они рассказывали другим о богах, ритуалах, календаре и астрономии.
Чтобы служить своим божествам в рамках своих ежедневных ритуалов, жрецы гораздо были более преданы молитвам и покаянию, чем остальные ацтеки. Они исполняли молитву трижды днем и один раз ночью. Начинающие священники собирали дрова, чтобы дежурить по ночам, и несли бревна на спине. Закончив рабочий день, они выполнили свои благочестивые обязанности покаяния. В качестве наказания ночью они отрезают шипы магуей, чтобы положить их в лес, пустыню или около воды. На это предприятие одновременно приходило не более одного человека. Священники сначала купались, а затем шли обнаженными, неся ракушечные трубы, ковши для благовоний, мешок, полный благовоний и сосновые факелы. В местах, где были помещены иглы магуэй, трубили в трубу. Младшие священники проходили поллиги, а те, кто совершал великие покаяния, прошли две лиги.
В полночь главные священники омывались водой. Также в полночь, когда ночь разделялась пополам, все вставали и молились. Если человек не просыпался, остальные собирались вместе, чтобы собрать кровь из его ушей, груди, бедер и икр. Все соблюдали обряд голодания, но с разной периодичностью. В полдень мальчики ели, а когда приходило время поститься, звали атамалквало. Они не ели снова до полудня следующего дня. В полночь другие ели, а потом не ели до следующей полуночи. Не ели ни острого чили, ни соли, ни воды. Если кто-то ел хоть немного, пост считался нарушенным.
Берналь Диас дель Кастильо описал священников как одетых в черные плащи, похожие на рясы, и длинные платья, доходившие до ног. У некоторых были капюшоны, как у каноников, а у других были капюшоны меньшего размера, как у доминиканцев. Жрецы носили волосы очень длинными, до талии, а некоторые до щиколоток. Их волосы были залиты кровью и так спутаны, что их нельзя было разделить. Он также отметил, что их уши были разрезаны на куски в качестве покаяния, а ногти были очень длинными. По словам Диаса, от них воняло серой и разлагающейся плотью. Говорили, что эти священники были очень набожны и вели хорошую жизнь.
Отрывок из главы «Настроение воина» книги Карлоса Кастанеды «Путешествие в Икстлан»
После долгого молчания дон Хуан с глубоким убеждением произнес:
— Стремление к совершенствованию духа воина — единственная задача, достойная человека.
Его слова подействовали как катализатор. Я вдруг разом ощутил груз всех своих прошлых поступков. Тяжесть его была невыносима. Непреодолимым препятствием они лежали на моем пути, и я чувствовал, что это — безнадежно. Всхлипывая, я заговорил о своей жизни. Я так долго скитался без цели, что сделался нечувствительным к боли и печали, и что меня пронимает лишь в редких случаях, когда я осознаю свое одиночество и свою беспомощность.
Дон Хуан не сказал ничего. Он схватил меня под мышки и выволок из клетки. Когда он меня отпустил, я сел. Он опустился рядом. Установилось неловкое молчание. Я решил, что он дает мне время на то, чтобы прийти в себя. Я достал блокнот и принялся лихорадочно строчить.
— Одинокий лист на ветру… Да? — произнес он, наконец неподвижно глядя на меня.
Он очень точно выразил моё состояние. Я чувствовал себя именно так. И дон Хуан, похоже, тоже проникся этим ощущением. Он сказал, что моё настроение напомнило ему одну песню, и начал тихонько напевать. Он пел очень приятным голосом. Слова песни унесли меня куда-то далеко-далеко:
Рожден в небесах,
Но сегодня я
Так далеко от них.
И мысли мои
Полны безграничной тоской.
Одинок и печален,
Как лист на ветру,
Я порою готов рыдать,
А порой — смеяться,
Забыв обо всем,
От стремления
Что-то искать.
Мы долго молчали. Наконец, он заговорил:
— С того самого дня, когда ты родился, каждый, с кем сталкивала тебя жизнь, так или иначе что-то с тобой делал.
— Это верно, — согласился я.
— И делали это с тобой против твоей воли.
— Да.
— А теперь ты беспомощен, как лист на ветру.
— Да. Так и есть.
Я сказал, что обстоятельства моей жизни иногда складывались поистине невыносимо жестоко. Дон Хуан выслушал меня очень внимательно, однако я не мог понять, то ли он делает это просто от сочувствия, то ли что-то его действительно весьма заинтересовало. Я терялся в догадках, пока не заметил, что он пытается спрятать улыбку.
— Тебе очень нравится себя жалеть. Я понимаю. Но, как бы тебя это ни тешило, от этой привычки придется избавиться, — мягко сказал он. — В жизни воина нет места для жалости к себе.
Он засмеялся и еще раз пропел песню, слегка изменив интонацию. В результате получился нелепый плаксиво-сентиментальный куплет. Дон Хуан сказал, что мне эта песня понравилась именно потому, что всю свою жизнь я только тем и занимался, что выискивал во всем недостатки, жаловался и ныл. Спорить с ним я не мог. Он был прав. Но, тем не менее, я полагал, что у меня все же достаточно оснований к тому, чтобы чувствовать себя подобно сорванному ветром одинокому листу.
— Нет в мире ничего более трудного, чем принять настроение воина, — сказал дон Хуан. — Бесполезно пребывать в печали и ныть, чувствуя себя вправе этим заниматься, и верить, что кто-то другой что-то делает с нами. Никто ничего не делает ни с кем, и особенно — с воином. Сейчас ты здесь, со мной. Почему? Потому что ты этого хочешь. Тебе пора было бы уже принять на себя всю полноту ответственности за свои действия. В свете этого идея относительно одинокого листа и воли ветра не имеет права на существование.
Первая книга Карлоса Кастанеды называется Знания индейцев племени Яки. Это название книге дали редакторы, Карлосу это название не нравилось, потому что путь знания, который он описывал, не был связан напрямую именно с племенем Яки. К тому же и его учитель, Дон Хуан Матус, был индейцем Яки только лишь наполовину — его мать была из масатеков (Оахака). Тем не менее, культура и история Яки повлияли на Карлоса и на его описания. В астности, мы помним описание полумифического героя Калисто Муни, предводителя воинов Яки. Пришло время познакомится с историей войны Яки. Приводим отрывки из книги «Яки и империя. Жестокость, Власть испанской империи и сопротивление коренных народов в колониальной Мексике» Рафаэля Фолсома.
В начале сентября 1601 года капитан «Вилья-де-Сан-Фелипе-и-Сантьяго» Диего Мартинес де Хурдайд решил наказать индейцев суак. Суак наводили ужас на испанских поселенцев. Иногда казалось, что они хотели дружбы с новоприбывшими, а иногда с презрением отвергали предложения о союзе. Они преследовали поселенцев и угрожали союзным с ними индейцам. Хуже всего то, что Суак были совершенно непредсказуемыми, из-за чего поселенцы не могли расслабиться и заняться своими полями. Капитан Хурдайд хотел заставить Суак заплатить. Поэтому он отправился в города Суак на реке Фуэрте с восемью испанскими кавалеристами и десятками местных союзников.
По прибытии капитан и его люди приняли суакское гостеприимство и выразили свою благодарность. Успокоив своих хозяев, Хурдайд внезапно приказал напасть и захватил сорок два человека из племени Суак. Он вызвал своего переводчика, туземную христианку Луизу, и приказал ей сказать всем присутствующим, что никакие Суаки больше никогда не будут бросать ему вызов. Заковав пленников в цепи, Хурдайд послал за священниками, чтобы они научили их основам христианской веры. Затем он приказал казнить всех пленников. Наблюдая за повешением сорока двух человек, Хурдайд заявил, что любой, кто попытается зарезать мертвых, будет повешен вместе с ними. Трупы должны были оставаться там, раскачиваясь на солнце и ветру, как предупреждение всем, кто стоял на его пути.
Расправа мексиканцев над Яки
…
К тому времени, когда испанцы обратили свое внимание на реку Яки, их поведение вылилось в закономерность. Капитан Хурдайд вмешивался в существующие конфликты между коренными народами, награждая тех, кто встал на его сторону, и наказывая тех, кто этого не делал. Союзы с капитаном часто оформлялись путем обмена детей на иезуитов. Иезуиты заходили в города союзников испанцев, пытались выучить местный язык и крестили молодых, стариков и больных. Затем они начнут проповедовать катехизис взрослым и женить пары на католических церемониях. Родные дети, в свою очередь, изучали испанский язык в иезуитском колледже, наряду с базовыми молитвами, христианскими песнями и знанием испанских музыкальных инструментов, и все это они применяли по предполагаемому возвращению в свои родные сообщества.
Хотя в процессе войн было убито много испанцев, иезуитов и коренных народов, эта стратегия была более эффективной, чем любая предыдущая попытка колонизации. Индейцы вступили в союз с испанцами по сложным причинам, но мы можем различить как материальные стимулы, так и духовное влечение к этому. Обращение означало союз со свирепым испанским капитаном и его родными христианскими союзниками. Это также означало доступ к духовной силе иезуитов, обещавших лекарства от болезней, дождь для полей и материальное процветание для всех. Готовность иезуитов приветствовать вклад туземцев в христианскую ритуальную жизнь сгладила для них путь в церковь. Вклад местных жителей, в свою очередь, изменил архитектуру, орнаменты и значение самой церкви.
Невозможно четко сфокусировать политическую стратегию Яки. Мы не можем знать, как Яки определяли себя как народ, и даже существовал ли народ «яки» до прихода иезуитов — вопросы, имеющие решающее значение для понимания того, почему они вели себя именно так. В самом деле, «Легенда о Говорящем Древе» утверждает, что именно переживание религиозного обращения было тем, что фактически создало яки как народ. Иезуиты в некотором смысле согласились, утверждая, что определили их как отдельную нацию. По общему мнению, опыт миссии произвела глубокое влияние на самоопределение яки в более поздние времена.
Тем не менее есть свидетельства того, что жители нижней части долины Яки были народом, отличным от своих соседей. Дельта реки Яки была больше и более плодородна, чем любая сопоставимая зона в Синалоа и Сонора, и в ней проживало самое большое сконцентрированное население региона — около тридцати тысяч, по некоторым данным. Писатели от Диего де Гусмана до Переса де Рибаса предположили, что яки осознавали свою особенность и были готовы сражаться, чтобы защитить себя. Перес де Рибас отметил, что яки известны как люди, которые говорят криками. Сначала он подумал, что это проявление неуважения, когда яки заговорил с ним таким образом, и спросил у одного человека, который это сделал. «Разве вы не видите, что я Яки? — ответил мужчина, — и так он сказал, поскольку это имя означает того, кто говорит криками». Жители нижней части долины Яки выражали чувство принадлежности к определенному политическому образованию и другими способами. Капитан Хурдайд заметил, что Яки удивительно сплочены в бою. В тех ситуациях, когда другие коренные народы массово бежали при виде своих первых жертв, яки переступали через тела своих павших товарищей, продолжали атаку и кричали: «Убивайте, нас всех!».
Традиционный танец Яки
Перес де Рибас писал в 1617 году, что яки были лучше других всех народов региона обеспечены пищей, водой и плодородной землей, и по этой причине они были наиболее политически изолированной группой на северо-западе. Он писал, что они постоянно находились в состоянии войны с Майо на юге и Небомами на севере, что еще раз свидетельствовало об их отделенности от своих соседей. Все это говорит о том, что яки были едины, воинственны, материально процветали и осознавали свое отличие от других групп.
Тем не менее, множество свидетельств показывает, что Яки и их соседи имели тесные отношения. Они делились многими практиками с местными группами на реках Майо и Фуэрте на юге, включая наводнения, язык Кахита, поселения ранчериа, коллективную охоту и рыбалку, ритуальное употребление ферментированных напитков и ритуальные танцы. Альвар Нуньес Кабеса де Вака отметил в 1530-х годах, что индейцы в этом регионе обменивали бирюзу и перья попугаев с группами такими далекими, как ацтеки на юге и Пуэбло в Нью-Мексико на севере.
Есть также свидетельства того, что войны между Яки и их соседями чередовались с периодами мирного обмена. Более поздние документы показывают, что смешанные браки между Яки, Майо, Гуаймас и другими коренными группами не были редкостью.
Яки также поддерживали контакты с испанцами, начиная с первых контактов с Кабесой де Вака и Ибаррой и заканчивая короткими, напряженными разговорами с Хурдайдом после 1600 года. В каждом случае яки проявляли своего рода агрессивное любопытство по отношению к посетителям, что показывало их опыт общения. с посторонними и гибкость в их ответах на них. Таким образом, к началу семнадцатого века яки продемонстрировали как сильную групповую идентичность, так и готовность взаимодействовать с миром за пределами нижней части долины Яки, качества, которые они будут проявлять снова и снова в своей последующей истории.
Документ, который редко, если вообще когда-либо, цитируется в литературе по Яки, проливает новый свет на условия, в которых Яки впервые вступили в устойчивый контакт с испанцами. В рукописи 1614 года, которая сейчас хранится в иезуитском архиве в Риме, отец Висенте де Агила написал, что Хурдайд отправился в Мехико с несколькими местными вождями в 1607 году. Там он встретился с наместником, чтобы запросить припасы для миссий и поселений на северо-западе. Его просьба была предоставлена иезуитскому сокращению, и он вернулся в Синалоа с двумя иезуитами, Кристобалем де Вильята и будущим летописцем Пересом де Рибасом, который, очевидно, находился в столице по другим делам. Проходя через Сьерра-де-Топиа на обратном пути на северо-запад, Хердайд узнал, что несколько местных общин в Синалоа восстали.
Бакубрито, Окорони и Суаки покинули свои общины, а Бакубрито сожгли церковь, построенную для них иезуитами. Все бежали к реке Майо и укрывались там бывшими союзниками Хурдайда, Майо. Хурдайд поехал к реке Майо и застал Майо врасплох, схватив там многих беглецов, некоторые из которых сбежали на близлежащие холмы Тив. Взяв пленников на виллу Сан-Фелипе-и-Сантьяго, Хурдайд совершил вторую атаку на беглецов, схватил некоторых из них и взял в заложники женщину-лидера Майо. Он привел ее к Майо и вернул им в обмен на обещание союза в будущем. Агила сказал, что именно в этот момент Хурдайд приобрел репутацию хитреца, которая принесла ему имя волшебника (хечицеро) или карлика (дуэнде) среди коренных народов северо-запада.
Затем Агила описал важный эпизод, который Перес де Рибас пропустил. После обмена Хурдайда с Майо он поехал на север к реке Яки в поисках последних беглецов. Агила писал, что визит Хурдаде подтвердил пословицу: «Делайте добро всем, кем бы они ни были» (haz bien, y no mire a quién). Человек яки, которого Хурдайд однажды приветствовал на вилле, подошел к капитану и его людям, когда они подошли к реке Яки. Хурдайд подарил этому человеку подарки, защитил его от врагов и отправил обратно в свой дом на реке Яки «в целости и сохранности». Мужчина сказал Хердайду, что его ждут яки. «А после этого он тайно сообщил [Хердайду] о ямах, ловушках и засадах, которые готовились для него». Хурдайд избежал этого и вступил в бой с Яки на своих условиях, убил нескольких «варваров» и захватил последних крещеных беглецов. Затем Хурдайд вернулся на свою базу, «прибыв на виллу с этой добычей, к великой радости всех». Этот акт испанской агрессии был критическим предшественником более поздних столкновений с Яки. Опустив его, Перес де Рибас сделал враждебное отношение Яки к испанцам более необоснованным, чем оно было на самом деле. На самом деле яки были хорошо осведомлены о Хурдайде и имели веские основания считать его угрозой.
Агила и Перес де Рибас согласились, что военные действия усугубились с последующим восстанием во главе с крещеным лидером Окорони по имени Хуан Лаутаро, который говорил по-испански и воспитывался в испанском шахтерском городке Сан-Андрес.
После того, как Лаутаро и его сторонники сожгли церковь своего города дотла, они укрылись среди Майо и попытались склонить их на сторону повстанцев. После того, как это не помогло, Лаутаро и сорок семейств Окорони отступили на север, к реке Яки, где Яки приветствовали беглецов Окорони в обмен на подарки в виде одежды и тканых циновок. Перес де Рибас сообщил, что повстанцам пришлось передать своих дочерей своим хозяевам Яки. Лаутаро поделился своими знаниями испанского языка с Яки и научил Яки испанской тактике и оружию.
Агила писал, что повстанцы Окорони настроили Яки против испанцев, сказав им, что иезуиты были злыми магами и что их христианские таинства были отравой. «Множество колдунов среди этих народов, будучи слугами и министрами власти, которую здесь имеет демон, не делают ничего, чтобы помочь насаждению и сохранению христианской религии», — писал Агила. Агила также отметил, что среди Яки проживало много Суак, Майо и Техуэкос, члены семей которых погибли от рук Хурдайда. Эти жертвы испанской агрессии умоляли яки отомстить христианам.
Яки, возможно, были группой, отличной от своих соседей, но у них были обширные контакты с ними, а также доступ к большому количеству изобличающей информации об испанцах.
В 1608 году Хурдайд снова поехал к реке Яки в погоне за беглецами Окорони, но решил не атаковать. Он уважал преимущество яки на своей родной территории и количество воинов, которое они могли выставить на поле битвы — восемь тысяч по подсчетам Переса де Рибаса. «Яки, — писал Перес де Рибас, — хотя они двигались поблизости с оружием в руках, они не нападали, как и капитан, который хотел избежать войны и заключить с ними мир и дружбу, чтобы расположить их к свет Евангелия, чтобы положить конец убежищу, которое они предоставили мятежникам ». Из своего лагеря Хурдайд отправил гонцов, говорящих на языке яки, с просьбой передать Лаутаро и христианского Окорониса. Посланники сказали, что это принесет мир на землю и откроет торговлю между яки и испанцами.
Яки ответили, что не отдадут Лаутаро или его последователей и не заинтересованы в дружбе с испанцами. Перес де Рибас сделал вид, будто яки настроены враждебно из-за упорных предрассудков и пристрастия к греху. Но на самом деле Яки подверглись неспровоцированному нападению со стороны Хердайда, и среди них проживало много людей, члены семей которых были убиты Хердайдом и его союзниками. Вражда Яки была вполне разумной.
Столкнувшись с отказом, Хурдайд вернулся на свою базу на юге. С ним было всего несколько человек, и он хотел попробовать другие дипломатические инструменты. Иезуиты согласились с тем, что дипломатия предпочтительнее войны, учитывая уязвимость миссий. Хурдайд отправил сообщения и подарки со своей базы, приглашая яки доставить Лаутаро. Хердайд написал наместнику, что его дары — туники из различных тканей, шляпы из тафты, брюки из брюссельской ткани, туфли и мечи — приобрели лояльность обращенных христиан, привлекли новообращенных в веру и будут иметь аналогичный эффект на Яки. Некоторые Яки, казалось, приветствовали эти сообщения и отправили лидера по имени Анабаилутей на виллу, чтобы поговорить с Хурдайдом, прося помириться с ним и предлагая сдать Лаутаро и его последователей. Хурдайд согласился и отправил группу христиан Техуэкос обратно в долину Яки с вождем яки. В качестве жеста доброй воли Хурдайд также отправил обратно двух женщин яки, которых он пленил во время своей первой экспедиции в долину. Тем не менее, по прибытии эмиссаров Хурдайда к реке Яки, Яки быстро убили христиан Техуэко, забрали их лошадей и одежду и вернули женщин яки, похищенных Хурдайдом.
Женщина Яки
В регионе, где взаимное доверие, обмен и союзы имели решающее значение для выживания, это были шокирующие выражения презрения. Почему яки поступили так, непонятно. Некоторые утверждали, что Анабаилутей действовал без согласия народа яки и поэтому не имел полномочий вести переговоры с Хурдайдой. Другие ставят это под сомнение, утверждая, что у яки было большее единство цели, чем можно было бы предположить из этого объяснения. Но есть много свидетельств разногласий среди яки относительно переговоров с испанцами.
У Анабаилутея, возможно, были политические противники среди своего народа, которые были готовы сорвать его переговоры, убив союзников Испании.
Другая возможность заключается в том, что визит Анабаилутея был уловкой. Он уговорил Хердайдда отдать заложников, которые были его самым ценным козырем, а затем стал обращаться с капитаном как с презренным дураком. Еще одна возможность состоит в том, что Хурдайд допустил какую-то ошибку в неписанном протоколе переговоров. На более поздних переговорах яки всегда посылали женщин делать первые мирные предложения. Тот факт, что Анабаилутей был мужчиной, мог быть признаком враждебности, которую Хурдайд не смог обнаружить.
Яки, в свою очередь, могли быть встревожены решением капитана послать людей Техуэко, чтобы те выступили от его имени.
В любом случае, Техуэкос немедленно потребовали, чтобы Хурдайд отомстил за их потерю. «Теперь капитану требовалось взяться за оружие, — писал летописец, — чтобы выжить. . . Признание Испании и репутация доблести: что-то очень важное среди этих народов ». Любая потеря лица вызвала бы еще большее неуважение.
По словам Переса де Рибаса, зимой 1608–1609 годов Хурдайд собрал армию из сорока испанских всадников и двух тысяч местных союзников, многие из которых были необращенными Майо. Он послал впереди авангард, чтобы шпионы Яки не предупредили свой народ о надвигающемся нападении. Разбив лагерь у реки Яки, Хурдайд отправил к яки гонцов, чтобы сказать им, что хочет мира, но только при соблюдении определенных условий. Он не получил ответа до следующего утра на рассвете, когда Яки начали внезапную массовую атаку. В рассказе Переса де Рибаса подчеркивается скрупулезность капитана, который тщательно планировал свой подход и тщетно пытался заключить мирное соглашение со своими жестокими противниками. Агила сообщил, что произошло нечто прямо противоположное. Он не упомянул о каких-либо предварительных дипломатических предложениях с испанской стороны и сказал, что именно Хурдайд удивил яки, а не наоборот:
[Капитан] внезапно прибыл к реке Яки, застигнув их врасплох, захватив врасплох нескольких, которые гуляли по полям, и убив других. Эта великая нация [яки] была очень встревожена, когда так внезапно увидела испанца на своих землях, и гораздо больше, когда увидела, что он уже напал на ее народ, убив одних и захватив других. Слухи распространились быстро, и они стали кишеть, как муравьи, когда увидели бедных пленников, которые дали им больший стимул к борьбе. Капитан обещал выдать пленников и заключить мир, если они выдадут христиан и злодеев. Но они не хотели. Требования и отклики передавались из стороны в сторону до того, как разразилась война.
Перес де Рибас изобразил это как сцену из рыцарского романа, в котором христианский паладин сражался с кровожадными неверными. Более беспорядочный и более правдоподобный рассказ Агилы описывает это как первую стычку двух проницательных, безжалостных и чрезвычайно опытных боевых сил. В этом рукописном отчете нет резких моральных полярностей, характерных для более поздних хроник, и отражена скорость, жестокость и хаотичность развития событий.
По общему мнению, яки разгромили испанцев и их союзников на поле боя. Насилие продолжалось целый день, многие яки погибли, многие были взяты в плен. Яки серьезно ранили нескольких испанцев ядовитыми стрелами и убили многих союзников испанцев Техуэко и Майо.
По словам Агила, сам Хурдайд был ненадолго схвачен и сбежал только тогда, когда его лошадь убила одного из его похитителей, ударив его ногой по голове. Когда Хурдайд осознал масштабы своих потерь, он призвал к отступлению. Густые заросли мешали кавалерии передвигать своих лошадей, и многие союзники Хердайда, майо, бежали. На обратном пути на свою базу испанцы обнаружили, что многие из майо вооружены, поскольку именно они понесли наибольшие потери. Хурдайд обвинил Майо в их собственных несчастьях, сказав, что их убили из-за их недисциплинированности. Здесь Агила снова разоблачил уродливые политические реалии, которые Перес де Рибас замалчивал. Союзы между испанскими и христианскими индейцами были чреваты большим недоверием, гневом и разочарованием, чем великий иезуитский летописец хотел, чтобы его читатели верили. Однако Перес де Рибас записал одну важную деталь: Хурдайд «вернулся на виллу с захваченными ими захваченными яки, охранял их и обращался с ними хорошо, чтобы они служили заложниками и как средство заключения мира в будущем. . » Здесь, как и во всех его предыдущих войнах, пленники будут играть центральную роль в мирных переговорах.
После этого поражения Хердайд почувствовал, что события выходят из-под его контроля. В ответ он поехал на юг в Кулиакан за подкреплением и собрал армию из тридцати семи испанских всадников и четырех тысяч местных союзников. Они подъехали к реке Яки в начале лета 1609 года и встретили отряд, гораздо лучше подготовленный, чем тот, с которым они столкнулись раньше. По словам Переса де Рибаса, Хурдайд официально потребовал передать Лаутаро и Окорони, отправив своего рода запечатанный документ, который он использовал раньше для оформления мирных соглашений и угроз всем, кто их нарушает. Один испанец заметил вдалеке яки, который привязывал шнур к документу и волочил его сквозь пыль, крича и подбадривая своих товарищей-воинов весь день и весь вечер. Агила не упомянул о попытках Хурдаде использовать дипломатию или о пренебрежении яки к ней, но вместо этого написал, что ранние стычки быстро переросли в тотальную войну.
Как бы ни началось насилие, с обеих сторон было убито и ранено множество людей. Преимущество яки — близость к реке Яки, которую они могли легко пересечь, если того требовали их нападение или защита. Из-за сурового ландшафта испанская кавалерия была неэффективна. После трех дней боя Хурдайд начал понимать, что проигрывает. Его союзники по рождению бежали, и вся его армия находилась под угрозой уничтожения. Капитан приказал своему знаменосцу, или альфересу, возглавить отступление, а сам остался на поле боя в качестве арьергарда.
Раннее фото Яки в составе мексиканской милиции
Дорога на юг проходила через густо заросший лесом участок, где лошади были бесполезны. Яки увидели это и предприняли яростную атаку, чтобы отделить Хурдайда от лидера отступления. Альферес, которого Агила назвал Франсиско Энрикес Самбрано, и семнадцать человек под его командованием решили снять доспехи с лошадей и оставить капитана умирать. Христиане Техуэко усугубили катастрофу, связанную с бегством Самбрано, умышленно покинув поле боя, чтобы саботировать Хурдайд. Капитан Хурдайд остался только с восемнадцатью испанцами под его командованием и без местных союзников. Большинство его людей были ранены, а сам Хердайд получил пять ранений стрелами в руки и лицо.
К этому времени яки захватили припасы и порох у испанцев. Хурдайд приказал своим людям отступить на вершину холма без деревьев и приказал им стрелять только по его команде, чтобы сохранить порох и боеприпасы.
Летнее солнце высушило траву, и яки подожгли ее, чтобы спугнуть испанцев. Хердайд, как всегда хитрый, поджег кусты под ногами кремнем и сталью аркебузы. Сухая трава загорелась быстро, и Хердайд и его люди смогли вывести своих лошадей на выжженную землю до того, как огонь, зажженный яки, смог охватить их. «Таким образом, — писал Агила, — один огонь убил другой». Люди и животные Хурдайда были измотаны и опалены жаром солнца и расширяющимся огненным рвом, окружавшим их. Им нужна была вода, но яки преградили им путь к реке. Испанцы получили отсрочку, когда удачный выстрел из аркебузы убил одного из наступавших яки. Яки устали и хотели разделить военную добычу, поэтому отступили.
Продолжаем сессию вопросов и ответов о пути воина, шаманизме, наследии Карлоса Кастанеды. На этот раз выносим ответ из чата практикующих в Скайпе.
ВОПРОС:
Я ссылаюсь на то, что было прямым текстом написано в книгах Кастанеды. Разве в книгах написано что-то неправильно?
ОТВЕТ
Задам ответный вопрос — а разве мир делится на «правильное» и «неправильное»?
Когда маленький ребенок растет и ему нужны опоры в жизни, папа и мама ему говорят — «вот это правильно», «вот это неправильно». Ему это важно, чтобы выстроить свою систему и иерархию ценностей. Но когда человек взрослеет, он начинает понимать, что за границами «правильно» и «неправильно» существует огромный мир. Собственно говоря — весь. Наши оценки и суждения о мире имеют очень ограниченное применение в некоторых социальных областях жизни, не более. Взрыв сверхновой — это правильно или неправильно? Птичий гомон по утрам — это правильно или неправильно? Скрип дерева — это правильно или неправильно? Ни то и ни это.
Точно такая же ситуация с книгами Карлоса Кастанеды (как и с любым знанием). Высказывания Дона Хуана, Ла Горды, Паблито и других — были сказаны не вам, не в ваших конкретных обстоятельствах. Будь на месте Карлоса вы — вам бы Дон Хуан вероятно сказал что-то другое, или подал информацию иначе, под другим углом. Но вы — не Карлос. Поэтому нужно понимать, что в большинстве случаев книги описывают конкретный опыт самого Карлоса, его историю. Повторить которую вы не сможете — у вас другая судьба. Некоторые средневековые монахи и разного рода религиозные подвижники пытались повторить жизнь Иисуса, чтобы достичь святости и приблизиться к сыну божьему. Но и они делали это не совсем буквально, а ритуально и символически.
Сам Карлос говорил своим ученикам, с которыми он занимался несколько лет на так называемых воскресных классах — «сожгите мои книги!» . Он имел в виду, что не нужно держаться за его личный конкретный опыт — нужно получать свой собственный. Среди рассказов Дона Хуана — некоторые были историями, байками для молодого Карлоса, предназначенными для того, чтобы заинтриговать студента антропологии. А часть — причем нередко сказанного как бы невзначай — были очень существенными и важными энергетическими фактами.
Как научиться отличать байку, легенду от энергетических фактов? Только проверив самому, увидев энергию самому, получив собственный опыт. Другого пути нет.
А что-то из написанного в книгах было сказано конкретно в конкретных обстоятельствах. Например, боль в животе при раскрытии просвета — да, бывает, и многие женщины вам подтвердят на личном опыте про разнообразную боль — и правда, во время месячных просвет приоткрывается. Но этот опыт проживания месячных у женщин бывает очень разным, не у всех боль и не всегда, иногда более сложные и тонкие ощущения. Например, переживание оргазма — тоже открывается просвет — боль в большинстве случаев отсутствует, наоборот, вы можете испытывать нечто противоположное. А просвет приоткрывается, чтобы волокна энергии мужчины катапультировались в кокон женщины и начали новую жизнь. Без открытия просвета это не сделать. Вообще говоря, любой сдвиг точки сборки более-менее существенный приоткрывает просвет.
Публикуем отрывки из книги писателя и переводчика, геолога по профессии, практикующего путь Карлоса Кастанеды — Андрея Лебедя «Время шаманов. Сны, дороги, иллюзии». Текст публикуется с любезного разрешения автора.
***
Неожиданно она обратилась ко мне:
– Ты куда едешь? К нам в Туву?
Звук «у» в названии республики она произносила как средний между «ы» и «у», так что получилось «в Тыву».
Я выбросил в стоявшую рядом со скамейкой урну пустую пластиковую тарелку и повернулся к девушке. На вид ей казалось около двадцати пяти лет, невысокого роста, стройная, она держалась уверенно и спокойно, но не вызывающе. Чёрные прямые волосы её спадали до плеч, а солнцезащитные очки, скрывавшие глаза, немного изменяли правильный овал её лица. Негромким голосом она продолжила:
– У нас сейчас там хорошо.
И вздохнув, добавила:
– Я уже так соскучилась, так хочу поскорее попасть домой, что решилась поехать в такси. Хотя этот водитель настоящий бандит – взял с меня очень большую цену.
Я неуверенно засмеялся, не зная, что сказать. Мне цена в несколько долларов не показалась очень высокой.
Она улыбнулась:
– Как тебя звать?
Когда я назвал имя, она повторила, словно пробуя его на вкус:
– Максим. Хорошее имя, а меня зовут Олчеймаа.
Увидев, что я не сразу расслышал непривычное для слуха имя, она повторила его, добавив:
– Если ты хочешь, можешь звать меня Ольгой.
– Я лучше буду звать тебя твоим настоящим именем, – пробормотал я, почему-то отводя взгляд в сторону и не зная, как повежливее закончить беседу. В мои планы не входило знакомиться с кем-либо без веских оснований.
Она глядела на меня в упор, глаз за тёмными стёклами очков не было видно, но я чувствовал, что она рассматривает меня.
Чтобы нарушить неловкое молчание, я сказал:
– Что-то твои знакомые задерживаются в кафе.
Она ответила безмятежно:
– Я их почти не знаю – познакомилась с ними на вокзале, когда искала, как добраться до дому.
И без всякой связи с предыдущим спросила:
– А ты веришь в перерождение души? Ну, то есть в реинкарнацию.
От неожиданности вопроса я закашлялся. Олчеймаа терпеливо подождала, пока я восстановлю дыхание, и переменила тему разговора:
– Ты уже был у нас в Туве? Что ты там хочешь найти?
Я стал рассказывать, что просто путешествую, что мне это интересно, что я хочу поехать на самый юг Тувы, на границу с Монголией, и тому подобное. В середине моего рассказа маленькая, размером с воробья, серая птичка стрелой пролетела возле моего лица, схватила на лету мошку и села на росшую поблизости молодую сосну. Заливистая трель рассыпалась журчащими переборами, словно серебристый звук флейты-пикколо разлился вокруг. Самозабвенно выводя трели, птичка вытягивала светло-серую шею так, что чёрная шапочка на её маленькой голове запрокидывалась назад.
Мгновенно повернувшись к поющей птице, Олчеймаа подалась вперёд и, вытянув губы трубочкой, издала тонкий свист, переходящий в трель. На мгновение замолкнув, словно удивившись, птичка ответила похожей «фразой», только слегка изменила её окончание. Олчеймаа не осталась в долгу и ответила сложной комбинацией свиста, щёлканья и трелей, то повышая, то понижая тональность звуков, создавая их невероятные сочетания, которые, казалось, человеческая гортань воспроизвести не может.
Но маленькая птичка, как оказалось, нисколько не смутилась, наоборот, её песня развернулась, как река, разлилась во всю ширь, поток ассоциаций и импровизаций вспыхивал и пульсировал, сложные пассажи последовательно переходили в тихий свист, который опять тонул в вихре импровизаций. Олчеймаа с восхищением слушала песню, губами беззвучно повторяя вариации, а я застыл в неподвижности, вслушиваясь и удивляясь, почему я никогда раньше не слышал таких песен. Река звуков захватила меня и понесла. Звуки как струи освежающего дождя омывали моё тело до самых ступней, я купался в переливчатых трелях. Вокруг стояла полная тишина, не было слышно ни пения других птиц, ни разговоров людей, ни даже звуков проезжающих по оживлённой трассе автомашин. Словно весь мир замер в восхищении, вслушиваясь в прекрасную арию.
Наконец, издав напоследок тонкий флейтовый звук, птичка своим серебряным голоском словно проговорила скороговоркой что-то, потом вспорхнула и мгновенно исчезла из поля моего зрения.
Повернувшись ко мне, Олчеймаа сказала восторженно:
– Как красиво поёт, правда?
Почему-то я не мог говорить, мой рот словно онемел и открывался и закрывался сам по себе, было такое ощущение, словно я находился под воздействием местной анестезии, которую применяют у стоматологов. Из горла выходило только невнятное мычание, я смог только согласно кивать головой. Олчеймаа негромко засмеялась над моими попытками.
В этот момент из моих ушей как будто выпали пластилиновые пробки и, как куча вещей из открывшегося внезапно шкафа, на меня обрушилась масса звуков. Каждый звук был слышен в отдельности, и в то же время был частью общей оркестровой партитуры. Я услышал рёв проезжающей колонны КАМАЗов-бензовозов, тихое урчание работающих на холостом ходу двигателей легковых автомашин, стоявших возле дороги. Стали слышны голоса споривших и просто беседующих людей в кафе и возле него, лай двух собак где-то за домами в двухстах метрах вниз по склону горы.
Мои уши сканировали пространство вокруг, и я, поворачивая голову в разные стороны, с любопытством изучал незнакомые ощущения. Каким-то неизвестным мне образом я мог слышать в подробностях беседы поваров на кухне в кафе, обсуждавших домашние проблемы, разговоры пассажиров в стоявшем в ста метрах от меня автобусе, шелест крон высоких елей и пихт, раскачиваемых лёгким ветерком на противоположной стороне дороги. Шум крови, текущей по моим венам, тоже был слышен, его звук отличался от тока крови в артериях, и это меня почему-то поразило.
Я настолько увлёкся, что забыл о сидящей рядом Олчеймаа. Повернув в очередной раз голову, чтобы исследовать звуки, достигающие меня, как мне уже стало казаться, из невероятных далей, я наткнулся на её взгляд и мгновенно забыл обо всём.
Пока я был занят собой, она сняла тёмные солнцезащитные очки и смотрела на меня. Что-то в её взгляде показалось мне необычным. Присмотревшись внимательнее, я увидел, что глаза под чёрными смоляными бровями вовсе не карие, как того можно было ожидать, а яркие и разноцветные – один синий, а другой зелёный.
Увидев, что я немного пришёл в себя, она спросила:
– Так что же, ты веришь в перерождение душ, Андрей?
Я по-прежнему не знал, что ответить, но вдруг осознал, что она назвала меня моим настоящим именем, и мгновенно насторожился, поток моих обыденных мыслей захлестнул меня. Я забыл, что только что слышал невероятный оркестр, состоящий из множества гармонично собранных звуков, сейчас он превратился в обычный фоновый шум, какой я слышал в течение всей своей жизни. Я стал лихорадочно вспоминать, где мог проговориться, где могла она как-нибудь подглядеть в мой паспорт.
– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – вырвалось у меня.
Она беспечно рассмеялась:
– А мне он сказал, – она тонким пальцем указала на ту самую маленькую птичку, как ни в чём ни бывало сидевшую на спинке скамейки.
Я подумал, что она недостаточно хорошо говорит по-русски, и автоматически поправил:
– Не он, а она. Птица.
– Нет – он, – повторила Олчеймаа. – Это самец черноголовой славки, у него шапочка на голове чёрная, а у самочек она коричневая. Правда? – обратилась она к птичке.
Та не издала ни звука, только смотрела на нас чёрным глазом-бусинкой, склонив набок маленькую головку. Этот «разговор» с птицей выглядел настолько нелепо, что я непроизвольно засмеялся и спросил полушутя-полусерьёзно.
– А мне он что-нибудь говорил?
– Да, – с серьёзным видом ответила она, – он сказал, что если ты будешь так часто врать, у тебя вырастет хвост.
И расхохоталась. Я не успел ничего ответить, потому что в этот момент к нам подошёл водитель и позвал нас садиться в машину, чтобы ехать дальше.
Спустя несколько часов мы приехали в город, я вышел на окраине, попрощавшись с попутчиками и водителем. Когда автомобиль отъезжал, я бросил взгляд ему вслед и увидел, что Олчеймаа, обернувшись, смотрит на меня. Я помахал ей рукой и увидел, что она тоже помахала мне, а потом отвернулась и стала смотреть вперёд, а через минуту автомобиль скрылся за поворотом дороги.
К. Скотт Литтлтон (1933 — 2010), бывший профессор антропологии, почетный, и бывший заведующий кафедрой антропологии в Западном колледже в Лос-Анджелесе, штат Калифорния. Профессор Литтлтон, всемирно признанный эксперт по сравнительной индоевропейской мифологии и фольклору, а также по японской религии, опубликовал обширную литературу о японских мифах и религии, происхождении и распространении легенд об Артуре и Святом Граале, а также о теориях покойного французского мифолога Жорж Дюмезиля.
Зимой 1942 года, всего через несколько месяцев после Второй мировой войны, когда Литтлтону было восемь лет, он жил в небольшом пляжном поселке вдоль побережья Южной Калифорнии и пережил самое необычное событие в своей жизни. Ранним утром 25 февраля 1942 года он и вся его семья были разбужены звуками воздушных налетов и зенитных орудий. Прожекторы вили в темноте огромный воздушный объект неизвестного типа и неизвестного происхождения, и чем бы ни был этот объект, он оказался абсолютно невосприимчив к продолжающемуся обстрелу и грохоту, казалось бы, прямых ударов зенитного огня. Объект повернул вглубь материка и исчез в ночи. Эта встреча с НЛО оказала мощное воздействие на Литтлтона до конца его жизни. И став профессором антропологии, он провел интенсивные научные исследования мифологических аспектов феномена НЛО. Он иногда потворствовал своим убеждениям о том, что переживания Кастанеды отражали связь с НЛО — возможность, которую Литтлтон несколько раз обсуждал с Кастанедой лично, несмотря на полное отсутствие упоминания НЛО в его трудах — и Кастанеда вежливо сказал ему, что он «посмотрит на это».
Литтлтона особенно интересовала степень, в которой мятежные божества, такие как Люцифер, Прометей и мезоамериканский бог Кецалькоатль, являются отражением древних инопланетных диссидентов. Он также написал научно-фантастический роман «Фаза два», посвященному НЛО, похищениям и т. д.
Профессор Литтлтон очень хорошо знал Карлоса Кастанеду, они вместе заканчивали аспирантуру в том же отделе в UCLA в то же время. Их длительная дружба была инициирована одним из общих преподавателей Литтлтона и Кастанеды в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе Уильямом А. Лессой. Скотт впервые встретился с Кастанедой в офисе Лессы в Калифорнийском университете в тот же день, когда Кастанеда проводил там свой семинар. Эти двое сразу завязали друг с другом, и из-за уровня их дружбы Литтлтон неоднократно приглашал Кастанеду в качестве самого желанного приглашенного лектора на своих занятиях в Occidental и UCLA Extension.
Скотт Литтлтон официально заявил, в интервью под названием «Приключения с Кассиопеей» с Лорой Найт-Ядзик, что был убежден, что действительно существует прототип Дона Хуана Матуса, индеец Яки, под руководством которого Кастанеда учился и о котором написал одиннадцать самых продаваемых книг. Профессор Литтлтон рассказал, что дон Хуан, вероятно, был индейцем яки, который довольно свободно перемещался между районом Тусона и северной Сонорой. Литтлтон также сказал, что вспомнил, что Кастанеда сказал ему, что он никогда больше не видел Дона Хуана, по крайней мере во плоти, после того, как Кастанеда вместе с еще одним последователем Дона Хуана прыгнул в пропасть с вершины плоской, бесплодной горы на западном склоне Сьерра-Мадре в центральной Мексике. Он также рассказал Литтлтону, что дон Хуан умер вскоре после этого.
Отрывок из письма доктору Джеку Сарфатти:
«…Наконец, покойный Карлос Кастанеда, и да, я знал его довольно хорошо — или так же, как любой другой человек за пределами его круга. Мы встретились в Калифорнийском университете в 1960 году, вскоре после того, как он встретился со своим наставником Яки. Хотя мы были примерно одного возраста (завтра мне исполнится 68 лет), я был аспирантом, а он был еще студентом по специальности антропология. Он написал статью для моего наставника, покойного Уильяма А. Лессы на старших курсах по галлюциногенным растениям и наткнулся на этого старого Яки-брухо во многом так, как он описывает во введении к «Учению Дона Хуана». Билл Лесса был настолько впечатлен тем, что Карлос получил от своего информатора, что попросил его представить доклад на семинаре для выпускников по теме «Миф и ритуал». Поскольку я уже принимал участие в семинаре, Билл пригласил меня сесть, сказав, что в его классе есть «перуанский парень», который собрал самую лучшую информацию от шамана, которого он когда-либо видел, без исключения.
В любом случае, я встретил Кастанеду в офисе Лессы на верхнем этаже Хейнс-Холла. Мы сразу договорились, и я сел на его презентацию на семинаре. Помните, это было весной 1960 года, менее чем через три месяца после того, как он встретил дона Хуана Матуса (псевдоним, который является правильным способом, когда вы занимаетесь этнографией; «Матус» — это эквивалент Смита или Джонса для Яки). Вскоре после этого Карлос получил степень бакалавра в области антропологии и начал выполнять дипломную работу в отделе Калифорнийского университета. Затем, через год или около того, он исчез со всех радаров — большинство аспирантов Антропологии в то время знали его — только чтобы всплыть в 1964 году со своей потенциальной магистерской диссертацией («Учение Дона Хуана») в руках. Он не получил ученую степень, но другой мой наставник, Уолтер Гольдшмидт, провел его в пресс-службу Калифорнийского университета и представил его Бобу Захари, который вскоре станет моим редактором. Пресса приняла «Учение Дона Хуана») по большей части на основе рекомендаций Гольдшмидта и Лессы. После того, как книга взлетела, что удивило всех, больше всего Кастанеду, Боб отвел Карлоса в сторону и сказал, что тот заработает гораздо больше денег с помощью коммерческих издательств. Он нашел ему литературного агента (Неда Брауна), который, в свою очередь, подписал его с издательством «Саймон и Шустер», а остальное, как говорится, история.
В 1973 году Карлос наконец получил докторскую степень в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Его диссертация «Путешествие в Икстлан» под более академическим названием «Магия: описание мира» и с научным предисловием, которое так и не было напечатано. К тому времени, к его удивлению, он стал героем контркультуры. В те дни я пару раз приглашал его в Оксидентал, чтобы он прочитал гостевые лекции, и студенты висели на стропилах, чтобы поместиться в аудитории. Они ожидали увидеть кого-то в развевающемся халате с волосами до колен по типу Тимоти Лири, и когда этот короткостриженый, застегнутый на пуговицы, невысокий парень, одетый как представитель истеблишмента, подошел к подиуму, вы могли услышать, как по аудитории пронесся вздох как после пробежки.
Но он был одним из лучших лекторов, которых я когда-либо слышал. К концу своего разговора он увлечет их, даже когда он даст свой совет: «Не принимай наркотики, если у тебя рядом нет Дона Хуана!».
Он использовал свой испанский акцент так, как Йо-йо Ма использует свою виолончель!
Я не видел его все так часто в последующие годы, хотя время от времени я неожиданно получал телефонный звонок, который неизменно начинался: «Привет, Скотт, это Карлос…», и мы около часа я болтал о чем-то, над чем работал. Я тот, кто первым предложил ему проверить тибетскую «Книгу мертвых» для сравнительных целей. В последний раз он читал для меня лекцию в начале 90-х. Любопытно, что в то время он и его шестнадцать индейских учеников проводили эксперименты вне тела у себя дома в пустыне Мохаве, которые привели их к тому, что казалось «соседними солнечными системами». Действительно, я давно подозревал, что он был инопланетным субъектом, хотя у него не было никаких сознательных воспоминаний о похищениях, он был открыт для идеи, но, насколько мне известно, никогда не подвергался регрессивному гипнозу, несмотря на мои уговоры.
Какова моя общая оценка Кастанеды?
Во-первых, он определенно не был, повторяю, не был, обманщиком. Он верил всему, что говорил и писал. Действительно, он мог бы заработать гораздо больше денег, чем сделал бы, если бы продал права на фильм, — то, что Нед Браун постоянно убеждал его делать по очевидным причинам. Однажды в начале 70-х годов покойный Энтони Куинн, который так хотел сыграть Дона Хуана, что смог его попробовать, собрал пакет и подошел к Карлосу и Неду в офисе Century City последнего. У Карлоса было чудесное чувство юмора, и его рассказ об этой встрече был бесценным. Это звучало примерно так: «Они называли странные цифры, Скотт. Когда это доходило до 600 000 долларов [помните, это было около 1975 года; сегодня это было бы пара миллионов»], это стало нереальным. Поэтому я сказал им, что мне нужно отлить и вышел из комнаты». После это встречи никто его не видел, по крайней мере, восемь месяцев!
Несколько лет спустя около 1980, мексиканское правительство, по настоянию первой леди Кармен Романо, женой президента Лопеса Портильо, хотело спонсировать версию фильма недавно найденными нефтяными деньгами. Им удалось заинтересовать Фредерико Феллини на роль режиссера и Карло Понти для производства. Я знаю, что это правда, потому что коллега по Окси в то же время, Маргарита Ньето, испанская профессорша, которая также знала Карлоса и познакомила его с Октавио Пасом и интеллектуальной элитой в Мехико, однажды подбежала ко мне в кампусе и спрашивала, не знаю ли я, где находится Кастанеда. Похоже, консульство Мексики в Лос-Анджелесе связалось с ней по поводу фильма. Само собой разумеется, я понятия не имел, где он был. Но позже я услышал, что им, наконец, удалось встретиться в Мехико. Карлосу нравился Феллини, но он считал, что Понти — «змея». И кроме того, он сказал: «Дон Хуан никогда бы не позволил им сделать это!»
Итак, права на фильм так и не были проданы. (Маргарита Ньето позже сказала мне, что она была убеждена, что Карлос появился у нее в мадридском отеле в форме черной птицы, но это другая история …)
Я принимаю все, что он сказал, за чистую монету? Нет, но тогда, в сущности, он тоже, хотя это точно отражало его воспринимаемый опыт с Доном Хуаном, Доном Хенаро и остальными. Он пытался записать шаманский взгляд на мир и играть в игру по правилам дона Хуана. Он также был убежден, что колдовство было «проблематичным», то есть, что это было нечто большее, чем культурная чепуха, поскольку большинство антропологов писали это до того времени. Я думаю, что именно этот аспект, наряду с неявно расистской идеей, о том, что ни один «Чикано» (которым он, конечно, не был), не мог писать так же хорошо, как он писал по-английски, что вызвало попытки Ричарда Де Милля и др…, чтобы «разоблачить» его как мошенника. Но они не преуспели. Да, КК был обманщиком, но искренним. Я думаю, он внес некоторый важный вклад в понимание шаманизма / колдовства и т.д.
Я только хотел бы, чтобы влияние НЛО было изучено более глубоко, потому что я уверен, что оно там был.
Я мог бы продолжить, но это даст вам представление о моем взгляде на парня. Действительно, несколько лет назад я опубликовал статью о нем, на которую вы могли бы взглянуть: «Инсайдерский рассказ о колдовстве: Карлос Кастанеда и подъем новой антропологии», «Журнал Латинской Американской Науки 2: 145-155» (1976 г.). ). (Само собой разумеется, я не упоминаю НЛО в этой статье.)»
Sat, 30 Jun 2001 14:59:12 -0700 (PDT)
Фотографии некоторых упомянутых в письме людей:
Виолончелист-виртуоз Йо-Йо Ма
Актер Энтони Куинн, который хотел сыграть Дона Хуана
Возможно, именно в этой пещере происходила сцена Видения Духа, описанная Карлосом Кастанедой в книге «Сила Безмолвия». Это пещера находится в священных горах Оахаки. В нее как раз помещаются двое. И она искусственного происхождения (выдолблена древними людьми).
Пещера Дона Хуана в Оахаке
Приводим этот отрывок из книги «Силы Безмолвия»:
«Затем он хлопнул меня по спине и сказал, что настало время посетить пещеру.
Когда мы достигли скального выступа, было почти темно. Дон Хуан поспешно сел в той же позе, что и в первый раз. Он сидел справа, касаясь меня плечом. Мне показалось, что он тут же погрузился в состояние глубокого расслабления, что побудило и меня к полной неподвижности и молчанию. Я не слышал даже его дыхания. Как только я закрыл глаза, он слегка подтолкнул меня локтём, предупреждая, чтобы я держал их открытыми.
Когда стало совсем темно, глаза мои стали болеть и чесаться от нестерпимой усталости. В конце концов я перестал сопротивляться и провалился в самый глубокий и беспробудный сон в своей жизни. И всё же это был не совсем сон. Я мог чувствовать вокруг себя густую черноту. У меня было совершенно явственное ощущение, что я пробираюсь сквозь эту черноту. Внезапно она стала красноватой, потом оранжевой, затем ослепительно белой, как очень резкий неоновый свет. Постепенно моё зрение сфокусировалось и я увидел, что сижу в той же позе рядом с доном Хуаном, только уже не в пещере. Мы были на вершине горы и смотрели вниз на изумительно красивые равнины и горы вдали. Эта прекрасная прерия была омыта сиянием, которое струилось от самой земли, как лучи света. Куда бы я ни глянул, я видел знакомые очертания: скалы, холмы, реки, леса, каньоны, увеличенные и преображённые своими великолепными переливами, своим внуренним свечением. Свечение, которое было так приятно моим глазам, исходило также и из меня самого.
– Твоя точка сборки сдвинулась,– как бы сказал мне дон Хуан. Не было слышно ни звука, тем не менее я знал: только что он говорил со мной. Я попытался рационально объяснить самому себе, что я, без сомнения, услышал бы его даже если бы он говорил в безвоздушном пространстве. Всё это, наверное, потому, что происшедшее со мной как-то временно изменило мои уши.
– С твоими ушами всё в порядке. Просто мы находимся в иной области осознания, – снова как бы сказал мне дон Хуан.
Я не мог говорить. Я был в оцепенении глубокого сна, которое не позволяло мне произносить слова, хотя моя алертность была как никогда высокой.
– Что происходит? – подумал я.
– Пещера заставила твою точку сборки двигаться, – подумал дон Хуан, и я услышал его мысли, как если бы они были моими собственными словами, произнесёнными моим голосом.
Я ощутил приказ, который не был выражен даже мысленно. Что-то заставило меня снова посмотреть на прерию.
По мере того, как я смотрел на это чудесное зрелище, из каждого предмета в этой прерии начали исходить нити света. Вначале это было похоже на взрыв бесконечного числа коротких световых волокон. Затем волокна превратились в длинные нитеподобные пряди света, связанные вместе вибрирующие лучи, уходящие в бесконечность. Я на самом деле не мог бы найти иной смысл того, что я видел, или описать это иначе чем назвав нитями вибрирующего света. Нити не были перемешанными или спутанными. Хотя они исходили и продолжали исходить во всех направлениях, каждая была сама по себе, хотя все они оставались неразрывно связанными вместе.
– Ты видишь эманации Орла и силу, которая одновременно и разъединяет и связывает их воедино, – подумал дон Хуан.
В мгновение, когда я уловил его мысль, нити света, казалось, унесли всю мою энергию. Меня охватила усталость. Видение моё исчезло и я погрузился в темноту.
Когда я снова пришёл в себя, вокруг меня было что-то очень знакомое, хотя я и не мог сказать, что именно. Я решил, что вернулся в нормальное состояние осознания. Дон Хуан спал рядом со мной, наши плечи соприкасались.
Затем я понял, что мы находимся в такой кромешной темноте, что я не мог видеть даже своих собственных рук. Поразмыслив, я решил, что это, должно быть, туман окутал выступ и вход в пещеру. А может быть, это были низкие клочковатые облака, которые подобно бесшумным лавинам опускались каждую дождливую ночь с более высоких гор. Однако несмотря на полную темноту я каким-то образом увидел, что дон Хуан открыл глаза сразу же после того, как я пришёл в себя, хотя он и не смотрел на меня. Внезапно я понял, что вижу его не вследствие падения света на мою сетчатку. Скорее это было телесное ощущение.
Я был так поглощён наблюдением за доном Хуаном без помощи глаз, что не обратил внимания на то, что он заговорил со мной. В конце концов он перестал говорить и повернул ко мне лицо, словно желая посмотреть мне в глаза.
Он пару раз кашлянул, прочищая горло, и снова заговорил очень тихим голосом. Он сказал, что его бенефактор имел обыкновение приходить в эту пещеру как с ним, так и с другими учениками, но чаще с ним одним. В этой пещере его бенефактор видел ту же прерию, которую только что видели мы, и это видение побудило его описать дух как поток вещей. Дон Хуан повторил, что его бенефактор не был хорошим мыслителем. Если бы он был им, то сразу понял бы, что то, что он видел и описал как поток вещей, было намерением, силой, которая пронизывает всё. Дон Хуан добавил, что если его бенефактор даже и понимал природу своего видения, он никогда не говорил об этом. Но сам он считает, что его бенефактор этого никогда не знал. Он считал, что видит поток вещей, и это было действительно так, но не в том смысле, который он имел в виду.
Дон Хуан говорил об этом так выразительно, что я хотел спросить, в чём же различие, но не смог произнести ни слова. Моё горло было как будто замороженным. Так мы сидели там в полной тишине и неподвижности несколько часов, однако я не чувствовал никакого неудобства. В мышцах не чувствовалось усталости, ноги не затекли, спина не болела.
Когда он снова заговорил, я даже не заметил перемены и с лёгкостью переключился на слушание его голоса. Это был мелодичный и ритмический звук, как бы возникший из окружавшей меня полной темноты.
Он сказал, что в этот самый момент я не нахожусь ни в нормальном, ни в повышенном состоянии осознания. Я как бы погружён в состояние временного затишья, во мрак или отсутствие всякого восприятия. Моя точка сборки сместилась с того места, откуда воспринимается повседневный мир, но продвинулась не настолько, чтобы достичь и полностью засветить новую связку энергетических полей. Собственно говоря, я застрял между двумя возможностями восприятия. Это промежуточное положение, это затишье восприятия было достигнуто благодаря влиянию пещеры, вызванному намерением магов, которые высекли её в скале.
Дон Хуан попросил меня сконцентрировать всё своё внимание на том, что он будет говорить дальше. Он сказал, что маги тысячи лет назад при помощи видения осознали, что Земля – это чувствующее существо, и её осознание может действовать на осознание людей. Они попытались найти способ использовать влияние Земли на человеческое осознание и обнаружили, что самым эффективным местом для этого являются некоторые пещеры. Дон Хуан сказал, что поиск таких пещер стал едва ли не единственным занятием этих магов, и благодаря их усилиям была обнаружена возможность использования пещер различной конфигурации в различных целях. Он добавил, что единственно важным для нас результатом этой работы стала именно эта пещера и её свойство сдвигать точку сборки до достижения ею временного затишья восприятия.
Пока дон Хуан говорил, я не мог отделаться от неуютного чувства какого-то прояснения в моём уме. Что-то втягивало моё осознание в длинный узкий канал. Все поверхностные, случайные мысли и чувства моего нормального осознания были вытеснены.
Дон Хуан вполне осознавал, что со мной происходит. Я слышал, как он тихонько посмеивался от удовольствия. Он сказал, что сейчас нам будет гораздо легче разговаривать и в нашей беседе будет больше глубины.
В этот момент я вспомнил массу вещей, которые он объяснял мне раньше. Например, я знал, что сновижу. Я действительно крепко спал, однако полностью осознавал себя с помощью своего второго внимания, которое являлось альтернативным моему обычному вниманию. Моя уверенность в том, что я сплю, основывалась на телесных ощущениях и на чисто рациональных выводах, опирающихся на сделанные раньше заявления дона Хуана. Я только что видел эманации Орла, а дон Хуан говорил, что маги не могут смотреть на эманации Орла способом, иным чем сновидение. Следовательно, я находился в сновидении.
Дон Хуан объяснял, что вселенная состоит из энергетических полей, не поддающихся описанию или изучению. Он говорил, что они похожи на нити обычного света. Отличие же состоит в том, что даже свет кажется безжизненным по сравнению с эманациям Орла, которые распространяют вокруг себя осознание. Вплоть до этой ночи я никогда не был способен видеть их достаточно долго, и они действительно состояли из света, который был живым. Дон Хуан ещё раньше говорил мне, что моё знание и контроль намерения недостаточны для того, чтобы противостоять напору такого зрелища. Он объяснял, что обычное восприятие имеет место тогда, когда намерение, являющееся чистой энергией, воспламеняет часть светящихся волокон внутри нашего кокона и одновременно озаряет длинные пучки таких же светящихся волокон, которые тянутся из нашего кокона в бесконечность.
Необычное же восприятие, – видение – проявляется, когда силой намерения наполняется энергией и зажигается уже другой пучок энергетических полей. Ещё он сказал, что когда внутри светящегося кокона воспламеняется критическое количество энергетических полей, маг способен видеть сами энергетические поля.
В другой раз дон Хуан рассказал о рациональном мышлении древних магов. По его словам, благодаря своему видению они поняли, что осознание происходит тогда, когда энергетические поля внутри нашего светящегося кокона приходят в соответствие с такими же энергетическими полями снаружи. И они решили, что именно это соответствие и есть источник осознания.
Однако после тщательного рассмотрения стало очевидным: то, что они называли «приведением в соответствие эманациям Орла», не могло полностью объяснить того, что они видели. Они заметили, что энергией наполняется только небольшая часть всего количества светящихся пучков внутри кокона, тогда как остальные остаются неизменными. Видение наполнения энергией этих нескольких нитей привело к ложному открытию. Нити не нуждаются в приведении в соответствие, чтобы воспламеняться, потому что внутри нашего кокона они те же, что и снаружи. То, что наполняет их энергией, является на самом деле независимой силой. Они чувствовали, что не могут продолжать называть её осознанием, как они это делали раньше, поскольку осознание – это свечение воспламенённых энергетических полей. Поэтому сила, которая зажигает поля, была названа «волей».
Дон Хуан сказал, что когда их видение начало становиться всё более точным и эффективным, они поняли, что воля – это сила, которая удерживает эманации Орла разделёнными и порождает не только наше осознание, но и всё остальное во вселенной. Они видели, что эта сила обладает полным сознанием и что она берёт начало от тех самых полей энергии, которые образуют вселенную. Тогда они решили, что намерение – более подходщее название для неё, чем воля. Однако много веков спустя и это название было признано неудовлетворительным, поскольку оно не отражало ни огромной важности этой силы, ни её живой связи со всем во вселенной.
Дон Хуан утверждал, что нашим огромным общим недостатком является то, что мы, проживая жизнь, совершенно игнорируем эту связь. Наши житейские дела, наши нескончаемые интересы, надежды, заботы, разочарования и страхи берут верх, и в потоке обыденной жизни мы и не подозреваем, что связаны с чем-то ещё.
Дон Хуан выразил своё убеждение в том, что христианские идеи об изгнании из райского сада представляются ему аллегорией утраты нашего безмолвного знания, нашего знания намерения. Следовательно, магия – это возвращение к началу, возвращение в рай.
Мы продолжали сидеть в пещере в полном молчании, вероятно, в течение нескольких часов, а может быть, и всего лишь несколько мгновений. Внезапно дон Хуан начал говорить, и неожиданный звук его голоса ошеломил меня. Я не уловил смысла его слов. Я прочистил горло, чтобы попросить его повторить сказанное, и это действие полностью вывело меня из созерцательного состояния. Я быстро понял, что темнота вокруг больше не была непроницаемой. Теперь я мог говорить. Я почувствовал, что вернулся в состояние обычного осознания».
Все мы помним известные иллюстрации к книгам Карлоса Кастанеды, сделанные весьма титулованным киевским художником-иллюстратором Владиславом Ерко в сотрудничестве с издательством «София». Эти яркие, запоминающиеся, метафоричные образы намертво «впечатались» в восприятие текстов Карлоса Кастанеды. И с тех пор, с середины и конца 90-х никто не дерзал дать иную визуальную интерпретацию книг Кастанеды. И все же, совсем недавно, молодой талантливый художник Иван Келарев, работающий в художественной мастерской Ростова Великого (Ярославская область), предпринял неординарную попытку представить визуальные образы Кастанеды в технике линогравюры.
Иван, приветствуем! Расскажите, как создавались иллюстрации и что подтолкнуло на их создание?
Творчеством Карлоса Кастанеды интересуюсь уже пятый год. Однажды, вновь прослушивая его произведение, меня посетила мысль проиллюстрировать эти произведения в гравюре. Весной 2018 года появилась гравюра «Нагваль», заложившая первый камень в фундамент задумки. Подтолкнул на создание иллюстраций тот факт, что в произведениях сложного содержания отсутствуют иллюстрации. Как известно, иллюстрация в произведение позволяет более глубоко погрузиться в смысловую нагрузку содержания. Визуальный образ, тем более многозначный, по формату стилистики моих гравюр, подталкивает зрителя на создание собственных образов, ассоциаций, что способствует более интенсивному восприятию текста произведений. К тому же иллюстрированное произведение эстетически более приемлемо зрителю, нежели сухой текст.
Почему именно Кастанеда?
Карлос пошел по пути сложного, он дотошный и щепетильный искатель, желающий докопаться до сути явления, сам того не подозревая, воспринимая и применяя «знания и практики шаманов Мексики» разрешил для себя, в какой-то степени неосознанно несколько вопросов бытия. На примере: КТО Я? В ЧЕМ МОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ? В ЧЕМ ВЫРАЖАЕТСЯ ПРОЖИВАНИЕ ЖИЗНИ ПУТЕМ СЕРДЦА? КАК ЖИТЬ ЭФФЕКТИВНО, СО ЗНАНИЕМ ПРОЖИВАЯ КАЖДЫЙ МОМЕНТ ЖИЗНИ, ИСКЛЮЧАЯ ГЛУПОСТЬ? Отвечая на подобные вопросы, полагаю, каждый сознательный человек как минимум задумается о «перепросмотре» жизни и поставит на ребро сложившуюся систему миропонимания.
И поэтому вы выбрали Кастанеду в качестве творческого вызова?
Да. Я увидел в его книгах возможность первому проиллюстрировать такое сложное произведение в сложном формате. Книги Кастанеды не похожи ни на что, создаваемые мною картинки соответствуют формату и содержанию книг. Сухой текст в книгах не раскрывает всей полноты содержания и описываемых образов, тем самым текст и иллюстрация позволяет читателю более глубоко вникнуть в содержание, т.к. имеется визуальные образы, тем самым достигается гармония. Книги Кастанеды не рассматриваю в качестве «религиозной идеи», поэтому отношение к описываемым практикам имею лишь косвенное, как художник-читатель.
Иван, не пугает ли вас неизбежное сравнение ваших работ с работами киевского художника Владислава Ерко? Он же очень титулованный художник иллюстратор, прославился как раз своими работами над Кастанедой и Ричардом Бахом.
Нет, конечно. Я не соревнуюсь ни с кем, в том числе, с Ерко. Решаю свои задачи и иду своей дорогой.
Работы Владислава Ерко и мои сравнивать невозможно, т.к. это совершенно разные техники и манеры исполнения. На мой взгляд Ерко дает в своих работах уже готовый образ, а мои иллюстрации заставляют человека думать, я даю зрителю намеки, детали конструктора образа, который он, исходя из своей жизненной практики и мировоззрения, начинает собирать в целостную картину, создавая связь иллюстрация-текст-читатель.
Правильно ли я понимаю, что вы взялись проиллюстрировать все книги Кастанеды?
Да, именно. Одной из моих задач является проиллюстрировать все произведения Карлоса Кастанеды в количестве 250 гравюр и разработать новые обложки к его книгам. Данная задача является многолетней и требует серьезных трудовложений. Поэтому я буду благодарен, если кто-то сможет поддержать меня на этом пути.
И много уже создано?
На сегодняшний день создано 25 работ: «Арендатор», «Атлант», «Бенефактор», «Страж», «Танец Сакатеки», «Фантом», «Хенаро», «Брухо», «Дон Хуан», «Дубль», «Ла Каталина», «Маги древности», «Маленький тиран», «Нагваль», «Неорганические существа», «Остров Тональ», «Юный Карлос», «Бросивший вызов смерти», «Трещина между мирами», «Дезавтоматизация», «Сталкер», «Антрополог Билл», «Мескалито», «Зеркало рефлексии», «Внетелесный опыт». Приглашаю посетить город и посетить нашу мастерскую, ознакомиться с проектами, в живую пообщаться и ознакомиться со всеми моими работами.
А в чем цель этого проекта?
Цель данного проекта довольна проста – популяризация трудов Кастанеды, как целостной системы миропонимания. Творчество Карлоса внесло перемены в жизнь каждого, кто применил его идеи в жизненной практике. Так, иллюстрируя в гравюре произведения Карлоса Кастанеды, я отдаю дань уважения за его усердный труд и вклад в мировоззрение отдельно взятых людей, в том числе и в моё.
А почему выбрана именно такие образы? Они довольно сложны для восприятия, как вы считаете?
Особенность данных иллюстраций в том, что они столь же многозначны, как и содержимое произведений Карлоса. Выработав свою концепцию в изображение, выражающуюся в конкретной образности содержания, являющегося игрой света и тени а также реальных образов, собираемых в единую композицию, при этом не являясь абстракцией. Бегло взглянув на иллюстрацию, сложится впечатление черно-белых пятен, всмотревшись же, пятна принимают свою форму, складываясь в реалистичные образы, фигуры, архитектуру. Каждый зритель индивидуально трактует изображенное, исходя из своего жизненного опыта. Моя задача как художника, через название работы и заложенной в композиции содержимого – «включить» зрителя, получить отклик в виде эмоций и мыслей, возбудить воображение зрителя, «остановиться и послушать себя».
Эти работы я рекомендую посмотреть с экрана компьютера, с расстояния в метр. Отдельные иллюстрации, такие как, «Страж», «Дубль», «Бенефактор», «Остров Тональ», «Неорганические существа», «Нагваль» и т.д. возможно переворачивать на 90-180 градусов — картинка изменяется.
Эти работы уже выставлялись где-то? Публика их видела?
Да, эти иллюстрации уже демонстрировались на международной выставке в г. Москва, на персональной выставке г. Москва, в музее стрит-арта г. Санкт-Петербург. Приобретено уже более сотни эстампов как в России, так и за рубежом, как заинтересованными творчеством Кастанеды, так и коллекционерами и деятелями искусства.
Я знаю, что вы сейчас проходите личное обучение у художника-графика Игоря Александровича Чернышова. А ваше обучение у мастера чем-то напоминает обучение Кастанеды у Дона Хуана?
Да, определенные параллели провести можно. Игорь Александрович также знаком с произведениями Кастанеды и неоднократно прочитывал книги.
В какой технике выполнены эти работы?
Я работаю в технике линогравюры. Желающие могут приобрести авторские оттиски, они же — эстампы.
Если кто-то соберется посетить вашу мастерскую в Великом Ростове, то как вас найти и в какое время?
Пусть звонят мне, +7 930 121-2812, Я скажу куда подойти. Открыта мастерская ежедневно с 8.00 по 21.00.
за работой
Иван прошел полный курс «Рисование» в проекте Санкт-Петербургской школы Телевидения. Родом из Рязанской области. На данный момент получает индивидуальное образование, является учеником и помощником почетного члена РАХ, художника-графика Игоря Александровича Чернышова в творческой мастерской печатного дома «Арт Градъ». С 2018 года проходит курс обучения графической технике рисования бородкой утиного пера.
Предлагаем вашему вниманию подборку поэзии, которая упоминалась в книгах Карлоса Кастанеды, в сценах с Доном Хуаном и членами его когорты. Тексты все известные, однако они раскиданы по сюжетам и включены в контекст сцен и воспоминаний. Собранные вместе, они производят несколько иное впечатление и обладают собственной силой.
Я по многим причинам люблю стихи, — сказал дон Хуан. — Одна из них в том, что они улавливают настроение воина и объясняют то, что вряд ли можно было бы объяснить иначе.
Он допускал, что поэты остро осознают наше связующее звено с духом, но делают это интуитивно, тогда как маги выбирают этот путь намеренно и прагматично.
— у поэтов нет знания о духе из первых рук,- продолжал он. — вот почему их стихи не могут по-настоящему попасть в яблочко понимания подлинных жестов духа. Правда иногда они попадают очень близко к цели.
Он взял одну из привезенных мною книг, лежавших рядом на стуле, — сборник стихов Хуана Рамона Хименеса. Открыв заложенную страницу, он вручил мне книгу и подал знак читать.
Я ли это хожу по комнате сегодня ночью или это бродяга забравшийся в мой сад во тьме? Было ли окно открыто? Удастся ли мне уснуть? Исчезла нежная зелень сада… Небо было чистым и голубым… А теперь облака, и поднялся ветер, и сад угрюмый и темный. Я думал, что волосы мои черны и белеет моя одежда… Но бела моя голова и в черное я одет… Разве это моя походка? Этот голос, что звучит во мне, разве так он звучал? Я ли это или я — это тот бродяга забравшийся на исходе ночи в мой сад? Я смотрю вокруг… Вот облака и поднялся ветер… И сад угрюмый и темный… Встаю и иду… Может, я уже сплю? На висках седина…
Я вновь перечитал стихотворение и уловил переданное поэтом чувство бессилия и замешательства. Я спросил дона Хуана, почувствовал ли он то же самое.
— Я думаю поэт ощущает груз старости и тревогу, вызванную этим ощущением,- сказал дон Хуан. — Но это лишь одна сторона медали. Меня гораздо больше интересует другая ее сторона, заключающаяся в том, что поэт, не сдвигая точку сборки, интуитивно знает, что на карту поставлено нечто необыкновенное. Интуитивно он знает с большой уверенностью, что есть какой-то внушающий благоговение своей простотой невыразимый фактор и что именно он определяет нашу судьбу.
Из книги «Отдельная реальность». Вторая глава
Мы говорили об Оахаке. Я рассказал дону Хуану, как однажды попал в этот город в базарный день, когда толпы индейцев со всей округи стекаются на рынок торговать продуктами и разными мелочами. Особенно меня заинтересовал продавец лекарственных растений. У него был деревянный лоток, а на лотке — баночки с высушенными и размолотыми травами. Одну баночку он держал в руке и, стоя посреди улицы, громко распевал речитативом довольно занятную песенку:
Составы против мух, блох, клещей и комаров Средства для свиней, коз, коней и для коров И для людей лекарства — не нужно докторов Корь, свинка и подагра с ревматизмом не страшны Лекарства для желудка, сердца, печени, спины Подходите, леди и джентльмены Имеем лекарства от любых болезней Составы против мух, блох, клещей и комаров…
Из книги «Сила безмолвия». Глава 4. «Нисхождение духа»
…дон Хуан объяснил , что поэты неосознанно тяготеют к миру магии. Поскольку они не являются магами на пути к знанию, притяжение — это все, что у них есть.
— Посмотрим, сможешь ли ты ощутить то, о чем я тебе говорил, — сказал он, вручая мне книжку стихов Хосе Горостизы.
Я открыл ее на том месте, где была закладка, и он указал мне свое любимое стихотворение.
…это беспрестанное неотвратимое умирание, эта живая смерть, которая убивает Тебя, о, Боже, в Твоих совершенных творениях, в розах, кристаллах, в неукротимых звездах, и в сгорающем теле, что полыхает, подобно костру, зажженному песней; в мечте, красоте, поражающей глаз… …и Ты, Ты Сам, возможно, умер миллионы вечностей назад, а мы и не знаем об этом. Мы — твои останки, частицы, зола не знаем о том, что Ты, подобно звезде, прячущейся за своим светом, доходящим до нас пустым светом без звезды, скрываешь Свою бесконечную катастрофу.
— Слушая эти слова, — сказал дон Хуан, когда я закончил читать, — я чувствую, что этот человек видит суть вещей и я могу видеть вместе с ним. Меня не интересует, о чем эти стихи. Меня волнует только чувство, которое поэт желает передать. Я проникаюсь этим его желанием, и вместе с ним — красотой. Воистину чудо, что он, подобно настоящему воину, щедро отдает свое чувство тем, кто его воспринимает,- своим читателям, ничего не требуя взамен, оставляя себе только свое стремление к чему-то. Этот толчок, это потрясение красотой и есть сталкинг.
Из книги «Путешествие в Икстлан». Глава 11. «Настроение воина»
Он очень точно выразил моё состояние. Я чувствовал себя именно так. И дон Хуан, похоже, тоже проникся этим ощущением. Он сказал, что моё настроение напомнило ему одну песню, и начал тихонько напевать. Он пел очень приятным голосом. Слова песни унесли меня куда-то далеко-далеко:
Рожден в небесах, Но сегодня я Так далеко от них. И мысли мои Полны безграничной тоской. Одинок и печален, Как лист на ветру, Я порою готов рыдать, А порой — смеяться, Забыв обо всем, От стремления Что-то искать.
Мы долго молчали. Наконец, он заговорил:
— С того самого дня, когда ты родился, каждый, с кем сталкивала тебя жизнь, так или иначе что-то с тобой делал.
—Это верно, — согласился я.
— И делали это с тобой против твоей воли.
— Да.
— А теперь ты беспомощен, как лист на ветру.
— Да. Так и есть.
Из книги «Огонь изнутри». Глава 8. «Положение точки сборки»
Дон Хуан напомнил мне стихотворение Хуана Рамона Хименеса, которое я когда-то ему читал, и попросил прочесть его еще раз. Он имел в виду «Последний путь». Я прочел:
…и я уйду. А птица будет петь, как пела, и будет сад, и дерево в саду, и мой колодец белый.
На склоне дня, прозрачен и спокоен, замрёт закат, и вспомнят про меня колокола окрестных колоколен.
С годами будет улица иной; кого любил я, тех уже не станет, и в сад мой за белёною стеной, тоскуя, только тень моя заглянет…
И я уйду; один — без никого, без вечеров, без утренней капели и белого колодца моего…
А птицы будут петь и петь, как пели.
— Это — то ощущение, о котором говорил Хенаро, — сказал дон Хуан. — Только страстный человек может быть магом. А у страстного человека всегда есть земные чувства и то, что ему дорого; и если нет ничего другого, то хотя бы путь, по которому он идет. Рассказ Хенаро — о том, что все любимое им осталось в Икстлане. Дом, люди, все, о чем он заботился. И теперь он скитается в своих чувствах. Иногда, как он говорит, ему почти удается добраться до Икстлана. И это — общее для всех нас. У Хенаро — Икстлан, у тебя — Лос-Анжелес, у меня…
Мне не хотелось, чтобы дон Хуан рассказывал о себе. Он замолчал, словно читая мои мысли.
Хенаро вздохнул и перефразировал первые строки стихотворения:
…и я ушел. А птица все поет,
Как пела,
И сад стоит, и дерево в саду…
Из книги «Искусство сновидения». Глава 11. «Арендатор»
Дон Хуан попросил прочесть ему стихотворение Дилана Томаса, которое, по его словам, в данный момент больше всего подходило к моему состоянию:
Я стремился уйти От лжи, подобной шипенью змеи. И непрерывный плач старого ужаса, Становящийся день ото дня все невыносимее, Стекает через холм в пучину моря… Я стремился уйти, но я боюсь; Немного жизни, еще нерастраченной, может взорваться В границах старой лжи, горящей на земле, И, потрескивая в воздухе, оставить меня полуослепшим.
Из книги «Сказки о силе». Глава 1. «Свидание со знанием»
Пять условий для одинокой птицы:
Первое: до высшей точки она долетает; Второе: по компании она не страдает, даже таких птиц, как она; Третье: клюв ее направлен в небо; Четвертое: нет у ней окраски определенной; Пятое: и поет она очень тихо.
Сан-Хуан де ла Крус, «Беседы о свете и любви»
Из книги «Сказки о силе». Глава 1. «Должен верить»
— Помнишь, ты читал мне стихотворение, — сказал он, отводя глаза. — О человеке, который дал обет умереть в Париже. Как там?
Это было стихотворение Сезара Вальехо «Черный камень на белом камне». Я не раз читал ему по его просьбе первые две строфы.
Я умру в Париже, когда идет дождь, В день, который я уже помню. Я умру в Париже — и не убегу прочь Может быть, осенью, в среду, как сегодня. Это будет среда, потому что сегодня, Когда я пишу эти строки — среда. Я костями чувствую Поворот, И никогда как сегодня за весь мой путь Я не видел себя настолько одиноким.
Почему-то всегда эти строки вызывали у меня чувство невыразимой печали.
Дон Хуан сказал, что я должен верить, что у умирающего было достаточно личной силы, чтобы самому избрать улицы Мехико местом своей смерти.
Из книги «Дар Орла». Глава 2. «Совместное видение»
В конце дня на этой скамейке стихотворение Сезара Вальехо, казалось, подвело черту под его особым чувством тоски. Я прочитал его Ла Горде по памяти, не столько ради нее, сколько ради себя.
Интересно, что она делает в этот час, Моя милая Рита, девушка Анд, Мой легкий тростник, девушка дикой вишни, Теперь, когда усталость душит меня И кровь засыпает, как ленивый коньяк. Интересно, что она делает теми руками, Которые с постоянной прилежностью Гладили крахмальное белье После полудня. Теперь, когда этот дождь уносит Мое желание идти дальше, Интересно, что стало с ее юбкой с каймой, С ее вечным трудом, с ее походкой, С ее запахом весеннего сахарного Тростника, обычного в тех местах. Она, должно быть, в дверях Смотрит на быстро несущиеся облака, Дикая птица на крыше издает свой крик, И, взглянув, она наконец скажет: «Господи, как холодно!»
Из книги «Дар Орла». Глава 15. «Пернатый змей»
Дон Хенаро, всегда подшучивавший над моими поэтическими наклонностями, попросил меня громко продекламировать стихотворение. Он сказал, что хочет суммировать свои сантименты и свои рекомендации стихотворением, прославляющим жизнь, смерть и смех. Он имел в виду отрывок из поэмы Хосе Горостизы «Смерть без конца».
Женщина-нагваль вручила мне книгу, и я прочел тот отрывок, который всегда нравился дону Хуану и дону Хенаро.
О, какая слепая радость! Какое огромное желание! Пользоваться воздухом, которым мы дышим, Ртом, глазами, рукой. Какое горячее нетерпение Потратить всего себя без остатка В одном единственном взрыве смеха. О, эта наглая выскочка смерть, Добивающая нас издалека, Дотянувшись до нас через удовольствия, Которые мы находим В ничтожной ласке, В чашке чая…
Стихотворение, прочитанное на семинаре, женщиной-нагваль Кэрол Тиггс
Этот отрывок был прочитан на одном из семинаров женщиной нагвалем Кэрол Тиггс (из кодексов ацтеков).
Бог, дай мне то что у тебя осталось Дай мне того что никто у тебя не просит Я не прошу у тебя ни богатства ни везения Я даже не прошу у тебя здоровья Люди так непрестанно просят это у тебя Что нет никакой возможности что у тебя это ещё осталось Бог, дай мне что осталось Дай мне то чего люди не хотят Я хочу опасностей и неудобств Я хочу лишений и бесконечной борьбы И если бы ты дал мне все это, о Бог, Дай мне это сейчас же … Потому что я не всегда буду иметь силу Просить то что у тебя еще осталось
Я впервые публично говорю о так называемых «хакерах сновидений». Нередко задают вопросы мне или Виктории о группе «хакеры сновидения», как они сами себя называют.
Мы обычно отвечаем уклончиво и вежливо. Что это никак не относится к традиции шаманов Мезоамерики, ни к к Карлосу Кастанеде, ни к тенсегрити, ни к каким другим посткастанедовским учениям. Что мы ничего не знаем об этом и нам это не очень интересно.
Но появился бесспорный повод. И приходится вот это писать. В следующий раз, когда кто-то будет мне задавать вопросы о ХС, я их просто пошлю к этой статье.
Итак, мне прислали книгу с просьбой прокомментировать.
Я не буду комментировать псевдоисторический (про человечество миллионы лет) и псевдоастрономический (про планеты, прилетевшие из Галактики к Солнцу) бред во вступлении к книге. Необходимо быть крайне упоротым, чтобы доверять таким образом поданной информации. И честно говоря, дальше вступления я читать не стал, мне этого хватило.
Но вот мне указали на следующий отрывок. Который звучит так:
«Древние шаманы страстно стремились к контролю. Они пытались и эффективно контролировали не только поведение окружающих их людей, но и влияли на некоторые аспекты Вселенной, включая расположение небесных тел и позиции точки сборки. Часто в своих поисках контроля они прибегали к методам устрашения: например, они научились выдавливать из физического тела энергетическое тело – так они наказывали непокорных учеников. В итоге им удавалось перехватывать контроль над физическим телом, превращая на время своих учеников в кого-то вроде манкуртов. В поисках свечения осознания они не оставляли физические тела даже после смерти, исследуя трупы и проводя крайне изощренные практики с умирающими и умершими людьми. Известны случаи, когда обыватели, напуганные невыносимыми выходками шаманов, в панике покидали обжитые места и уходили из своих городов.
Древние маги были настоящими дьяволами – экстравагантными и отчаянными! Они не останавливались ни перед чем. Только перечисление их достижений способно вызвать восторг и ужас у современного практика. Вряд ли когда-нибудь кто-то из современных дримеров сможет приблизиться к их достижениям. Хотя, конечно, кое-что все-таки объединяет тех видящих с современными практиками. Они сновидели и создавали целые миры в направленном внимании – миры, в которых можно было жить и умирать! Многие из этих миров использовались как тренировочные позиции для сборок второго внимания. (Мир первого внимания они называли «стартовой позицией».) Другие такие позиции они использовали для накопления всего, что они знали, – и все эти хранилища существуют до сих пор. С помощью своих неорганических друзей древние шаманы научились преодолевать силу гравитации и перемещать в пространстве не только свои тела, но и любые объекты. В частности, многие пирамиды строились подобным образом – каменные плиты перемещались по воздуху без физического труда.
Древние нашли и собрали наиболее ценные позиции точки сборки. Эти позиции были оформлены в четыре связки, которые спускаются по поверхности кокона сверху вниз до уровня колен, две спереди и две сзади. Современные видящие используют термины «сдвиг» и «смещение» точки сборки. Древние использовали другой термин: «копирование свечения точки сборки». Этими магами было сделано другое важное открытие – существование так называемых мертвых позиций точки сборки. Это мертвые позиции являются ловушками для дримеров. В них, как насекомые, завязшие в смоле, поныне находится внимание многих тысяч сновидящих. Вселенная устроена таким образом, что подходы к наиболее ценным позициям точки сборки окружены подобными ловушками. Их преодоление смертельно опасно. Искусство преодоления таких ловушек называется «сталкингом сталкеров». Оно требует от практика высочайшей дисциплины.»
И далее в тексте встречаются и другие отрывки, такие, как:
«Существует множество миров, подобных человеческому, в которых летуны установили по-настоящему тоталитарный порядок. Фашистский или полпотовский режимы по сравнению с этими порядками могут показаться образцом гуманизма и свободы. Летуны приносят на завоеванные ими планеты инструменты, опробованные в других мирах. Однако бывают и некоторые исключения. Например, в некоторых мирах отсутствует такое изобретение летунов, как деньги, и в качестве универсального эквивалента и инструмента контроля выступает страх перед страданием и болью
На намерение летунов завершить полноту тотального контроля над человечником указывает невиданная по размаху глобальная унификация и стандартизация всех социальных процессов: распространение и формализация стандартов мышления, памяти, интерпретации и поведения. Интересно, что косвенно, через людей, от вторжения летунов страдают и неорганические существа. И они могут стать союзниками в нашем освобождении. Парадоксальным является и то, что унификация и глобализация могут сыграть на руку исследователем, которые решили совершить революции в сфере человеческого восприятия».
Заявляю:
Этот текст как и некоторые другие отрывки был написан мной, более десяти лет назад. Частично он был опубликован в мейллисте практикующих INNERG, частично — в закрытом исследовательском форуме Insensciety.org. Опубликованы они были под никами Нийво Нильсен, а позднее — Дон Вертиго. Форум давно закрылся, мейллист тоже (хотя архивы есть). Кое-где по интернету куски этих текстов оказались сохранены и опубликованы разными энтузиастами или такими же мелкими мошенниками. Вот, например — здесь указан источник. Или вот. Автор сайта toltec-info опубликовал это как свой материал, что тоже характеризует его не самым лучшим образом.
Сама информация была получена от моего соратника по пути знания. Мой соратник, крайне одаренный сновидец, принес ее из своих путешествий по мирам Вселенной сновидения, а я потом эту информацию оформил в письменную речь. Собственно говоря, очень большой кусок теоретического вступления попросту был украден авторами книги. И это очень ясно и определенно указывает на качество самих текстов, исследований и само качество «тусовки» хакеров сновидящих.
Видите ли, проблема с путем воина следующая. Не проблема, конечно, скорее — но встроенное качество. Если вы вступаете на путь, вы заключаете некий контракт, соглашение с силами, которые превосходят все, что мы можем себе представить. И частью контракта является безжалостность, которая, в частности, выражается в энергетической честности и чистоплотности. Эгоистическое вранье, кражи, подставы, мошенничество и прочие обычные для среднего человека дела, нарушают контракт практикующего с Бесконечностью, что он субъективно переживает как утрату самого ценного, что есть в его жизни, чего-то дороже, чем сама жизнь. Мы можем обижаться на безжалостных практикующих, учеников Кастанеды, которые служат нам примером. Они могут ошибаться, они могут заблуждаться. Но он никогда не спиздят ваш текст и не украдут ваши серебряные ложечки. Они не переспят с вашей женой и не будут сплетничать или злословить у вас за спиной. Не потому что они такие честные, хотя возможно и потому тоже. А потому, что Дух не дает воину уклониться от пути. Намерение не работает в эгоистических целях. Это тот самый встроенный предохранитель, о котором говорил Дон Хуан. А если человек очевидно мелкий эгоистический мошенник, то это означает отсутствие его контракта Духом.
Чему можно научиться у такого человека? Только врать — себе или другим.
21 декабря 1959 года в автобусе из Парижа в Марсель ехал худощавый сорокалетний человек. Он сидел у окна, в которой прямо светило заходящее солнце. Вдоль дороги через равные промежутки были высажены высокие тополя – таким образом, что на уровне глаз были именно стволы, а не кроны. Человек прикрыл глаза и сквозь полуприкрытые веки в его зрачки начали «строчить» лучи солнца через короткие промежутки. И это мерцание инициировало у Брайона Гайсина – так звали этого человека мгновенные видения наяву. В этот же день он сделал запись в своем дневнике:
«Сегодня в автобусе на пути к Марселю меня захватил трансцендентальный ураган цветовых видений. Мы мчались сквозь длинную аллею, усаженную деревьями, и я прикрыл глаза, сидя напротив слепящего солнца. Подавляющий поток интенсивно ярких цветов взорвался под моими веками: многомерный калейдоскоп вихрем кружился в космосе. Я был выброшен из времени»
Спустя год Брайон Гайсин вместе со своими друзьями, знаменитым писателем-битником Уильямом Бероузом и математиком Иэнэм Соммервилем собрали «Машину сновидений» (The Dreamachine). Это устройство было призвано порождать видения у человека, который наблюдает стробоскопический свет из этой машины. Вокруг лампы с определенной скоростью вращался металлический барабан со специальной формой вырезов. Таким образом Машина сновидений производит мерцание света частотой примерно в 8-13 Гц., вызывая, по замыслу создателей, стимуляцию альфа-ритмов головного мозга пользователя.
Иэн Соммервиль записывал свои впечатления с личных испытаний «Машины сновидений»:
«я оказываюсь в центре всей картины безграничных форм, порожденных вокруг меня… я обнаружил себя высоко над Землей, парящим в универсальном блеске красоты. Чуть позже я осознал, что мое восприятие окружающего мира заметно изменилось. Вовсе не похоже на наркотический дурман или сильную усталость».
Прототип машины был готов уже в 1960 году. А в 1961 году друзья решили сделать бизнес на этих машинах и изготовили несколько штук на продажу. Готовые «Машины сновидений» выставили в витринах нескольких магазинчиков и салонов красоты. Все желающие могли попробовать эффект этих машин на себе.
Патентная документация на «Машину сновидений» содержала следующее описание «Изобретение, имеющее художественное и медицинское применение, примечательно тем, что воспринимаемый эффект ощутим при взгляде с закрытыми или открытыми глазами на внешнюю сторону снабжённого прорезями цилиндра, вращающегося с заданной скоростью. Ощущения могут быть изменены посредством увеличения или уменьшения скорости вращения, изменения расположения прорезей или изменением цветов и узоров на внутренней стороне цилиндра».
Брайон Гайсин предполагал, что устройство «откроет новую эру … эру внутреннего видения», предоставляя людям доступ к тому, что он обозначил в качестве «Человеческой программы». Гайсин говорил, что изобретённая машина позволяет увидеть «всё, что может быть увидено, было увидено и будет увидено». В понимании художника кругозор человека ограничен рамками, установленными Программой, а использование «машины сновидений» может эти самые рамки разрушить.
Но бизнес в Париже не удался. Несмотря на то, что многие из потенциальных покупателей быстро впадали в состояние сновидения наяву и начинали видеть образы и видения, никто не был готов платить за это. Ни один экземпляр «Машины сновидений» не был продан.
Возможно, причиной этого стали огромные надежды, которые Гайсин возлагал на Машину. С ее помощью он сам «видел все символы основных религий, кресты, глаза Христа и много-много всего остального», и возводил традицию управления своим сознанием с помощью световых вспышек к Нострадамусу, создававшему вспышки с помощью солнца и движений рук, и святому Савлу из Тарса, который имел видение по дороге в Дамаск якобы именно благодаря солнцу, пробивавшемуся из-за деревьев.
Кстати говоря, академическая наука приступила к изучению этого эффекта задолго до экспериментов Гайсина – с этой точкой зрения на происходящее можно ознакомиться в работе From Stroboscope to Dream Machine: A History of Flicker-Induced Hallucinations. В ней подтверждается теория о приемах Нострадамуса с руками и солнцем как источнике его пророческого дара, а также приводятся работы Гельмгольца (1910) и даже чешского физиолога Пуркине, который изучил влияние вспышек на мозг в 1819 году – но никто его дело особо не продолжал, не то что не использовал на практике.
В 1963-м Гайсин вслед за Берроузом отправился в Соединённые Штаты Америки, в Нью-Йорк, чтобы вывести изобретение на американский рынок. Но неудача ждала друзей и в США. Несмотря на то, что «Машина сновидений» определённо была сенсационным изобретением, желающих производить в промышленных масштабах устройство, способное вызывать припадки, не нашлось. Немного ранее доктор Роберт Фишер, сотрудник Центра по изучению эпилепсии в Стэнфорде, также подтвердил, что на 10 000 человек 1 может испытать эпилептический припадок и примерное вдвое больше детей подвержены аналогичному эффекту. При этом, впрочем, устройство было показано на нескольких выставках электроники, поспособствовав популярности своих изобретателей.
Несмотря на коммерческую неудачу, создатели продолжали совершенствовать «Машину сновидений». Брайон Гайсин писал: «И вот так, без каких-либо средств и с таким накалом электричества, мы начали создавать всю серию машин мечты: от самого простого цилиндра с симметричными прорезями, которые производили определённого рода мигание, до современных машин, с помощью которых ты, двигаясь вверх-вниз по колонне с закрытыми глазами, переживаешь прерывания света между восемью и тринадцатью в секунду…»
На самого художника опыт взаимодействия с изобретением имел колоссальное влияние. В дневнике он подробно законспектировал свой опыт, отмечая, что воспринимаемое пользователем машины есть «полное раскрытие в видениях твоих несметных сокровищ, Юнгианского склада символов, который мы делим со всем нормально функционирующим человечеством. Из этой сокровищницы художники и ремесленники черпали элементы искусства на протяжении веков. В быстром потоке образов ты немедленно начнешь узнавать кресты, звезды, нимбы… Сотканные узоры, похожие на доколумбовский текстиль, исламские ковры… без конца повторяющиеся узоры на керамических плитках… в вышивках всех времен… Быстро колеблющиеся серийные образы абстрактного искусства».
В журнале «European Neurology» в 2009 году была опубликована статья, посвящённая производимым стробоскопами галлюцинациям, в которой, помимо прочего, разбиралось и изобретение Гайсина-Соммервиля. В заключении работы значилось:
В нейробиологии создание галлюцинаций до сих пор предоставляется сложной задачей. Исследования Фуче продемонстрировали, что стробоскоп является надёжным инструментом для ознакомления с визуальными образами путём изменения нейронной активности в и между таламокортикальными областями. Изменения таламокортикальной активности также связаны с нейропсихиатрическими расстройствами, включая Синдром Чарльза Бонне как результат, стробоскопические галлюцинации могут быть использованы для изучения основных механизмов CBN и возможных терапевтических вмешательств.Сегодня стробоскопы могут быть использованы для моделирования комплекса механизмов, лежащих в основе специфических (но не всех) визуальных галлюцинаций.
— Ter Meulena, B.C.; Tavya, D.; Jacobs, B. C., «From Stroboscope to Dream Machine: A History of Flicker-Induced Hallucinations»
Помимо самого Гайсина, на художественное творчество которого «машина сновидений» оказало огромное влияние, множество его близких друзей также испытали на себе её действие, которое нашло определённое отражение в их трудах. Визуальные эффекты устройства были описаны Берроузом в романах «Билет, который лопнул» (1962) и «Нова Экспресс» (1964) — в них же писатель переосмысливал значение машины, трансформируя его в оружие против насаждения Контроля (который является одной из центральных тем автора); свой опыт от взаимодействия с машиной в одном из своих стихотворений запечатлели писатель Гарольд Норс и поэт Айра Коэн — оба близкие друзья Гайсина. Машина также в определённой мере повлияла на творчество британского экспериментального музыканта Дженезиса Пи-Орриджа. Известный американский психолог Тимоти Лири называл изобретение «самым передовым нейрофеноменологическим устройством, когда-либо сконструированным».
Самим же Гайсином машины неоднократно показывались широкой публике наравне с картинами; художник верил, что устройство может в некой степени вытеснить наркотики в среде желающих приобщиться к мистическому опыту — произошло же, впрочем, всё несколько иным образом. Так, вдохновленный стробоскопическими эффектами от машины, её приблизительный аналог в ходе своих известных «Кислотных тестов» использовал Кен Кизи.
Канадским кинодокументалистом Ником Шиеном в 2008 году по книге Джона Гейгера «Chapel of Extreme Experience» был снят фильм «Мерцание», посвящённый изобретению Гайсина и Соммервиля. Существует маргинальная теория, согласно которой самоубийство вокалиста группы Nirvana Курта Кобейна якобы связано с «Машиной сновидений», которая, по слухам, была обнаружена в доме, где скончался Кобейн — незадолго до своей смерти он якобы «маниакально пристрастился к использованию устройства и везде возил его с собой». Сообщается, будто музыкант во время сеанса услышал голос, повелевший ему «самоустраниться», и подчинился; тем не менее, судя по всему, это не более чем городская легенда.
На протяжении следующих десятилетий «Машина сновидений» так и не получила широкого распространения, но и не исчезла бесследно. Известно, что в мире существует уже несколько сотен Машин, что есть возможность заказать изготовление по-настоящему роскошной Dream Machine через интернет (всего-то 600£!). Впрочем, изготовление «Машины сновидений» доступно любому человеку умелому. Доказательством чему – создание машины участниками творческой группировки KATAB.ASIA
Редакция нашего неуютного бложика побывала сегодня на презентации книги Владимира Серкина «Большая книга шамана». Это слегка отредактированный сборник всех его текстов. Такое «больше собрание» изречений и диалогов с Шаманом, а также собственные размышления автора.
Наши впечатления коротко:
Владимир Серкин – практикующий. Он практикует нечто свое, на грани шаманизма, с носителями которого он сталкивается на севере, и практической психологии. Это и не шаманизм в чистом виде, но и не психология. Это не традиция в чистом виде, но и не психологический тренинг.
Нам показалось, что попытка Владимира Серкина «внедрить» психологические и психотерапевтические объяснения в шаманскую картину мира не выглядит очень удачной. Гибрид получается каким-то вязким и неинтересным. Это не очень свежо с точки зрения науки, но и снижает ценность и независимость шаманского знания. По-настоящему интересно и энергетически свежо – это короткие вкрапления сибирского шаманизма в его книги. Они прекрасны.
Его энергия ощущается как содержащая очень много природных сил: ветра, солнца, костра, камней и льда. Ему 64 года, он выглядит крепким и сильным.
Владимир Серкин не любит, когда его сравнивают с Кастанедой, но он сам довольно сравнивает себя с Кастанедой и ссылается на него, отталкивается от него и спорит с ним. Что странно, потому что из его книг понятно, что он спорит как бы с проблематикой и объяснениями из первых трех-четырех книг.
Владимира Серкина воспринимают как аналог современного Кастанеды – это ощущается в энергии и внимании зрителей, в их вопросах и репликах из зала. И вообще — россиянам нужен свой собственный кастанеда или кто-то вроде Кастанеды. Об этом говорит количество посетителей встречи, которая почти не рекламировалась (порядка 200 человек) и качество аудитории – это люди среднего возраста, от 25 до 45 лет, в расцвете сил и духа. Мужчин было чуть больше, чем женщин. Люди с хорошей энергией, с мыслью и огнем в глазах. Аудитория очень симпатичная.
Владимир «плавал» в вопросах современной культуры, путал артистов, премии и все на свете. Вообще, его желание объяснять и обговаривать все на свете не кажется хорошей стратегией. Университетский налет стремления к академичности заметно снижает его уровень.
Непонятным остался вопрос о существовании Шамана. На одной из предыдущих встреч Владимир Серкин ясно сказал, что прототипом главного героя было несколько его знакомых шаманов. Так скажем, литературная обработка. Но в то же время на встрече ему задавали вопросы о его общении с шаманом и он отвечал так, будто тот один.
На Амазоне продается книга «Сексуальное Сновидение: раскрытие эзотерической сексуальности», в которой авторы, Тека и Ньют, рассказывают о якобы недостающей части Правила Орла, относящихся к сексуальным практикам сновидений. Авторы претендуют на то, что они описывают техники сновидения с использованием сексуальной энергии, происходящих якобы из линии Карлоса Кастанеды и Дона Хуана.
Один знакомый практикующий из Европы с восторгом рассказал об этой книге в Фейсбуке. После коротких поисков в Гугле наша редакция наткнулась на интервью с авторами этой книги на олдскульном мистическо-эзотерическом видеоканале New Realities. Судя по описанию, сами эти практики представляют собой следующее: в полностью затемненной от света солнца комнате или помещении, одетые мужчины и женщины (группа людей) прикасаются друг к другу сквозь одежду, возбуждая сексуальную энергию, свою и друг друга. И когда коллективное возбуждение достигает пика, точки сборки участников этого действа смещаются и попадают в другие миры и видят коллективные видения наяву. Собственно сексуальной пенетрации (проникновения) не происходит, все возбуждение используется для смещения точки сборки.
И тут, конечно, к такому коллективному действу довольно много вопросов. Потому что само смещение точки сборки в результате сексуального возбуждения – дело скажем так не очень хитрое, оно происходит автоматически. И многие практикующие наблюдали этот процесс, так сказать, неоднократно и воочию. Но куда направится точка сборки из такой стартовой позиции? Будет ли она достаточно легко и свободно двигаться и что именно будет ее направлять, исходя из контекста происходящего? Насколько свободны участники от эгоистических и иных мотивов?
Сексуальные практики для смещения восприятия действительно используются некоторыми древними традициями: некоторые тантрические и даосские учителя практикуют сознательное и практичное управление сексуально возбужденной энергией. Ведет ли это к свободе? Или это еще больше запутывает нашу энергию, и так запутанную социальными ограничениями и суждениями? Очень сильно сомневаюсь в этом. И окончательно подрывает наш интерес к книге обычное стремление казаться чем-то большим, чем это является – то есть банальный эгоистический мотив. Если вы экспериментируете с сексом и пробуете использовать его для сновидения – окей, практикуйте, и поделитесь своим опытом. Но зачем пытаться выдавать это за то, чем оно точно не является? Пытаться представить это частью знания Дона Хуана и Кастанеды? Пытаться казаться чем-то важнее, чем то, что вы есть – полностью дискредитирует саму идею, которая, в общем, интересна.
Постскриптум
Та же самая история и с так называемыми книгами Бирсави об «уроках Кастанеды». Книга, очевидно написанная практикующим человеком и содержит некоторые его собственные интересные мысли и восприятия выдает себя за то, чем не является и попросту замусоривает пространство внимания. Хитрожопое эго омрачает и портит даже хорошие идеи и практики, если вы не практикуете перепросмотр как следует.
[DP_Grid_View_Related_Posts dp_postid=»3839″ dp_title=»Другие статьи по теме»]
Ученик Кэрол Тиггс, Ренаты и Найи Мюрез, инструктор тенсегрити Тео Альферо написал свою первую книгу о мудрости волков: «Связь с Волком: чему волки могут научить нас о человеческой сущности»
Teo Alfero является основателем некоммерческой организации Connection Wolf («Связь с Волками») и создателем Wolf Therapy ® , особой программы исцеления, которая дает возможность людям справиться с психологической и эмоциональной болью, наркозависимостью и травмами, используя взаимодействие с волками. Тео – трансформационный учитель и практик шаманизма, чья работа в основном основана на идеях Карлоса Кастанеды.
Тео провел 14 лет в Калифорнии, изучая наследие Карлоса Кастанеды, Кэрол Тиггс и их коллег. Также Тео является ассоциированным инструктором в Cleargreen, он помогал проводить семинары по Тенсегрити с 2003 года. Он читал лекцию в знаменитом TEDx.
Алтарь, посвященный восстановлению связи человечества с волками. На фото — инструкторы тенсегрити и практикующие на ранчо «Сердце Волка»
В течение тысячелетий волк приводил человечество в восторг, как существо, которого следует бояться и которым восхищаются. Волк появлялся как основной персонаж бесчисленных мифов по всему миру, в культурах, столь же далеких, сколь и разнообразных, от айнов на Дальнем Востоке, до индейцев апачей, которые поклонялись волку. Тео Альферо делится глубокими знаниями, которые могут быть получены от этих невероятных существ, которые помогают восстановить нашу связь с природой и нашу связь с самими собой.
Легенды, бихевиоральная наука и биологические исследования позволяют предположить, что люди приобрели у волков многие из своих ключевых эволюционных качеств, таких как совместная охота и воспитание молодняка, а также высокий уровень эмоционального интеллекта и глубоких связей. Тео и его команда на ранчо «Сердце Волка» из первых рук увидели, как волки, а также собаковолки и волкособы, могут изменять взгляды людей, расширяют возможности молодежи из групп риска и помогают людям из всех слоев общества с помощью их программы волчьей терапии Wolf Connection. Когда мы восстанавливаем нашу родовую связь с этими вдохновляющими, находчивыми существами, мы начинаем восстанавливать лучшее из того, что значит быть человеком.
В своей первой книге, основанная на многолетней работе с волками, а также на результатах исследований биологов-волков и мудрости старейшин индейцев Северной Америки, Тео предлагает набор из двенадцати принципов волка, чтобы пробудить нашу интуицию, жить более правдиво и исцелить п травмы прошлого.
Волки обладают незабываемым присутствием в сердце, внушающим благоговение. Подобная встреча может пробудить в нас дремлющее, первичное воспоминание, эхо из далекого времени, когда мы были более бдительны, связаны с природой, осознанные и наполнены жизнью.
В тот день мы встретились возле Дворца изящных искусств города Мехико. Карлос сказал, что он ищет кое-какие редкие книги и предложил мне вместе с ним пройтись по магазинам подержанных книг. Мы пересекли сад и в молчании пошли по улицам исторического центра в сторону центральной площади. Он заходил в каждый магазин старых книг, который нам попадался, но пока ничего не покупал.
— Обычно, я не встречаюсь с кем-либо персонально, — вдруг сказал он мне, — но твой случай не совсем обычный.
Я спросил его, в чем заключалась эта необычность.
— Ветры указывают на тебя, — ответил он, загадочно улыбаясь.
Неудовлетворенный этим ответом, я настаивал, чтобы он рассказал мне, почему я удостоен этой привилегии. Он не отвечал. Его уклончивой репликой было то, что однажды мы еще поговорим на эту тему.
Я пролистывал какие-то книги, когда вдруг он схватил меня за руку, показывая на одну из книжных полок.
— Только посмотри на это! — его лицо выражало крайнее возмущение.
Я ничего не видел.
— Ну вон там! — сказал он, указывая на группу книг.
Я напряг зрение и различил его имя на обложке одной из его книг, под названием «Отдельная реальность». Похоже, что причина его возмущения была в том, что книгу разместили в категории научной фантастики.
Мы рассматривали полки с современной поэзией, когда я сказал ему, что мне нравится слушать магические истории, и было бы здорово, если бы он что-нибудь рассказал. Услышав мою просьбу, он посмотрел на меня сияющими глазами, с таким выражением лица, будто что-то вспомнил. Затем он прошептал мне драматическим тоном:
— Тебе будет поручена задача.
Он сказал мне, что готовит одну важную работу и ему необходима кое-какая информация, но его многочисленные дела не оставляют ему времени на ее поиски. Глядя на меня, он добавил:
— Может быть, ты сможешь мне помочь.
Я помню, что почувствовал в его глазах нечто настолько интенсивное, что на какое-то мгновение пришел в замешательство. Но затем он отвернулся и продолжил изучать книжные полки.
Тема пристального взгляда являлась знаковой в работах Карлоса. Это была техника, с помощью которой маг умел своей волей останавливать внутренний диалог собеседника в одно мгновение.
После того как я пришел в себя, я сказал ему, что буду счастлив помочь ему, чем смогу. Его лицо оживилось, и широко улыбаясь, он ответил мне:
— Так как ты собираешься стать журналистом, — сказал он, имея в виду мою учебу, — то я хочу, чтобы ты посетил мир древних магов и убедил их рассказать тебе свои истории. Репортаж силы, вот что я от тебя хочу.
Его предложение было полной неожиданностью, и я не знал, что ответить. Я даже подумал, что это была шутка. Он говорил очень серьезно, но его глаза подозрительно блестели.
Я попытался расспросить его об этом задании, но он сказал, что сейчас не лучшее время и место для обсуждения данного вопроса. Мне оставалось только теряться в догадках, размышляя о том, что он имел в виду.
* * *
В другой раз, когда мы сидели на скамейке в парке Аламеда, я воспользовался появившейся возможностью и снова заговорил о задании, которое он мне поручил. Он ответил:
— Я хочу, чтобы ты посетил мир, где находятся древние видящие, и задал им несколько вопросов, список которых я подготовлю и дам тебе позже.
Но тебе придется быть очень осторожным, — продолжал он, — потому что они испорченные темные маги, живущие в состоянии перманентной войны, и они захотят тебя убить. Чтобы выжить, ты должен будешь предложить им что-то, что заинтересует их. Единственной возможностью остаться невредимым будет добиться, чтобы они тебя выслушали.
— И что же я могу им предложить? — спросил я, стараясь не выдать своего испуга.
— Они заинтересованы только в дальнейшем укреплении своего эго. Они настолько поглощены своей личной важностью, что все их магическое искусство сосредоточено исключительно в этой направлении. Это позволяет им проникать в особые миры, которые характерны тем, что в свою очередь вынуждают их любой ценой искать специальную энергию, позволяющую подпитывать свое ненасытное эго.
Чтобы заинтересовать их, ты должен будешь предложить им что-то, что поднимет эту их важность до невообразимых высот. Что-то вроде разновидности поклонения или культа, чем они гарантированно смогли бы подпитаться. Тебе нужно убедить их, что они только выиграют от того, что отпустят тебя и позволят тебе сохранить твою энергию.
Следовательно, ты можешь пообещать им такой репортаж, в котором они и их истории играли бы центральную роль. Если ты сделаешь это, ты мог бы с ними договориться.
— А почему именно разновидность культа? — спросил я. — Это единственный способ их заинтересовать?
— Да, — ответил он. — Тебе нужно поймать их на этом!
Эти маги развили нездоровые аспекты своих личностей, такие как приверженность ритуалам, фиксацию, самосожаление и жажду преклонения. Склонность их характера мы бы назвали «мистической», потому что они все время отчаянно борются за поддержку целостности своего существования.
Единственный способ вызвать их живой интерес — это предложить им целое нагромождение болезненных пристрастий, которые они любят даже больше, чем какую-нибудь временную жертву энергии, потому что это означает для них непомерное увеличение их будущих возможностей.
Ритуализованное и религиозное поведение является единственным способом произвести то количество энергии, которое требуют их наклонности для реализации их темных намерений.
Его слова потрясли меня. Мной вдруг овладел глубокий страх, но в то же время я был весьма заинтригован. В те дни мои взгляды колебались между тремя различными мировоззрениями: христианскими верованиями, унаследованными моей семьей, научным подходом, которому я научился в школе и которому придавал большое значение, а так же определенными восточными концепциями, которые всерьез меня заинтересовали.
Я пошутил, что у меня нет машины времени, чтобы выполнить его задание.
Он терпеливо пояснил, что необязательно путешествовать во времени, чтобы встретиться с древними видящими. Видя мое замешательство, он объяснил:
— Называть их «новыми» или «древними» — это только способ указать на различие между типами магов. Дон Хуан называл новыми видящими тех, кто предан исключительно борьбе за свободу.
Новые видящие отбросили все отклонения в традиции и устремились к самому источнику. Но это не значит, что поблизости не обитают те маги, которые все еще идут старыми путями, и ты можешь многому у них научиться. В мире магов ничего не дается даром. Если тебе нужны истории силы, то отправляйся за ними!
Он легко подтолкнул меня, как бы приглашая отправиться вниз по улице, затем похлопал по плечу и добавил:
— Только тот, кто готов рисковать, сможет раскрыть тайны, ожидающие нас в этой Вселенной.
Я был полон мрачных предчувствий, думая о том, что он пошлет меня в какое-то опасное путешествие, чтобы встретиться с какими-то зловещими магами, но в действительности прошло еще много лет, прежде чем мы опять заговорили на эту тему. Я практически забыл об этом. Только гораздо позже, во время одного из своих занятий перепросмотром, я обнаружил, что в тот день Карлос, фактически, указал мне направление. Это был тот самый момент, когда он представил меня намерению.
Отрывок из книги сновидящей и писательницы Виктории Будур «Я все могу сама». В основу рассказа легла реальная история, которая произошла с ней в недалеком прошлом: путешествие в мир неорганических существ за существом, которое появилось в этом мире как рожденный ребенок. Отрывок можно прослушать или прочитать.
Она была Женщина.
Женщина стояла в огромной темной пещере. Испещренные тонкими, каменными бороздами, свисали низкие своды над ее головой. Легкий полумрак позволял разглядеть, что пещера напоминает форму круга, и в разные стороны расходятся низкие, каменные коридоры, входы которых пригнули к полу свисающие сталагмиты.
Если бы она оказалась в этом довольно мрачном месте в другой ситуации, то наверняка испугалась бы. Но сейчас, как только она оказалась здесь, боль, раздиравшая все ее тело, отступила, как будто ее и не было. И это временное облегчение для измученного острыми схватками, уставшего тела, затупляло все страхи.
Она прекрасно понимала, что ей все равно придется испить ту чашу мучений, которая уготована свыше, ибо за бесценное счастье следует заплатить сполна. Но это временное затишье даже радовало, хотя неизвестность и непредсказуемость будущего порождали страх, сокрытый глубоко в душе.
Она стояла посередине пещеры, готовая к любым испытаниям, но все же, как и любое земное существо надеющаяся, что, возможно, все самое страшное уже позади.
Любая человеческая душа всегда верит в лучшее и ежели до самого последнего вздоха не утеряна надежда, то, может быть, с соизволения сил высших и большинству людей невидимых, она будет замечена в мириадах мерцающих надежд и стремлений.
Перед ней из сумерек длинных переходов появились два светящихся существа. У них не было обычных человеческих черт лица, лишь два овальных потока света, полных сознания и решимости выполнения своей миссии. Но она увидела у них глаза, рты и некое подобие человеческого образа. Они внимательно разглядывали ее. Она задрожала от страха, потому что почувствовала судьбоносность этого момента.
Какое они примут решение, так и будет.
Зубы женщины чуть слышно застучали от накатившейся волны нервозности и волнения. Ладони стали влажными, а коленки мелко дрожали. Но откуда-то из недр ее души, вдруг, удивительно для нее самой, поднялась волна воли и жажды идти до конца, либо выиграть и получить наивысшую награду, либо проиграть и навек исчезнуть, растворившись невидимой крупинкой в бездонности Вселенной, среди таких же частичек, как и она, необъятного человеческим сознанием миропорядка.
Она услышала их голоса. Хотя ртов, которых у них, впрочем, и не было, они не раскрывали. Но она восприняла это, как обычную речь.
Первый сказал:
— Она достойна, дать ей шанс пройти испытание.
Второй возразил:
— У нее очень мало возможностей выиграть это испытание. А в конце ее ждет смерть, ежели она не сможет пройти.
— Ну что же, значит, она исчезнет. Но пусть испытает свой шанс. Вероятность победить все равно есть.
— Она, возможно, погибнет и более не появится в осознанном воплощении никогда.
— Награда высока. Оттого и испытание имеет такой двойственный исход. Пусть решает сама. – Сказал Первый.
— Пусть решает она. – Согласился Второй.
Женщина не задумывалась ни на миг.
— Я иду, — лишь успела сказать она, не разжимая губ.
Решимость ее была огромной. Она прекрасно осознавала, что смерть стоит за ее левым плечом и ее холодное дыхание шевелит кудри за ухом женщины. Но поток воли и решимости оторвал ее от пола пещеры, и она повисла в воздухе перед двумя светящимися существами. Аура ее подрагивала от нетерпения идти до конца, и она вся обратилась в слух, ибо понимала, что каждое произнесенное слово будет ТАМ иметь значение.
— Выход из этого зала пещеры повлечет тебя в лабиринт. Ты должна не заблудиться в переплетении ходов его. Ты должна выполнять все Испытания Правды, которые встретишь на своем пути. И искать способ обойти все Испытания Лжи, которые тоже будут возникать на твоей дороге. Ты, должна, верно отвечать на все поставленные перед тобой вопросы. И при этом оставаться искренней и откровенной.
— Помни, что ты встретишь и ужасы, но даже капля страха отбросит тебя в запутанный коридор новых лабиринтов, из которых выбраться, почти нет шансов. Вера твоя в успех, решимость и воля ежели дрогнут, то ты погибнешь в страшных, разъедающих душу мучениях.
— Но цель высока. Ищи награду в верном направлении. Найди нужный проход лабиринта, который приведет тебя в ТВОЙ зал, единственно твой. А таких залов великое множество. Но ты должна почувствовать свой.
— Вход в зал охраняем, пройди преграду.
— В зале отыщи свой огонь, и глаза повлекут награду.
— Но времени мало. Надо успеть. Любое промедление или выход не в тот ход лабиринта, и ты – не успела. Смерть или награда.
— Награда или смерть.
Огромный поток воли и страсти к жизни подхватил женщину, и втянул во вход в лабиринт. Она не выбирала умом верный или не верный это проход, она лишь устремилась за тем, что чуяла, подгоняемая последним шагом на краю пропасти в жизнь или в смерть.
Она сама превратилась в поток воли из всех ветров, и летела, петляя, по вертящемуся и многогранному лабиринту. Два светящихся существа плыли за ее спиной, но ни как помощь или поддержка, а как два беспристрастных свидетеля ее выбора и пути.
Водоворот лабиринта разных видений захватил движение женщины. Ум ее почти не включался. Он лишь редко фиксировал некоторые картинки происходящего. Ее несло волной воли, желания выжить и получить наивысшую для человека награду.
Ее чутье выбирало пути и решало задачи, проходило множество испытаний и влекло все дальше и дальше. Она забывала сразу, что происходило с ней минуту назад. И это было благо. Потому что, запомнив хоть часть пути испытаний, она сошла бы с ума. И путь бы ее прекратился. Амнезия моментов после их прохождения была спасением, ибо давала шанс устремляться дальше.
Время. Время. Время.
Она летела по лабиринту навстречу невидимому зову своего чутья. Лабиринт летел ей в лицо, обжигая молниеносно уходящим временем.
Время.
Есть ли еще время?
Можно еще успеть?
И куда успеть?
Верен ли выбранный путь?
Минуты, час неумолимы.
И тот ли это путь…
Верны ли ее ответы на вопросы стражников лабиринта? Сил мало. Усталость летит рядом, то и дело касаясь ее своим плечом. Водоворот путей и множество переходов. Ныряя в очередное узкое ответвление, она не знает, верен ли ход. Но на раздумья времени нет. Ум иногда включается в сознание и нашептывает ей: «А туда ли летишь ты?»
Сомненья бормочут: «Может, ты уже запуталась? Или изначально вход был выбран не тот? И все уже давно бесполезно». Но она лишь фиксирует наличие этих мыслей, но не углубляется в них, и не тормозит ни на миг.
Время покажет. Надо лететь вперед.
Нет времени на размышления.
Воздух, все пространство лабиринта заполнено невыразимым томленьем, ожиданием чего-то, вековым терпением и нетерпением одновременно. Но нельзя вникать в эти ощущения. Они могут поглотить собой и оставить надежду такой же несвершенной, каковые витают здесь всюду в дыхании стен…
Два светящихся существа то отстают, то сопровождают ее рядом, то отстают снова и она на время теряет их из виду. Но нет времени тормозить. Надо Жить и найти Награду.
Замысловатый проход.
Множество узких отсеков.
Она устремляется в один из них, лишь притормозив на долю секунды.
Очередной огромный зал, где мерцают мириады ярких и тусклых, ровных и пляшущих огней.
Таких залов пролетело множество перед взором женщины. Но в этом она затормозила и встала. Что-то заставило ее сделать это.
Огромная сфера необъятного зала нависала со всех сторон спиралевидными и круглыми сводами. Каждый огонь горел в своей ячейке в рядах на витках спирали. Их было бесконечное множество. Они походили на соты в улье.
Она медленно обвела взором мерцающие своды. За ее спиной стояли светящиеся существа. Чуть поодаль темнела и холодила смерть. Темная фигура стражника зала мерцала рядом. И смотрела на нее пристально холодно.
Может, она не прошла последнее испытание и сделала что-то неверно? Может, истекло время? Почему все так смотрят на меня?
И смерть холодным, высасывающим последние силы взором, пригвоздила женщину к месту…
Она смогла оторвать от нее внимание и еще раз обводила взглядом светящиеся огни. Один из них, такой далекий, ровный, маленький синий огонь…
Бедный, маленький, такой одинокий… Как жалко его…
Все завертелось в безумном круговороте.
Навалилась боль.
Все тело ломило, а уши разрывались от шума, стонов и воя.
— Неужели это все?
Безумный, вертящийся, рокочущий водоворот… Боль… Дикая усталость навалилась, как бездна.
— Все. Я не успела. Не справилась. Ошиблась. Это все. — Только и успела подумать она перед тем, как темнота, с краев плавно заполонив все пространство, сузилась до одной точки света и затем поглотила и ее.
Двинуться не было желания и силы. Но это тоже признаки жизни.
— Если есть чувства, то есть тело. Значит, есть я. – Подумала она.
Веки были тяжелые, и не хотелось двигаться.
— Где это я, интересно? Что со мной?
Она все же чуть приоткрыла глаза, пытаясь сквозь ресницы разглядеть пространство вокруг.
Она лежала на кровати в просторной комнате. Стены были выкрашены светло-зеленой краской. Сквозь опустившиеся вечерние сумерки можно было разглядеть еще кровати в этой комнате. Лежат ли на них люди, не было видно, но, судя по сопению и тихим постанываниям, доносящимся с разных сторон, там тоже были женщины.
— Это должно быть больница. Да, я вчера попала в больницу! Больше ничего не помню… Это роддом! Вспомнила!
Она медленно, сквозь боль, провела рукой по ноющему телу и дотронулась до живота.
— Вроде, вчера он был больше. Где же мой ребенок?!
В комнату кто-то вошел, и у двери зажгли ночник. Женщина тихо позвала. Нянечка в белом халате подошла к ней и спросила:
— Чаво тебе? Ужо проснулась?
— Я родила? Где мой маленький?!
— А чогож не родить-то. Родила. Кесарево сделали. Спи себе. Отдыхай. Ребенок хороший. Утром принесуть.
Огромная, неземная радость разлилась по телу женщины.
— Родила. У меня ребенок. – Радостно, еле слышно прошептала она. – Какое счастье…
Она уже не чувствовала ни боли, ни усталости в теле, а лишь одно чувство счастья, как океан заполнившее ее всю до краев. На губах играла улыбка. Глаза сами закрылись и наполнились видениями маленького, улыбающегося ребенка. Она медленно перевернулась на правый бок.
— Надо скорее уснуть, чтобы скорее наступило утро, и я увижу своего ребенка, мою награду. Я сделала это. Я родила маленького.
Вдруг память всего произошедшего нахлынула на нее. Она вспомнила, что с ней произошло, что она летела в этом страшном лабиринте и проходила испытание за испытанием.
— Значит, я смогла?! Я успела?! И нашла верный путь и получила свою награду? Я справилась?! Нет, такого просто не может быть. Это моя фантазия, страшный сон или навеянный наркозом бред, галлюцинации. Разве такое возможно? Это просто роды. Миллионы женщин рожают, и никто не рассказывает ни о каких испытаниях и лабиринтах. Да, это, наверное, видения от наркоза.
Она лежала на правом боку и даже открыла глаза, размышляя обо всем этом.
Вдруг, она совершенно явственно почувствовала, что за ее спиной кто-то стоит и смотрит на нее.
— Должно быть, нянечка еще не ушла, — подумала она, но все же медленно, очень медленно из-за боли внизу живота, оглянулась.
Там, у самой ее кровати стояли два светящихся существа. Они стояли и смотрели на нее и молча улыбались, хотя у них, на самом деле, не было ни глаз, ни рта. Но женщина видела, что они улыбаются, что они рады и поддерживают ее своим взглядом.
— Спасибо, — радостно и смущенно пробормотала она.
Повернувшись к ним спиной, она уснула счастливым и безмятежным сном. Потому что за спиной она чувствовала надежность и уверенность, а впереди ее ждала Настоящая, самая главная Награда – ее синий огонек, ее счастье, ее малыш.
«Октавио Пас написал очень хорошее предисловие к испанскому изданию «Учения дона Хуана». Это замечательное предисловие. Октавио Пас – это настоящий джентельмен, может быть последний из тех, что еще остались».
Карлос Кастанеда
Предисловие к книге Карлоса Кастанеды «Учение дона Хуана»
Октавио Пас
Несколько лет назад Мишó*, который уже тогда был довольно пожилым человеком, говорил мне:
– Когда-то я начал издавать небольшие сборники стихов. Первоначальные тиражи составляли порядка двухсот экземпляров, но вскоре они увеличились до двух тысяч, а сейчас достигли уже почти двадцати тысяч. На прошлой неделе редактор предложил опубликовать мои книги одним изданием, тиражом сто тысяч экземпляров. Но я отказался. То, чего мне хотелось бы сейчас больше всего, это вернуться к тем временам, когда тиражи были не больше двухсот экземпляров.
И я прекрасно понимаю Мишо: лучше быть совсем неизвестным, чем сверхзнаменитым. Нет разницы – слишком много света или же слишком много тьмы: и то, и другое не дает нам возможности нормально видеть. Кроме того, в любом художественном произведении должна сохраняться тайна. Безусловно, популярность не означает, что все тайны уже открыты, и Гомер останется Гомером спустя тысячелетия и после тысяч переизданий. Нет, слава не уничтожает всех тайн, но она их вульгаризирует. Она превращает драму Прометея в цирковое шоу, Иисуса Христа – в звезду мюзик-холла, «Фрейлин»** – в икону слепого преклонения, а книги Маркса – в объекты одновременно и священные, и малочитаемые (в коммунистических странах его книги никто не читает, все лишь судят о них без толку). Вульгаризация популярности – одна из фаз процесса потребления. Превращенные в безделушки, художественные произведения буквально проглатываются неразборчивыми и жаждущими развлечений поспешными читателями.
Некоторые таланты тщетно пытаются противопоставить всем этим упрощениям сложные нечитаемые тексты. Это самоубийственно. Чтобы по-настоящему уберечь свою работу, нужно заинтересовать читателя, захватить его внимание текстом, который было бы невозможно толковать однозначно. Прекрасный пример – «Поминки по Финнегану»***. Сложность этой книги не в туманности ее смысла, а в многоуровневости: каждая фраза и каждое слово – это совокупность чувств, пригоршня семантических зерен, которые Джойс бросает в наши умы в надежде на будущие всходы. Иксион****, превращенный в книгу, Иксион и его рефлексирование, изменение и движение. То, что мы называем классикой, это непростой труд, она никогда не перестает генерировать все новые и новые смыслы. Великие произведения каждый раз воспроизводят себя в читателях, и это происходит непрерывно. Из способности к самовоспроизводству следует множество смыслов, а далее – и многовариантность прочтения. Чтение последних газетных новостей – простая и однозначная вещь, но того же Сервантеса можно читать по-разному. Газета – это дитя рекламы, пожирающей ее: изношенному и затертому газетному языку место в мусорной корзине. А язык «Дон Кихота» каждый раз при чтении словно возрождается в ином обличии. И ясность эта обоюдоостра: одно чувство дает возможность постичь многие другие.
Что Карлос Кастанеда думает об огромной популярности своих произведений? Вероятно, пожимает плечами: подумаешь, еще одной странностью больше в работе, появление которой и так вызвало замешательство и сомнения. Несколько месяцев назад в журнале «Тайм» было опубликовано большое интервью с Кастанедой. Я признаюсь, что «тайна Кастанеды» меня интересует меньше, чем его работа. Секрет его происхождения – перуанец ли он, бразилец или чикано***** – кажется мне вполне приземленным в сравнении с тайнами, которые предлагают его книги. Первая загадка: его труд антропологический или же художественная литература? Я думаю, этот вопрос риторический: антропологический ли это документ или вымысел, смысл от этого не меняется. Художественная литература уже сама по себе является этнографическим документом, и этот документ, как признают его самые суровые критики, имеет несомненную литературную ценность. Например, книга «Печальные тропики»****** – автобиография антрополога и этнографические материалы дает ответы. А что, она реально отвечает на поставленные вопросы? Ведь если книги Кастанеды являются художественной литературой, то они написаны с очень необычной точки зрения: их тема – поражение антропологии и победа магии. Если же это антропологический труд, то тема его слишком уж незначительная: месть «объекта» антропологического исследования (брухо) антропологу с целью превращения его в колдуна [un hechicero]. Это анти-антропология.
Недоверие большинства антропологов к книгам Кастанеды связано не только с профессиональной ревностью или их недальновидностью как специалистов. Это естественная сдержанность в отношении исследования, которое начинается как этнографическая работа (галлюциногенные растения – пейот, грибы и дурман – в практике и ритуалах колдовства [la hechicería] индейцев яки) и которое уже через несколько страниц трансформируется в историю преображения. Происходит изменение положения: «объект» исследования – дон Хуан, шаман [chamán] яки, вдруг становится субъектом обучения, а субъект обучения, Карлос Кастанеда, антрополог – превращается в объект обучения и экспериментов. Меняется не только позиция взаимосвязанных элементов, меняется и сама связь. Дуализм «субъект-объект» (познающий субъект – объект познания) исчезает, а вместо него возникает дуализм «учитель-неофит». Научный подход трансформируется в магическо-религиозный. В рамках научной системы антрополог пытается познать нечто иное; во втором случае неофит сам пытается преобразиться в нечто иное.
Получается двойное превращение: антрополога – в брухо, и самой науки антропологии – в некое иное знание. В книгах Кастанеды повествование о его преображении граничит с одной стороны с этнографией, а с другой – с феноменологией или религией. Преображение основано на опыте, который, я бы сказал, был получен необычным способом. Этот опыт выражается в магии, религии и поэзии, хотя не только в них, и от палеолита до наших дней является центральной частью жизни мужчин и женщин. Это основополагающий опыт человека, такой же, как работа или язык коммуникации. Он охватывает весь диапазон жизни – от детских игр до эротических встреч и знания о том, что мы одиноки в этом мире, и ощущения себя частью этого мира. Это отказ от привязанности к тому «я», которым мы являемся (или думаем, что являемся) в пользу чего-то, что тоже является нашим «я», что всегда является нашим другим «я».
Отказ от привязанности, проявление, уникальный опыт – быть человеком. Будучи критическим разрушением антропологии как науки, работа Кастанеды смыкается с философией с одной стороны и религией – с другой. С философией – потому что после радикальной критики реальности она предлагает нам иное знание, ненаучное и алогичное. С религией – потому что это знание требует при посвящении изменения своей природы – преображения. Иное знание открывает двери другой реальности только если сам неофит становится другим. Амбивалентность смыслов разворачивается в самом центре опыта Кастанеды. Его книги – хроника преображения, история духовного пробуждения и в то же время – открытие и защита знания, не признаваемого Западом и современной наукой. Знание напрямую связано с силой, а оба они – с преображением: человек знания (брухо) это человек силы (воин), и оба эти фактора,
знание и сила, являются ключами к изменениям. Брухо может видеть другую реальность, потому что видит ее другими глазами – глазами другого.
* Анри Мишо (1899-1984) — французский поэт и художник
** «Фрейлины» — картина Диего Веласкеса
* «Поминки по Финнегану» — роман Джеймса Джойса
** Иксион — персонаж древнегреческой мифологии, царь фессалийского племени, умерщвленный Зевсом. В астрономии – малая планета, объект пояса Койпера
*** Чикано – американец мексиканского происхождения
**** «Печальные тропики» – работа французского этнографа-индеаниста Клода Леви-Стросса (1908-2009)
Борьба с со свободным распространением изданных текстов книг докатилась и до Карлоса Кастанеды. Его книги исчезают и стираются из крупнейших онлайн-библиотек, из соцсетей и хранилищ. Владельцам крупнейших сайтов и библиотек обращаются специально тренированные юристы, которые под угрозой уголовных и административных дел дел заставляют убирать и вычищать тексты Кастанеды. Проверьте сами: даже в старейшей онлайн-библиотеке Мошкова lib.ru по слову «Кастанеда» вы можете найти лишь пару англоязычных книг, плохой любительский перевод первого тома, несколько отрывков и книги ведьм.К чему это приведет?
Это приведет к тому, что:
Станут меньше читать Кастанеду. Первоисточник станет менее доступным.
Станут больше читать вместо Кастанеды разного рода тексты, которые паразитируют на темах Кастанеды. Потому что эти тексты ходят свободно, и никакой охоты на них юристы никаких издательств не объявляют. Иными словами того, что на 86% представляет собой неперевариваемую туфту. Это называется забалтывание и замусоривание темы.
В связи с этим, хочу обратиться к тем, в ком не умер внутренний пират, воин, разбойник, казак или самурай. Ко всем вольным и свободным светящимся существам. Размещайте книги Кастанеды или ссылки на доступные пока ресурсы . Не отдавайте на откуп бездушной летунской системе распространение знания нагваля.
PS. Это конечно шутка. Редакция не призывает никого нарушать закон (какой бы бессмысленный он ни был. Ваши действия — это полностью ваша ответственность) или заниматься миссионерской деятельностью. Тем, кому суждено найти и прочитать Кастанеду — найдут и прочитают. Тем, кто этого хочет — будет рассказывать своим друзьям и знакомым о Кастанеде без наших советов, а тем, кто к этому не предрасположен, наши воззвания ничем не помогут.
Бернардино де Саагун. Выдержки из «Всеобщей история событий в Новой Испании».
Книга десятая. Глава 29 В этой главе 29 речь идет обо всех народностях, которые приходили в эту землю, чтобы заселить её В этом параграфе речь идёт о толанцах (tulanosj, о тольтеках, первопоселенцах этой земли, которые были подобны троянцам
В первую очередь тольтеки [tultecas], которых на романском языке(то есть, по-испански — прим. переводчика) можно назвать «совершенные ремесленники» [oficiales primos], согласно тому, что рассказывают, были первыми, пришедшими в эти места, называемые землями Мешико или землями чичимеков. И сначала они прожили многие годы в селении Толанцинко [Tulantzinco] (современный город Тулансинго-де-Браво [Tulancingo de Bravo] в мексиканском штате Идальго — прим. переводчика), в свидетельство чего оставили там множество древностей, и один «ку», который называют по-индейски уапалькалли [uapalcalli]», каковой находится там до настоящего времени, и так как он сложен из камней и глыб, простоял столько времени. И оттуда они направились заселить берег одной реки у селения Шикокотитлан [Xicocotitlan], который сегодня имеет название Толла [Tolla]; и о том, что они вместе обитали и жили там многие годы имеются в качестве признаков многие творения [ obras ], которые они там создали, среди которых они оставили одно творение, которое находится там, и сегодня ещё его видно, хотя его и не закончили, которое называют коатлакецалли [coatlaquetzalli], что представляет собой некие столбы в форме змеи, имеющие голову на земле в качестве основания, а её хвост и погремушки находятся вверху.
Они оставили также некую гору или холм, которую упомянутые тольтеки начали возводить и не закончили, и древние строения своих домов, и известковый раствор на них виден до настоящего времени. И находят также в настоящее время их вещи, искусно сделанные, а именно: куски горшков и глиняных изделий, и сосуды, и чаши, и горшки, и извлекают из-под земли драгоценности и самоцветы, изумруды и отличную бирюзу.
«Уапалькалько» в Толлансинко
Эти упомянутые тольтеки все называли себя чичимеками, и не имели другого особого имени, кроме того, какое получили за тщательность и совершенство в работах, кои исполняли, отчего назывались «тольтеки», что тоже самое, как если бы говорили «тщательные и искусные мастера», как сегодня о фламандцах. И справедливости ради |следует сказать|, что так как они были тщательны и искусны относительно всего, что попадало им в руки, всё было очень хорошим, достопримечательным и красивым, как их дома, каковые они строили очень достопримечательными, внутри весьма украшенные определенного сорта ярко-зелеными самоцветами в качестве штукатурки, а другие, которые не были так украшены, имели прекрасно отполированную штукатурку, какую только можно было видеть, а камни, из которых они были сделаны, так хорошо обработаны и прикреплены, что казались мозаикой. И по справедливости они назывались домами старательных и искусных мастеров, так как имели такую привлекательность от старательности и труда.
У них был также храм их жреца, называвшегося Кецалькоатлем [Quetzalcoatl], гораздо более красивый и драгоценный, чем их собственные дома. И он имел четыре чертога: один располагался к востоку и был из золота, и его называли Золотым чертогом или домом, потому что вместо штукатурки он имел золотые пластинки, весьма мастерски вставленные; а другой чертог располагался к западу, и его называли Чертогом изумрудов и бирюзы, потому что внутри он имел великолепные украшения изо всякого рода самоцветов, как мозаика, вызывавшие большое восхищение; и еще один чертог располагался на полуденной стороне, который называли южным, и он был из разнообразных морских раковин, а вместо штукатурки имел серебро, а раковины, из которых были сделаны стены, были так тщательно вставлены, что между ними не было заметно просвета; и четвертый чертог был на севере, и этот чертог был из красного камня, и яшмы, и раковин, очень нарядный (Отделка чертогов связана с цветовой символикой сторон света у науа: восток — жёлтый, юг — белый, запад — синий, север — красный — Прим. переводчика).
И также имелся другой дом, работа из перьев, в котором внутри вместо штукатурки были перья. И имел четыре других чертога: и один находился к востоку, и там были богатые перья желтого цвета, которые были вместо штукатурки, и там был всякий род тончайших желтых перьев; а другой чертог, находившийся к западу, назывался Чертогом плюмажей, и он имел вместо штукатурки всякое роскошнейшее перо, называемое шиутототлъ [xiuhtototl], перо птицы чистейшего лазурного цвета, и все оно было очень тщательно вставлено и прикреплено к плащам и сетям на стенах, подобно коврам, из-за чего его называли кецалькалли [quetzalcalli], что означает «Чертог ценных перьев»; и другой чертог, который располагался на юге и его называли Домом белого пера, потому что внутри он весь был из белых перьев, на манер плюмажей [penachos], и имел всякий род белых перьев; и другой чертог, который располагался к северу, и его называли Чертогом алого пера, от всякого рода птиц с драгоценным оперением, покрывавшего его внутри. И кроме этих упомянутых домов они построили многие другие, очень достопримечательные и больших достоинств.
Дом или молельня упомянутого Кецалькоатля находился посреди большой реки, протекавшей там через селение Толла, и там упомянутый Кецалькоатль имел свою купальню, и её называли чалъчиуапан [chalchiuhapan] («Жадеитовая купальня» — прим. переводчика). Там были многочисленные дома, построенные под землей, где остались многие вещи, спрятанные упомянутыми тольтеками, и не только в селении Толлан и Шикокотитлан находят творения столь достопримечательные и искусные, которые они создали, как старинные сооружения, так и другие вещи, и т.д., но во всех частях Новой Испании, где встречаются их творения, как горшки, так и осколки глиняных черепков всякого назначения, и детские игрушки, и украшения, и многие другие сделанные ими вещи, и причина этого в том, что почти повсеместно рассеялись упомянутые тольтеки.
Те, кто были амантеками [amantecas], то есть теми, кто изготовлял изделия из перьев, были очень изобретательными и совершенными в том, что делали, и настолько, что это они были создателями искусства изготовлять изделия из перьев, потому что делали круглые щиты из перьев и другие отличительные знаки, называвшиеся апанекайотлъ [apanecayotl], и все прочее, что в старину использовалось, было их изобретением, выполненным так, что вызывает изумление и с великим искусством, из ценных перьев. И чтобы сделать их красивыми, прежде чем они появлялись на свет, их размечали и примеряли, и, наконец, изготовляли их со всей изобретательностью и совершенством.
Имели также огромнейший опыт и знания упомянутые тольтеки, которые были знакомы и знали качества и достоинства трав, так что разбирались, какие были полезными, а какие ядовитыми и смертоносными, и те, которые были простыми. И вследствие огромного опыта, который они имели о них, оставили отмеченными и известными те, которые и сегодня используются для лечения, потому что также были целителями, и особенно первенствующие в этом искусстве, которых звали Ошомоко [Охоmосо], Сипактональ [Cipactonal], Тлальтетекуин [Tlaltetecuin], Шочикаоака [Xochicaoaca], каковые были такими великими знатоками трав, что они были первыми изобретателями врачевания и даже первыми врачами-травниками. И они же, вследствие своих великих познаний, нашли и открыли драгоценные камни и первыми использовали их, как например изумруды, и тонкую бирюзу, и тонкий лазоревый камень, и всякий род самоцветов.
И были столь велики познания, которые они имели о камнях, что, хотя бы те были внутри какого-нибудь большого камня и под землей, своей природной сообразительностью и философией его находили, и знали, где их следует находить, следующим образом: вставали очень рано утром и поднимались на высокое место, повернув лицо в сторону восхода Солнца, и когда оно восходило, с величайшим старанием смотрели и наблюдали за разными местами, чтобы увидеть, где и в каком месте под землей находился или имелся драгоценный камень. И искали его главным образом в том месте, где земля была мокрой или влажной, и, когда заканчивался восход Солнца, а особенно когда он начинался, курился легкий дымок, почти как одна струйка тонкого дыма, поднимавшегося ввысь, и там находили такой драгоценный камень под землей, или внутри какого-нибудь камня, откуда, как видели, выходил такой дымок.
Именно они нашли и обнаружили месторождение драгоценных камней, которые в Мешико называются шиуитлъ [xiuitl] (Возможно, здесь ошибка писаря, так как «шиуитль» — это либо просто все виды растений либо лекарственные растения, яды. Прим. переводчика), являющихся бирюзой, которое, согласно древним, является большим холмом, находящимся в направлении селения Тепоцтлан [Teputzotlan] (Тепоцотлан, Тепостлан — селение к северо-западу от озера Тескоко), который имеет название Шиуцоне [Xiuhtzone] и после того, как их добывали, их несли промывать в одном ручье, называемом Атойак [Atoyac], И так там их очень хорошо промывали и очищали, по этой причине этот ручей назвали Шиппакойан [Xippacoyan], и в настоящее время этим именем называется само селение, которое там населено, недалеко от селения Толла.
И были столь изобретательны упомянутые тольтеки, что овладели почти всеми ремеслами, и во всех их были единственными и первыми мастерами, ибо были художниками, каменотесами, плотниками, каменщиками, штукатурами, мастерами по перу, гончарами, прядильщиками и ткачами. И также именно они, так как были многознающими, благодаря своей сообразительности открыли и научились добывать упомянутые драгоценные камни, и их качества и достоинства, и также месторождения серебра и золота, и металлов меди и свинца, и пирита [oropel natural], и олова, и других металлов, и всё это они добывали, обрабатывали, и остались признаки и память об этом, и то же самое относительно янтаря и хрусталя, и камней, называемых аметистами, и жемчужин, и всякого их рода, и всего прочего, что носили в качестве украшений, и что сегодня используют и носят как в качестве чёток, так и как украшения, а что касается некоторых из них, то их польза и употребление забыты и утрачены.
Иллюстрация из Флорентийского кодекса
И были упомянутые тольтеки так искусны в естественной астрологии [astrologla natural], что они были первыми, кто имел счёт и установил его из дней, которые имеет год, и ночей, и их часов, и различие времен года, и они ведали и знали очень хорошо те |дни|, которые были благоприятными [sanos] и те, которые были вредоносными, и они объединили их по двадцать фигур или знаков [figuras о caracteres]. И они также изобрели искусство толкования снов. И были такими сведущими и мудрыми, что познали звезды небес, и дали им имена, и знали их влияние и качества, и знали движение небес, а также звёзд. И также знали, и понимали, и говорили, что было двенадцать сфер [doze ciclos], где на наивысшей пребывал великий владыка и его жена; великого владыку называли Ометекутли [Ometecutli], что означает «дважды владыка», а его спутницу звали Омесиоатль [Omerioatll, что означает «дважды госпожа», и эти двое так назывались, чтобы обозначить, что они вдвоём владычествовали над двенадцатью небесами и над землёй, и говорили, что от того великого владыки зависело бытие [el ser] всех вещей, и что по его приказу оттуда приходят божественное вдохновение [influencia] (католический термин, означающий «милость или вдохновение, которые Бог ниспосылает — прим. переводчика) и тепло [calor] (вариант перевода — «доброта», прим. переводчика), из-за которых зарождаются мальчики и девочки в чревах матерей.
Кецалькоатль. Британский музей
И эти упомянутые тольтеки были добрыми людьми, и склонными к добродетели, ибо не лгали, и их способ говорить и приветствовать друг друга был: «господин», и «господин старший брат», и «господин младший брат», и их выражениями вместо клятвы были: «воистину», и «так и есть», и «так я узнал», и |они говорили| «да» за «да», и «нет» за «нет» (имеется ввиду, были правдивы — прим. редактора). Их едой была та же пища, что и сегодня употребляется, маис, и они сеяли и возделывали как белый, так и маис других цветов, которым питались, и торговали им и использовали его в качестве денег. И их одеждой было платье или плащ, имевшие крючки [alacranes], раскрашенные в голубое, их обувью были сандалии, также раскрашенные в голубое, и такими же были их ремни.
Итак, они были высокими, с более крупным телом, чем живущие сейчас, и так как были такими высокими, быстро бегали и передвигались, из-за чего их называли тланкуасемильуике [tlancuacemilhuique], что означает «те, кто целый день бегают без устали». Они были хорошими певцами, и когда пели или танцевали, использовали деревянные барабаны и погремушки, называемые айакачтли [ayacachtli], и они играли, и составляли, и заучивали на память достопримечательные песни.
Они были очень благочестивы и великие богомольцы [oradores]; поклонялись единственному владыке, которого считали богом, коего называли Кецалькоатль, чей жрец имел то же имя, и его тоже называли Кецалькоатль, каковой был очень благочестив и предан делам своего владыки и бога, и потому они очень чтили его между собой. И так все, что он повелевал, они делали и исполняли, и не отступали от этого, и он имел обычай многократно говорить им, что имеется единственный владыка и бог, который зовется Кецалькоатль, и что он желает только змей и бабочек, чтобы их ему жертвовали и давали во время жертвоприношений. И так как названные тольтеки во всем ему верили и подчинялись, и были не менее преданы божественным вещам, чем их жрец, и очень страшились своего бога и владыку, они были легко убеждены и склонены названным Кецалькоатлем к тому, чтобы уйти из города Толла. И так они ушли оттуда по его приказу, хотя уже обитали там долгое время и имели красиво сделанные и великолепные здания его храма и своих дворцов, построенные с выдающейся тщательностью в городе Толла, и во всех частях и местах, где они были рассеяны и поселены, и весьма укоренились там названные тольтеки, со многими богатствами, какие имели. В конце концов, они должны были уйти оттуда, оставив свои дома, свои земли, свое поселение и свои богатства, и так как не могли унести все с собой, многие оставили закопанными, и еще сейчас некоторые из них извлекают из-под земли, и некоторые не без восхищения от мастерства и работы. И так, веруя и подчиняясь тому, что названный Кецалькоатль им приказал, они повели вперед, хоть и с трудностями, своих жен, и детей, и больных, и стариков, и старух, и не было никого, кто не захотел бы ему подчиниться, ибо все изменились, когда он вышел из города Толла, чтобы идти в область, называемую Тлапаллан, где никогда не объявлялся более названный Кецалькоатль.
И эти названные тольтеки были латинянами в языке мешиков, каковые не являлись варварами, хоть и не говорили на нем так совершенно, как он сегодня употребляется, и когда разговаривали друг с другом, говорили: «господин», «господин старший брат», «господин младший брат». Были они богаты, и, будучи решительными и способными, за короткое время своим усердием приобрели богатства, о которых говорили, что их даровал им их бог и владыка Кецалькоатль, и так говорилось между ними, что тот, кто за короткое время разбогател, был сыном Кецалькоатля.
Codex Ixtlilxochitl, Танцор в костюме Кецалькоатля. Костюм и оружие характеризуют танец как спектакль в честь Кецалькоатля.
И способ стричь волосы был, согласно тому, что по их обычаю являлось красивым, чтобы они носили волосы с середины головы назад, и носили на лобной части подстриженные как под гребенку. И они своим именем назывались чичимеками, и так назывались тольтеки чичимеки [tultecas chichimecas]. И не говорится здесь большего в общих чертах об их обычаях и образе жизни тех, кто первыми прибыл заселить эту землю, называемую Мешико (Мехико, Мексика — современное название. прим. редактора).
И остается сказать еще немного об этих тольтеках, а именно: все, кто ясно говорит на языке мешиков, и кого называют науа fnaoasj, являются потомками упомянутых тольтеков, происходящими от тех, кто не смог идти и следовать за Кецалькоатлем, так как были стариками и старухами, или больными, или роженицами, или теми, кто по своей воле остался.
Публикуем список проблем, найденных в русскоязычном переводе книги Флоринды Доннер-Грау «Being-in-Dreaming» — «Жизнь-в-сновидении». Проблемы уже давно нашел и пофиксил Андрей Быков, друг нашей редакции.
Большинство найденных неточностей, на мой взгляд, серьезную проблему не представляют. Например «рассудочные суждения» вместо «суждения». Понятно, что переводчик ни с зуб ногой про то, что суждения имеют не рассудочную природу, но лишь в ряде случаев — апологизируются, то есть легализуют себя, подставляют вместо себя мышлению ряд логичных рассуждений. Например: страх перед крысами порождает суждение, что крысы опасны, и легализует себя доказательством самому себе, почему мне не надо спускаться в подвал — потому что я устал и пусть лучше в подвал спустится брат, у него лучше получается. В этом случае суждение об опасности крыс прикрывает собой страх перед ними, а тот в свою очередь прикрывает страх смерти. Но это суждение в большинстве случаев даже не осознается, а прячется за внешне логичным рассуждением о том, почему мне не надо спускаться в подвал. Точно также, например, расовые суждения или суждения о неполноценности или ущербности женщин по сравнению с мужчинами зачастую не осознаются как таковые. А вместо этого человек доказывает сам себе и окружающим что вот эти расы они какие то неправильные, или то, что женщины — они какие-то не такие. А самого себя он вполне может считать сторонником равенства, но просто сами факты как бы ему указывают на неполноценность женщин. Таковы трюки встроенного разума — подставляет одно вместо другого, совершает неосознаваемую подмену, что влечет за собой самообман, который может длиться годами и десятилетиями: человек может прожить свою жизнь и не осознать природу своих рассуждений. Еще одним трюком разума является также подбор только тех фактов, которые подтверждают уже заранее готовое мнение. Собственно, именно тенденциозный подбор фактов и их истолкование лишь под одним углом само по себе прямо указывает на то, что где-то здесь наверняка скрывается неосознаваемое суждение. Свойство суждений — как бы искажать реальность, «загибать» ее вокруг себя, наподобие того, как физическая масса во вселенной деформирует вокруг себя пространство и время.
Вообще говоря, список найденных «неточностей» и ошибок говорит о том, что вообще-то перевод был сделан неплохо.
Но я бы указал на самую существенную вещь, которую Андрей в своем списке не привел. Это название книги. Англоязычное название Being-in-dreaming — это великолепная игра слов. И being — это, конечно, не просто «жизнь», это, скорее философский термин «бытие», «существование», «пребывание в жизни», и одновременно — «живое существо», суть жизни. И жизнь тоже. И одновременно — ситуативное «быть», «присутствовать». Само соединение слов через дефис, как и выбор слова, отсылает к философии экзистенциализма, а если точнее — к Мартину Хайдеггеру, который популяризировал подобное использование языка, например, в своем das In-der-Welt-sein — «бытии-в-мире» (означает феноменальную сращенность человеческого существования с окружающим его миром). Поэтому книга Флоринды Доннер-Грау может быть переведена как «Быть-в-сновидении» или «Существо-в-сновидении» или «Присутствие-в-сновидении», а не скучное «Жизнь-в-сновидении».
Самый большой плюс с этой подборке я вижу в том, чтобы освежить свое воспоминание о чтении Флоринды. Пожалуй, и перечитать хочется.
Это было предисловие Олега Вертиго. А вот и сами неточности. Насколько неточны эти неточности — судить вам. Оригинал текста прилагается, а голова на плечах у каждого своя.
Делия почесала затылок под париком, потом дважды чихнула и сказала с нерешительной улыбкой: — К сожалению, женщины должны восстанавливать энергию вблизи них, как бы им ни хотелось управлять самим.
Оригинал: Delia scratched her head under the wig, then sneezed repeatedly and said with a hesitant smile, «Unfortunately, women must rally around men, lest women want to lead themselves.»
Делия почесала затылок под париком, потом чихнула несколько раз и сказала с нерешительной улыбкой: — К сожалению, женщины должны сплачиваться вокруг мужчин, если они хотят вести самих себя.
Он заулыбался и повторил, что я обернута слишком толстым твердым слоем, и что этот слой не может быть смыт с помощью мыла и воды, независимо от того, сколько ванн я приму. — Ты наполнена рассудочными суждениями, — пояснил он. — Они мешают тебе понять то, что я говорю, например, что ты можешь командовать ветром.
Оригинал: He smiled and repeated that I was enveloped by too thick a crust and that this crust couldn’t be washed away with soap and water, regardless of how many baths I took. «You are filled with judgments,» he explained. «They prevent you from understanding what I’m telling you and that the wind is yours to command.»
Он заулыбался и повторил, что я обернута слишком толстым твердым слоем, и что этот слой не может быть смыт с помощью мыла и воды, независимо от того, сколько ванн я приму. — Ты наполнена суждениями, — пояснил он. — Они мешают тебе понять то, что я говорю, например, что ты можешь командовать ветром.
— Тебя здесь нет, — сказал он тоном, лишенным каких-либо эмоций. — По крайней мере, еще нет. И самое важное, что ты не идешь в счет. Ни сейчас, ни когда-либо еще.Я чуть не упала в обморок от гнева. Никто никогда не говорил со мной так грубо и с таким безразличием к моим чувствам. — Да плевать я на вас всех хотела, проклятые старые пердуны! — завопила я. — Подумать только! Немецкая провинциалка! — воскликнул Мариано Аурелиано, и они все засмеялись.
Оригинал: «You are not here,» he said in a tone that was devoid of all feeling. «At least not yet. «And most important, you don’t count. Not now or ever.» I almost fainted with wrath. No one had ever spoken to me so harshly and with such indifference to my feelings. «I puke and piss and shit on all of you, goddamned, cocksucking farts!» I yelled. «My God! A German hick!» Mariano Aureliano exclaimed, and they all laughed.
— Тебя здесь нет, — сказал он тоном, лишенным каких-либо эмоций. — По крайней мере, еще нет. И самое важное, что ты не идешь в счет. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Я чуть не упала в обморок от гнева. Никто никогда не говорил со мной так резко и с таким безразличием к моим чувствам. — Я блюю, мочусь и сру на всех вас проклятые пердуны и хуесосы! — завопила я. — Боже мой! Немецкая провинциалка! — воскликнул Мариано Аурелиано, и они все засмеялись.
— Не беспокой себя сомнениями о том, как это происходит. Объяснение очень простое, но именно поэтому его очень трудно понять. Я не могу ответить на все твои вопросы.
Оригинал: «Don’t trouble yourself wondering how it is done. The explanation is very simple, and because it’s simple, it’s the most difficult thing to understand. I still have trouble myself.
— Не беспокой себя сомнениями о том, как это происходит. Объяснение очень простое, но потому что оно простое это самая трудная вещь чтобы понять. У меня до сих пор с этим проблема.
— Вот что ты так и не смогла понять до сих пор: ты совершенно без усилий можешь войти в то, что ты назвала гипнотическим состоянием. Я называю это «сновидением» — сновидение, которое не является сном, сновидение, в котором ты можешь сделать все, что твоя душа пожелает.
Оригинал: «What you can’t see yet is that you, yourself, can enter quite effortlessly into what you would call a hypnotic state. «We call it dreaming; a dream that’s not a dream; a dream where we can do nearly anything our hearts desire.»
— Вот что ты так и не смогла понять до сих пор: ты совершенно без усилий можешь войти в то, что ты назвала гипнотическим состоянием. Мы называем это «сновидением» — сновидение, которое не является сном, сновидение, в котором мы можем делать почти все, что душа пожелает.
— Какая черноротая женщина, — сказал он на чистом английском. — Будь я твоим папашей, я бы вымыл тебе рот с мылом. — А тебя кто просил совать свой нос, ты, толстый говнюк? — В слепой ярости я врезала ему ногой по коленке.
Оригинал: «What a foul-mouthed woman,» he said in perfect English. «If I were your daddy I would wash your mouth with soap.» «Who asked you to butt in, you fat turd?» In blind fury, I kicked him in the shinbone.
— Какая сквернословная женщина, — сказал он на чистом английском. — Будь я твоим папашей, я бы вымыл тебе рот с мылом. — А тебя кто просил совать свою задницу, ты, жирное говно? — В слепой ярости я врезала ему ногой по голени.
— Сновидящие имеют дело со снами, — мягко пояснил он. — Они черпают из снов свою энергию, свою мудрость. Что до сталкеров, то они имеют дело с людьми, с миром будней. Свою мудрость, свою энергию они получают, контактируя со своими сородичами-людьми.
Оригинал: «Dreamers deal with dreams,» he explained softly. «They get their power; their wisdom from dreams. «Stalkers on the other hand deal with people; with the everyday world. «They get their wisdom; their power from interacting with their fellow men.»
— Сновидящие имеют дело со снами, — мягко пояснил он. — Они черпают из снов свою силу, свою мудрость. Что до сталкеров, то они имеют дело с людьми, с повседневным миром. Свою мудрость, свою силу они получают из взаимодействия со своими сородичами-людьми.
Джон сгреб меня поперек талии и начал оттаскивать в сторону. Я не ослабляла хватки, пока у меня не сломалась коронка. Когда мне было тринадцать, два моих передних зуба были выбиты в драке между учениками-венесуэльцами и немцами в немецкой средней школе Каракаса.
Оригинал: John grabbed me by the waist and pulled me away. I didn’t let go of my bite until my partial bridge came off. I had knocked two of my upper front teeth out when I was thirteen in a fight between the Venezuelan and the German students at the German high school in Caracas.
Джон сгреб меня поперек талии и начал оттаскивать в сторону. Я не ослабляла хватки, пока у меня не вылез вставной мост. Когда мне было тринадцать, два моих передних зуба были выбиты в драке между венесуэльскими и немецкими учениками в немецкой средней школе Каракаса.
Напряженно вглядываясь в туман, я увидела темные человеческие силуэты, парящие в воздухе на высоте двух-трех футов от земли.Они перемещались так, словно ходили на цыпочках по облакам. Я сделала еще несколько нерешительных шагов и остановилась, поскольку туман сгустился и поглотил.
Оригинал: As I peered intently into the fog, I saw dark, human shapes glide through the air, two or three feet off the ground, moving as though they were tiptoeing on clouds. One after the other, the human shapes squatted, forming a circle. I took a few more vacillating steps, then stopped as the fog thickened and absorbed them.
Напряженно вглядываясь в туман, я увидела темные человеческие силуэты, парящие в воздухе на высоте двух-трех футов от земли. Они перемещались так, словно ходили на цыпочках по облакам. Одна за другой человеческие фигуры сели на корточки сформировав круг. Я сделала еще несколько нерешительных шагов и остановилась, поскольку туман сгустился и поглотил их.
Думая только о его последней фразе, я чувствовала себя необъяснимо счастливой. Эго было не триумфальное счастье, не то ликование, которое ощущаешь, когда становишься сам себе хозяином. Это скорее было чувство глубокой благости, которое не длится долго.
Оригинал: Thinking only about his last statement, I felt inexplicably happy. It wasn’t a triumphant happiness, the kind of glee one feels when getting one’s way. It was rather a feeling of profound well-being that didn’t last long.
Думая только о его последней фразе, я чувствовала себя необъяснимо счастливой. Эго было не триумфальное счастье, а ликование которое ощущаешь когда становишься сам собой. Это скорее было чувство глубокого благополучия, которое не длится долго.
Заметив, что я сердито нахмурилась, он продолжил и сказал, что на самом деле закричал на меня вовсе не потому, что разозлился или не сдержался. — Лично меня не волнует, слушаешь ты или нет, — объяснил он. — Но это волнует кое-кого еще, ради кого я и закричал на тебя. Того, кто за нами наблюдает.
Оригинал: Seeing my scowling frown, he went on to say that he hadn’t really yelled at me out of impatience or anger. «It doesn’t matter to me personally whether you listen or not,» he explained. «But it matters to someone else on whose behalf I shouted at you. Someone who is watching us.»
Заметив, что я сердито нахмурилась, он продолжил и сказал, что на самом деле закричал на меня вовсе не из-за злости или нетерпения. — Лично меня не волнует, слушаешь ты или нет, — объяснил он. — Но это волнует кое-кого еще, от чьего имени я закричал на тебя. Того, кто за нами наблюдает.
Он не смог бы нас найти, поскольку ему не приходится выбирать — кого приводить в мир магов. — Его голос был удивительно мягким, когда он добавил: — Только те, на кого указал дух, смогут постучаться в наши двери, после чего они идут к нему с помощью одного из нас.
Оригинал: «He wouldn’t have found us, because it’s not up to him to choose whom to bring into the sorcerers’ world.» His voice was enticingly soft as he added, «Only those the spirit has pointed out may knock on our door, after they have been ushered into it by one of us.»
Он не смог бы нас найти, поскольку это не его дело выбирать — кого приводить в мир магов. — Его голос был притягательно мягким, когда он добавил: — Только те, на кого указал дух, смогут постучаться в нашу дверь, после того как они были подведены к ней с помощью одного из нас.
— Что делает людей уязвимыми по отношению к его чарам — так это его великодушие, — продолжала я. — И великодушие, возможно, единственное качество, перед которым никто из нас не может устоять, потому что мы, независимо от своего происхождения, никому не принадлежим.
Оригинал: «What makes people so vulnerable to his charm is that he is a generous man,» I went on. «And generosity is perhaps the only virtue that none of us can resist, because we are dispossessed, [* dispossessed-physically or spiritually homeless or deprived of security] regardless of our background.»
— Что делает людей так уязвимыми по отношению к его чарам — так это его великодушие, — продолжала я. — И великодушие, возможно, единственное качество, перед которым никто из нас не может устоять, потому что мы, независимо от своего происхождения чувствуем себя духовно бездомными, лишенными безопасности.
— Сны — это ворота в неизвестность, — сказала Флоринда, гладя меня по голове. — Нагвали руководят людьми через сны. И создание сновидения — искусство, которым владеют маги. Нагваль Мариано Аурелиано помогал тебе попадать в те сновидения, которые снились всем нам.
Оригинал: «Dreams are doors into the unknown,» Florinda said, stroking my head: «Naguals lead by means of dreams. And the act of dreaming with purpose is the art of sorcerers. The nagual Mariano Aureliano has helped you to get into dreams that all of us dreamed.
— Сны — это ворота в неизвестность, — сказала Флоринда, гладя меня по голове. — Нагвали ведут посредством снов. И сновидеть с целью — это искусство магов. Нагваль Мариано Аурелиано помогал тебе попадать в сновидения которые мы все сновидели.
— Ты далеко зашла в мир сновидений. Ты почти вспомнила, что я говорила тебе в прошлом году, на другой день после пикника. Тогда я тебе сказала, что когда сомневаешься, находишься ты в сновидении или бодрствуешь, надо проверить тропу, по которой приходят сны, — то есть осознание, присущее нам в сновидениях, — ощупав предмет, с которым ты контактируешь. Если ты сновидишь, тогда твое ощущение возвращается к тебе, как эхо. Если оно не возвращается, тогда ты не сновидишь.
Оригинал: «You have moved a great deal in the realm of dreams. You nearly remembered what I told you last year, the day after the picnic. «I said to you then that, when in doubt about whether you are in a dream or whether you are awake, you should test the track where dreams run on-meaning the awareness we have in dreams-by feeling the thing you are in contact with. «If you are dreaming, your feeling comes back to you as an echo. If it doesn’t come back, then you are not dreaming.»
— Ты много путешествовала в мире сновидений. Ты почти вспомнила, что я говорила тебе в прошлом году, на другой день после пикника. Тогда я тебе сказала, что когда сомневаешься, находишься ты в сновидении или бодрствуешь, надо проверить тропу, по которой идут сны, — то есть осознание, присущее нам в сновидениях, — почувствовав предмет, с которым ты в контакте. Если ты сновидишь, тогда твое ощущение возвращается к тебе, как эхо. Если оно не возвращается, тогда ты не сновидишь.
Столь близкая нагота Эсперансы потрясла меня, потому что я всегда считала свои сексуальные реакции чем-то само собой разумеющимся. До сих пор я полагала, что коль скоро я женщина, то и возбудить меня может только мужчина.
Оригинал: Seeing Esperanza so intimately was a shattering experience, for I had always taken my sexual responses for granted. I had thought that as a woman I could only get aroused with a male. My overwhelming desire to jump on top of her took me completely by surprise and was counterbalanced by the fact that I didn’t have a penis.
Столь близкая нагота Эсперансы потрясла меня, потому что я всегда считала свои сексуальные реакции чем-то само собой разумеющимся. До сих пор я полагала, что коль скоро я женщина, то и возбудить меня может только мужчина. Переполняющее меня желание прыгнуть на нее было для меня полным сюрпризом и я была сдержана только тем фактом что у меня нет пениса.
— Мораль этой истории в том, что в мире магов каждый должен свести на нет свое эго, или всем нам конец.
Оригинал: «The moral of my story is that in the sorcerers’ world one has to cancel out the ego or it is curtains for us;»
— Мораль моей истории в том, что в мире магов каждый должен свести на нет свое эго, или он закрывается от нас.
Исидоро Балтасар проигнорировал мой порыв и продолжал, что мир магов — обманчивый мир, и что недостаточно понять его интуитивно. Каждому нужно также усвоить его интеллектуально.
Оригинал: Isidore Baltazar ignored my interruption and went on to say that the world of sorcerers is a sophisticated world; that it wasn’t enough to understand its principles intuitively. One also needed to assimilate them intellectually. Затем отступление автора в оригинале: I disagree. Since sorcery is percieved directly, intellect is an afterthought. Originally fueled by his desire to bring sorcery to the academic world in reasonable terms, Castaneda’s continuing belief that sorcery can be intellectually understood is the primary cause of his shortcomings to date.
Исидоро Балтасар проигнорировал мой порыв и продолжал, что мир магов — это изощренный мир и что недостаточно только понять его принципы интуитивно. Нужно также впитать их интеллектуально. Затем отступление автора в оригинале: Я не согласна. Так как магия воспринимается напрямую, интеллект это следствие. Изначальное желание которым он был наполен чтобы принести магию в академический мир в разумных терминах и продолжающая существовать вера Кастанеды в то что магия может быть интеллектуально понята это главная причина его недостатков которые он имеет и по сей день.
Они развили разум до его пределов, поверив для этого, что только при полном понимании интеллект может включить в себя принципы магии без потерь со стороны его уравновешенности и целостности.
Оригинал: They have cultivated reason to its limits, for they believe that only by fully understanding the intellect can they embody the principles of sorcery without losing sight of their own sobriety and integrity.
Они развили разум до его пределов, поскольку они полагали что только при полном понимании интеллекта они могут воплотить принципы магии без потери своего трезвого взгляда и целостности.
— Ты ведешь себя по-идиотски, когда твердишь одно и то же, — наконец сказал он однажды. — И вся эта суета бессмысленна, потому что она ни к чему не приведет. Мгновение он колебался, будто сопротивляясь голосу, готовому что-то произнести, потом пожал плечами и добавил требовательным тоном: — Почему ты не используешь ту же энергию в более полезных целях, таких, например, как отслеживание и контроль своих плохих привычек?
Оригинал: «You’ll drive yourself nuts if you keep harping on it,» he finally said one day. «And all your turmoil will be for nothing, because it will resolve nothing.» He hesitated for a moment, as if reluctant to voice what he was about to say next, then shrugged and added in a challenging tone, «Why don’t you use the same energy in a more practical manner, like lining up and examining your bad habits.»
— Ты сведешь себя с ума если будешь продолжать это, — наконец сказал он однажды. — И вся эта суета будет бесполезна, потому что она ни к чему не приведет. Мгновение он колебался, будто сопротивляясь сказать то что он собирался, потом пожал плечами и добавил вызывающим тоном: — Почему ты не используешь ту же энергию более практичным способом, например для обозначения и исследования своих плохих привычек?
Исидоро Балтасар ошибся. Он принял мои врожденные привычки — замкнутость и германскую ограниченность — за недостаток воинственности.
Оригинал: Isidore Baltazar was wrong. He was taking my lifelong habit of moodiness and Germanic finickiness as lack of commitment.
Исидоро Балтасар ошибся. Он принял мои врожденные привычки — угрюмость и германскую педантичность — за недостаток преданности.
— На самом деле не очень большая заслуга то, что я отказалась от рутины или стала сдержанной, — уступила я, нервно смеясь и запинаясь из-за ее молчания. — Любой в близком контакте с Исидоро Балтасаром забудет, что существуют границы между ночью и днем, между буднями и праздниками. — Я взглянула в ее сторону, довольная своими словами. — Время только протекает и дает путь… — Пораженная странной мыслью, я не смогла закончить предложение. Никто на моей памяти никогда не говорил мне об отказе от рутины или о том, чтобы стать сдержанной.
Оригинал: «Actually, I can’t take much credit for disrupting routines or becoming inaccessible,» I conceded, laughing nervously and faltering on through her silence: «Anyone in close contact with Isidore Baltazar will forget that there are boundaries between night and day, between weekdays and holidays.» I glanced at her sideways, pleased with my words. «Time just flows by and gives way to some…» but I couldn’t finish the sentence: I had been hit by a strange thought. Nobody, in my memory, had ever told me about disrupting routines or becoming inaccessible.
— На самом деле не очень большая моя заслуга в отказе от рутины или становлении недоступной, — уступила я, нервно смеясь и запинаясь из-за ее молчания. — Любой в близком контакте с Исидоро Балтасаром забудет, что существуют границы между ночью и днем, между буднями и праздниками. — Я взглянула в ее сторону, довольная своими словами. — Время только протекает и дает путь… — Пораженная странной мыслью, я не смогла закончить предложение. Никто на моей памяти никогда не говорил мне об отказе от рутины или о том, чтобы стать недоступной.
Маги окружают свой мир своей исключительной безупречностью
Оригинал: «Sorcerers are bound to their world solely through their impeccability.»
Маги связаны с их миром исключительно через свою безупречность.
Теперь я уже знала, что нахожусь в сновидении, и понимала с полной ясностью, что я только что ощутила то, что Эсперанса описывала как «мои ощущения выходят из меня». Все мое существо расплылось, или, еще лучше, — оно взорвалось.
Оригинал: I knew then that I was dreaming, and I understood with complete clarity that I had just felt what Esperanza had described as ‘my feeling being thrown back at me.’ And then my whole being melted, or better yet, it exploded.
Теперь я уже знала, что нахожусь в сновидении, и понимала с полной ясностью, что я только что ощутила то, что Эсперанса описывала как «мои ощущения отбрасываются мне назад». И затем все мое существо растаяло, или, еще лучше, — оно взорвалось.
По темпераменту они тоже были похожи, только Нелида казалась более мягкой, менее воинственной. И еще, в Нелиде был особый покой и тихая сила, которые очень успокаивали.
Оригинал: Temperamentally, they were alike, too, except that Nelida came across as more subdued, less forceful. She seemed to lack Florinda’s wisdom and energetic force. And yet there was a patient, silent strength to Nelida that was very reassuring.
По темпераменту они тоже были похожи, только Нелида была более мягкой, менее воинственной. Ей казалось недоставало мудрости Флоринды и ее энергетической силы. И еще, в Нелиде была терпеливая и тихая сила, которая очень успокаивала.
Я никогда не страдала сонливостью, но с той ночи, когда Флоринда появилась в студии Исидоро Балтасара, мне все время хотелось только спать, чтобы сновидеть, Я просто умирала каждый раз, когда ложилась, спала непомерно долго и даже прибавила в весе, что, к сожалению, не пошло мне на пользу. Но у меня все еще не было магических сновидений.
Оригинал: I have never been a good sleeper, but from that night on-since Florinda’s appearance at Isidore Baltazar’s studio-I went to sleep at all hours just to dream. I simply passed out every time I lay down, and slept for inordinately long stretches of time. I even put on weight, which unfortunately didn’t go to the right places. Yet I never dreamt with the sorcerers.
Я никогда не спала хорошо, но с той ночи, когда Флоринда появилась в студии Исидоро Балтасара, я стала все время спать при любой возможности чтобы сновидеть. Я просто умирала каждый раз, когда ложилась, спала непомерно долго и даже прибавила в весе, что, к сожалению, не пошло мне на пользу. Но у меня все еще не было сновидений с магами.
— Есть одна штука, которая может помочь тебе. Не принуждай себя к сновидениям, как ты обычно это делаешь. Позволь им самим прийти к тебе.
Оригинал: «There is one thing that might help you. Don’t approach dreaming in your usual compulsive manner. Let it come to you.»
— Есть одна штука, которая может помочь тебе. Не подходи к сновидениям в своей обычной насильственной манере. Позволь им самим прийти к тебе.
Я знала, что избавилась от них, потому что сквозь шуршание и плеск волн услышала голос Флоринды: — Ты должна бороться в одиночку.
Оригинал: I knew that I was rid of them because I heard from the whispering, lapping waves Florinda’s words, «It’s a solitary fight.
Я знала, что избавилась от них, потому что сквозь шуршание и плеск волн услышала голос Флоринды: — Эта борьба в одиночку».
— Но я все время голодна, этого слишком мало. Если верить смотрителю, это естественно для пищи силы — никто никогда не получает ее достаточно.
Оригинал: «But I’m still hungry. The portions are too little.» According to the caretaker, this was the natural condition of power food: One could never get enough of it.
— Но я все еще голодна, порции слишком маленькие. Если верить смотрителю, это было естественно для пищи силы — никто никогда не может ей достаточно наесться.
— С тех пор, как ты покинула планету сновидящих, — пояснил он, — твои сновидения превратились в кошмары, и перемещения между сновидениями и реальностью стали нестабильны и опасны для тебя и других сновидящих. Впрочем, Флоринда взялась сама защищать и прикрывать тебя.
Оригинал: «Since you are not in the planet of the dreamers,» he clarified, «your dreams are nightmares, and your transitions between dreams and reality are very unstable and dangerous to you and to the other dreamers. So Florinda has taken it upon herself to buffer and protect you.»
— Так как ты не находишься на планете сновидящих, — пояснил он, — твои сновидения являются кошмарами и твои перемещения между сновидениями и реальностью очень нестабильны и опасны для тебя и других сновидящих. Впрочем, Флоринда взялась сама защищать и прикрывать тебя.
— Он увидел их в сновидениях и захватил, — ответил смотритель. — Некоторые из них — только копии, которые он снял с тех, что не смог забрать с собой. Остальные — настоящие, привезены отовсюду этим великим нагвалем.
Оригинал: «He saw them in his dreaming and captured them,» the caretaker confided. «Some of them are copies, done by him, of inventions he couldn’t cart away. «Others are the real thing; inventions transported by that great nagual all the way to here.»
— Он увидел их в сновидениях и захватил, — ответил смотритель. — Некоторые из них — только копии, которые он снял с тех, что не смог забрать с собой. Остальные — настоящие, перенесенные оттуда сюда этим великим нагвалем.
— Если ты будешь держать себя в руках, то поймешь, что маги ничего не делают только для собственного развлечения, чтобы произвести на кого-то впечатление или просто дать выход своей магической силе, — сказал он с подчеркнутым спокойствием. — Все их поступки имеют свою цель и причину.
Оригинал: «If you hold your temper, you’ll understand that nothing these sorcerers do is just to entertain themselves, or to impress someone; or to give way to their compulsiveness,» he said with great equanimity. «Everything they do or say has a reason-a purpose.»
— Если ты будешь держать себя в руках, то поймешь, что маги ничего не делают чтобы просто развлечь себя или произвести на кого-то впечатление или просто дать выход своей насильственности, — сказал он с подчеркнутым спокойствием. — Все их слова и действия имеют свою цель и причину.
Примерно то же самое говорили женщины-маги, но делали они это в более гармоничной форме. Поскольку обычно, объясняли они, сознание женщин подвергается манипуляциям, их легко склонить к соглашению, являющемуся лишь бессмысленной реакцией на давление. Но если действительно удается убедить женщин в необходимости изменения их выбора в жизни, то битва уже наполовину выиграна. И даже если они не соглашаются, их осознание является намного более надежным, чем у мужчин.
Оригинал: The women sorcerers had said more or less the same but in a more harmonious way. They explained that since women are used to being manipulated, they agreed easily. But a woman’s agreements are simply empty adaptations to pressure. But if it is possible to convince that women of the need to change her ways, then half the battle is won. Even if they don’t intellectually agree, their emotional realization is infinitely more durable than that of men.
Примерно то же самое говорили женщины-маги, но делали они это в более гармоничной форме. Поскольку обычно, объясняли они, женщины подвергаются манипуляциям, они легко соглашаются. Но эти соглашения являются просто пустой адаптацией к давлению. Но если действительно удается убедить женщин в необходимости изменения их жизненных путей, то битва уже наполовину выиграна. И даже если они не соглашаются интеллектуально, их эмоциональное осознание является намного более надежным, чем у мужчин.
— Скрытые цели неприемлемы в нашем магическом мире. Если хочешь стать аспирантом, значит должна вести себя как воин, а не как женщина, которую научили всем угождать. Даже когда тебе смертельно плохо, ты все равно стараешься угодить. А когда ты пишешь, тебя ведь этому не учили, значит, ты можешь принять настроение воина.
Оригинал: «Ulterior motives are not acceptable in this magical world of ours. «If you want be a graduate student, then you have to behave like a warrior, not like a woman who has been trained to please. «You know, even when you are beastially nasty, you strive to please. «But from now, whenever you write, since you were not trained to do writing, you can certainly adopt a new mood: the warriors’ mood.»
— Скрытые мотивы неприемлемы в нашем магическом мире. Если хочешь стать аспирантом, значит должна вести себя как воин, а не как женщина, которую научили всем угождать. Даже когда ты ведешь себя чертовски непристойно, ты все равно стараешься угодить. Но теперь когда ты стала писать и так как тебя этому не учили ты можешь принять новое настроение — настроение воина.
— Ты имеешь в виду, что я и сейчас сновижу-наяву? — спросила я, зная ее ответ заранее. — Если так, то что же я такое сделала, чтобы войти в это состояние? — Любое самое простое воображаемое действие. Ты не позволила себе быть самой собой. Эго тот самый ключ, который открывает двери. Мы тебе много и по-разному говорили, что магия — это вовсе не то, что ты о ней думаешь. Сказать, что не позволять своему «я» быть обычным «я» является самым сложным секретом в магии, — это может звучать как идиотизм, однако это так. Эго ключ к силе и поэтому — самое трудное из того, что делает маг.
Оригинал: «Are you implying that I might be dreaming-awake now?» I asked, knowing the answer before she responded. «If I am, what did I do to reach this state? What steps did I take?» «The simplest step imaginable,» Florinda said. «You didn’t let yourself be your usual self. That is the key that opens doors. «We have told you many times and in many ways that sorcery is not at all what you think it is. «To say that to stop yourself from being your usual self is sorcery’s most complex secret sounds like idiocy, but it is’t. It is the key to power, therefore the most difficult thing a sorcerer does.
— Ты имеешь в виду, что я и сейчас сновижу-наяву? — спросила я, зная ее ответ заранее. — Если так, то что же я такое сделала, чтобы войти в это состояние? Какие шаги? — Самый простой воображаемый шаг. Ты не позволила себе быть обычной самой собой. Это тот самый ключ, который открывает двери. Мы тебе много и по-разному говорили, что магия — это вовсе не то, что ты о ней думаешь. Сказать, что не позволить себе быть обычным собой является самым сложным секретом в магии, — звучит как идиотизм, однако это так. Это ключ к силе и поэтому — самое трудное из того, что делает маг.
— Мужчины близки к конкретному, — продолжала она. — и нацелены на абстрактное. Женщины же близки к абстрактному, но все же не отказывают себе и в конкретном.
Оригинал: «Men are close to the concrete,» she proceeded, «and aim at the abstract. «Women are close to the abstract, and yet try to indulge themselves with the concrete.»
— Мужчины близки к конкретному, — продолжала она. — и нацелены на абстрактное. Женщины же близки к абстрактному, но все же пытаются потакать себе в конкретном.
Другие более умны и охотно признают, что женщины могут быть такими же способными, как и мужчины, если бы не тот факт, что женщины не интересуются мыслительными процессами. А если интересуются, то им не следует делать этого. Потому что женщине больше идет, чтобы она следовала своей природе: была бы образованной, но зависела от мужчины.
Оригинал: Others are more subtle in that they are willing to admit that women might be as capable as men were it not for the fact that women are not interested in rational pursuits. «And if women are interested in rational pursuits they shouldn’t be because it is more becoming for a woman to be true to her nature: a nurturing, dependent companion of the male.»
Другие более утонченны в том что они хотят признать, что женщины могут быть такими же способными, как и мужчины, если бы не тот факт, что женщины не интересуются рациональными изысканиями. А если интересуются, то им не следует делать этого. Потому что женщине больше подобает, чтобы она следовала своей природе: была бы заботливым компаньоном мужчины, зависящим от него.
— Ты будешь использовать кольцо, чтобы нацеливать себя на намерение, — сказала она.
Оригинал: «You will use the ring to align yourself with intent,» she said.
— Ты будешь использовать кольцо, чтобы выравниваться и сливаться с намерением, — сказала она.
Она помолчала немного и предположила, что у меня больше энергии, чем раньше. — Эта энергия из твоих хранилищ и данная тебе в долг каждым из нас.
Оригинал: She was silent for a moment then conceded that I had more energy than before. «Energy that comes from your savings and from the loan all of us made you.»
Она помолчала немного и признала, что у меня было больше энергии, чем раньше. — Эта энергия из того что ты сохранила и из того что мы все дали тебе в долг.
Доверительно делясь своим опытом, она говорила, что серьезной трудностью в сновидениях магов является то, что женщинам нужно иметь мужество начинать все сначала. Большинство женщин — Флоринда и себя причисляла к ним — предпочитают свои безопасные кандалы давлению нового.
Оригинал: She confided that a serious consideration about sorcerers’ dreams, stemming from her own shortcomings, was the difficulty of imbuing women with the courage to break new ground. Most women-and she said she was one of them-prefer their safe shackles to the terror of the new.
Доверительно делясь своим опытом, она сказала, что серьезным выводом о сновидениях магов исходя из ее собственных недостатков является трудность наделения женщин смелостью чтобы начинать что-либо новое. Большинство женщин — Флоринда и себя причисляла к ним — предпочитают свои безопасные кандалы страху нового.
Объясни. Я больше не могу выносить это мученье. Я разбита. — Да, ты, конечно, разбита, — признала она небрежно — Но только потому, что ты не позволяешь себе идти старым путем.
Оригинал: «Explain things to me. The torment I experience is more than I can bear. I am split.» «You are,» she admitted casually. «You certainly are split.» She looked at me, her eyes brimming with kindness. «But that’s only because you don’t let go of your old ways.
Объясни. Мука которую я испытываю больше чем я могу вынести. Я разбита. — Да, ты разбита, — признала она небрежно — Ты определенно разбита. Она посмотрела на меня глазами наполненными добротой. — Но это только потому, что ты не позволяешь своим старым путям уйти.
— Во втором внимании, — продолжала она, — или, как я предпочитаю называть его, — в сновидении-наяву — нужно верить, что сновидение — это такая же реальность, как повседневный мир. Другими словами, нужно признавать это безоговорочно. Для магов устремления в этом мире или в другом управляются безупречными законами, а за этими безупречными законами лежит молчаливое признание. И молчаливое признание не является принятием. Молчаливое признание включает в себя некий активный элемент: оно включает в себя действие.
Оригинал: «In the second attention,» she continued, «or as I prefer to call it, when dreaming-awake, one has to believe that the dream is as real as the everyday world. «In other words, one has to acquiesce. «For sorcerers, all worldly or otherworldly pursuits are ruled by irreproachable acts, and in back of all irreproachable acts lies acquiescence. «And acquiescence is not acceptance. Acquiescence involves a dynamic element: It involves action.»
— Во втором внимании, — продолжала она, — или, как я предпочитаю называть его, — в сновидении-наяву — нужно верить, что сновидение так же реально как повседневный мир. Другими словами, нужно уступить и согласиться. Для магов устремления в этом мире или в другом управляются безупречными действиями, а за этими безупречными действиями лежит молчаливое согласие, уступка. И молчаливое согласие не является принятием. Молчаливое согласие и уступка включает динамический элемент: оно включает в себя действие.
Всегда помни, что ты обладаешь силой воздействия, даже в состоянии повышенного осознания, а твое мышление несовершенно.
Оригинал: «Always remember that you’re compulsive, even in heightened awareness, and your thinking is not thorough.»
Всегда помни, что ты навязчива, даже в состоянии повышенного осознания и твое мышление не глубокое.
— Соберись, девочка, — строго сказала Эсперанса. — Худшее еще не пришло. Но мы больше не можем оберегать тебя. Сейчас ты близка к помешательству, но маги не могут остановить это давление. Сегодня ты сама приняла вызов и либо будешь жить, либо умрешь. В данном случае я говорю не метафорически.
Оригинал: «Brace yourself, girl,» Esperanza said harshly. «The worst is yet to come. «But we can’t spare you. To stop the pressure now, because you’re about to go bonkers, is unthinkable to sorcerers. «It’s your challenge to be tested today. You either live or you die; and I don’t mean this metaphorically.»
— Соберись, девочка, — строго сказала Эсперанса. — Худшее еще не пришло. Но мы больше не можем оберегать тебя. Остановить давление сейчас потому что ты можешь сойти с ума — это невообразимо для магов. Это твой вызов быть испытанной сегодня и ты либо будешь жить, либо умрешь. В данном случае я говорю не метафорически.
Я сама в сновидении. То же и с новым нагвалем. Сновидящие, такие как мы, непостоянны, и именно эта непостоянность позволяет нам существовать. С нами ничего не происходит, кроме сновидений.
Оригинал: «I am a dream myself; and so is the new nagual. «Dreams like us are impermanent, for it is our impermanence that allows us to exist. «Nothing holds us, except the dream.»
Я сама сон, а также и новый нагваль. Сны как мы, непостоянны, поскольку именнj эта непостоянность позволяет нам существовать. Ничего не удерживает нас, кроме сновидения.
— Мы слишком скромны и умны. Кроме того, мы были рабами всю нашу жизнь; мы знаем, как точно манипулировать окружающим миром, когда не хотим нарушить что-нибудь из того, что мы с таким трудом приобрели: нашу независимость. — Ты считаешь, что у мужчин по-другому? — Нет, так же, но они более открыты. Женщина сражается тайком. Ее любимый метод борьбы — маневр раба: казаться безумной. Она слушает, не уделяя внимания, она смотрит, не видя.
Оригинал: «We women are extremely coy and clever: After all, we’ve been slaves all our lives. «We women know how to precisely manipulate things when we don’t want anything to upset what we have worked so hard to obtain: our status quo.» «Do you mean that men don’t?» «They certainly do, but they are more overt. Women fight underhandedly. «Their preferred fighting technique is the slave’s maneuver: to turn the mind off. «They hear without paying attention. They look without seeing.»
— Мы женщины чрезвычайно застенчивы и умны. Кроме того, мы были рабами всю нашу жизнь; мы знаем как точно манипулировать вещами, когда не хотим чтобы что-либо нарушило то, ради чего мы работали так тяжело чтобы приобрести: наш статус-кво. — Ты считаешь, что у мужчин по-другому? — Нет, так же, но они более открыты. Женщина сражается тайком. Их любимый метод борьбы — маневр раба: выключать мозги. Они слушают, не уделяя внимания, они смотрят, не видя.
Потом она призналась, что с момента, когда они впервые встретили меня, они дали мне прозвище Фосфорите, маленький огонек. — Ты сгораешь слишком быстро и бесполезно. — Она жестом попросила меня сохранять покой и добавила, что я совсем не знала тогда, как сфокусировать свою энергию. — Основным следствием этого было то, что ты постоянно поддерживала образ себя. — Она снова знаком попросила меня помолчать и сказала, что то, о чем мы думаем как об индивидуальности, на самом деле только идея. Она заявила, что весь объем нашей энергии расходуется в зависимости от этой идеи. Эсперанса слегка подняла брови и на ее лице появилось выражение некоторой торжественности. — Достичь состояния отрешенности, когда личность — только идея, которую можно изменить по желанию, это действительно магическое действие, самое трудное из всех, — сказала она. — Когда идея личности отступает, у магов появляется энергия, чтобы нацелиться на намерение и стать большим, чем то, что мы считаем нормальным человеком.
Оригинал: Esperanza went on to say that from the moment they first met me, they had nicknamed Fosforito, little match. «You burn too fast and uselessly.» She gestured for me to remain quiet and added that I didn’t know how to focus my energy. «Your energy is deployed to protect and uphold the idea of yourself.» Again she motioned me to be silent, said that what we think is our personal self is, in actuality, only an idea: She claimed that the bulk of our energy is consumed in defending that idea. Esperanza’s eyebrows lifted a little, an elated grin spreading across her face. Esperanza explained, «To reach a point of detachment, where the self is just an idea that can be changed at will, is a true act of sorcery; and the most difficult of all. «When the idea of the self retreats, sorcerers have the energy to align themselves with intent and be more than what we believe is normal.
Потом она призналась, что с момента, когда они впервые встретили меня, они дали мне прозвище Фосфорито, маленькая спичка. — Ты сгораешь слишком быстро и бесполезно. — Она жестом попросила меня сохранять молчание и добавила, что я совсем не знала тогда, как сфокусировать свою энергию. — Твоя энергия развернута чтобы защищать и поддерживать образ себя. — Она снова знаком попросила меня помолчать и сказала, что то, о чем мы думаем как об индивидуальности, на самом деле только идея. Она заявила, что весь объем нашей энергии расходуется на защиту этой идеи. Эсперанса слегка подняла брови и на ее лице появилась ликующая улыбка. — Достичь состояния отрешенности, когда личность — только идея, которую можно изменить по желанию, это подлинное магическое действие, самое трудное из всех, — сказала она. — Когда идея личности отступает, у магов появляется энергия, чтобы слиться с намерением и стать большим, чем то, что мы считаем нормальным.
Что действительно важно, — это тонкий акт фокусирования внимания на нем по желанию перед сном и во время дальнейшего сновидения. — Она предупредила меня, что хотя все звучит достаточно просто, это на самом деле труднопреодолимая задача, выполнение которой может отнять годы. — Вот что обычно случается: что-то побуждает спящего на мгновение сфокусировать свое внимание на постороннем объекте, — сказала она.
Оригинал: «What’s important is the deliberate act of focusing on it, at will, prior to the dream and while continuing the dream.» She warned me that although it sounded simple enough, it was a formidable task that might take me years to accomplish. «What normally happens is that one awakens the instant one focuses one’s attention on the outside object,» she said.
Что действительно важно, — это преднамеренный волевой акт фокусирования внимания на нем перед сном и во время дальнейшего сновидения. — Она предупредила меня, что хотя все звучит достаточно просто, это на самом деле труднопреодолимая задача, выполнение которой может отнять годы. — Что обычно случается это то, что человек просыпается, в то мгновение когда фокусирует свое внимание на внешнем объекте, — сказала она.
Рассматривая мои часы у себя на руке, она сказала, что что-то во мне изменилось значительно больше, чем она предвидела. — У мира магов есть естественный барьер, который охраняет неокрепшие души»
Оригинал: Studying my watch, which was on her wrist, she said that something in me had shifted more than she had anticipated. «The sorcerers’ world has a natural barrier that dissuades timid souls»
Рассматривая мои часы у себя на руке, она сказала, что что-то во мне сдвинулось больше, чем она ожидала. — У мира магов есть естественный барьер, который отпугивает боязливые души»
Ты отличная сновидящая. Но все равно ты будешь видеть монстров всю свою жизнь. Сейчас самое время достичь такого уровня энергии, чтобы сновидеть, как это делают маги, и видеть безличную энергию.
Оригинал: «You’re a good dreamer. After all, you’ve been dreaming with monsters all your life. Now it’s time you acquired the energy to dream like sorcerers do, to dream about impersonal energy.»
Ты хорошая сновидящая. Ты видела монстров во снах всю свою жизнь. Сейчас время когда ты собрала энергию, чтобы сновидеть так, как это делают маги, сновидеть о безличной энергии.
Рассердился на тебя, как будто у меня есть на это время. Позор! Нагваль Хуан Матус предупреждал, что мы связаны до конца.
Оригинал: «I am getting angry at you, as if I had time for that. What a shame! The nagual Juan Matus warned me that we are crap to the very end.»
Сержусь на тебя, как будто у меня есть на это время. Позор! Нагваль Хуан Матус предупреждал меня, что мы дерьмо до самого конца.
Мы входим в магический мир полностью, и в счет идут только наши действия, наши чувства, наша безупречность. — Она кивала, как бы подчеркивая слова. — У меня больше нет чувств. Но как бы ни сложились обстоятельства, я пойду за нагвалем Хулианом. Все, что со мной осталось — это мое желание, мое чувство долга, моя цель.
Оригинал: «We move in the world of sorcerers all by ourselves, accounting only for our acts, our feelings, and our impeccability.» She nodded, as if to underline her words: «I’ve no longer any feelings. Whatever I had went away with the nagual Julian. «All I have left is my sense of will, of duty, and of purpose.
Мы входим в магический мир полностью, неся ответственность только за наши действия, наши чувства, нашу безупречность. — Она кивала, как бы подчеркивая слова. — У меня больше нет чувств. Все что у меня было ушло с нагвалем Хулианом. Все, что со мной осталось — это мое желание, мое чувство долга, моя цель.
— Если ты не сможешь достичь Исидоро Балтасара, тогда я и другие маги, учившие тебя, ошиблись, выбрав тебя. Мы бы ошиблись, вызвав тебя. Но это окончательная потеря не для нас, это полный крах для тебя.
Оригинал: «If you can’t catch up with Isidore Baltazar, then I and the rest of the sorcerers who taught you would have failed to impress you. «We would have failed to challenge you. «It’s not a final loss for us, but it certainly will be a final loss for you.»
— Если ты не сможешь достичь Исидоро Балтасара, тогда я и другие маги, учившие тебя, ошиблись пытаясь убедить тебя. Тогда мы ошиблись бросив тебе вызов. Но это не окончательная потеря для нас, это окончательная потеря для тебя.
Флоринда, как и все остальные женщины в мире магов, нуждались в легком выражении своих материнских чувств.
Оригинал: Florinda, like all the other women in the sorcerers’ world, lacked the facility to express maternal feelings.
Флоринде, как и всем остальным женщинам в мире магов, недоставало способности выражения материнских чувств.
Зато красивая молодая женщина, с другой стороны, привлекает всеобщее внимание. Поэтому женщинам-магам нужно преодолевать свою привлекательность.
Оригинал: «Now, a beautiful young woman, on the other hand, attracts everybody’s attention. «That’s why women sorcerers should always be disguised if they are handsome.
Зато красивая молодая женщина, с другой стороны, привлекает всеобщее внимание. Поэтому женщины-маги должны маскироваться если они привлекательны.
Флоринда сказала мне однажды, что этот дом — центр их приключений. Именно здесь старый нагваль и его маги сплетают свою магическую паутину. Как и паучья паутина, невидимая и упругая, она, как установлено магами, переносит их в неизвестное, во тьму и свет. Флоринда говорила также, что этот дом — символ. Маги ее группы не обязательно должны быть в доме или поблизости от него, когда они погружаются в неизвестное через сновидение. Куда бы они не отправились, они сохраняют ощущение, настроение этого дома в сердцах. И эти чувства и настроения, чем бы они ни являлись для каждого из них, дают им силу смотреть на повседневный мир с удовольствием и наслаждением.
Оригинал: Florinda had once told me that that house was the center of their adventure. It was there, she said, where the old nagual and his sorcerers wove their magic web. Like a spider’s web, invisible and resilient, it held them when they plunged into the unknown, into the darkness and the light, as sorcerers do routinely. She had also said that the house was a symbol. The sorcerers of her group didn’t have to be in the house or even in its vicinity when they plunged into the unknown through dreaming. Everywhere they went, they carried the feeling; the mood of the house in their hearts. And that feeling and mood, whatever they were for each of them, gave them the strength to face the everyday world with wonder and delight.
Флоринда сказала мне однажды, что этот дом — центр их приключения. Именно здесь старый нагваль и его маги сплетают свою магическую паутину. Как и паучья паутина, невидимая и упругая, она удерживала их когда они погружались в неизвестное, во тьму и свет, как маги обычно делают. Флоринда говорила также, что этот дом — символ. Маги ее группы не обязательно должны быть в доме или поблизости от него, когда они погружаются в неизвестное через сновидение. Куда бы они не отправились, они сохраняют ощущение, настроение этого дома в сердцах. И эти чувства и настроения, чем бы они ни являлись для каждого из них, дают им силу смотреть на повседневный мир с удивлением и восхищением.
Мифы — это сны выдающихся сновидящих, — сказала она. — Тебе понадобится очень много мужества и концентрации, чтобы понять все это. И кроме того тебе понадобится масса воображения. Ты живешь в мифе, мифе, который был создан вокруг тебя, чтобы сохранить тебя невредимой. Она говорила полным почтения тоном. — Ты не сможешь воспринимать этот миф, если тебе недостанет безупречности. Если так случится, миф просто покинет тебя.
Оригинал: «Myths are dreams of extraordinary dreamers,» she said: «You need a great deal of courage and concentration in order to maintain them. «And above all, you need a great deal of imagination. «You are living a myth, a myth that has been handed down to you for safekeeping.» She spoke in a tone that was almost reverent. «You cannot be the recipient of this myth unless you are irreproachable. «If you are not, the myth will simply move away from you.»
Мифы — это сны выдающихся сновидящих, — сказала она. — Тебе понадобится очень много мужества и концентрации чтобы поддерживать их. И кроме того тебе понадобится масса воображения. Ты живешь в мифе, мифе, который был передан тебе для сохранения. Она сказала тоном почти полным почтения. — Ты не можешь воспринять этот миф, если ты небезупречна. Если ты не будешь безупречной, миф просто покинет тебя.
Нагвали способны видеть себя в зеркале тумана, которое отражает только неизвестное. В этом зеркале больше не отражается наша нормальная человеческая природа, выражающаяся в повторяемости, — перед глазами простирается бесконечность.
Оригинал: «Naguals are able to see themselves in the mirror of fog which reflects only the unknown.»It is a mirror that no longer reflects our normal humanity expressed in repetition; but reveals the face of infinity.
Нагвали способны видеть себя в зеркале тумана, которое отражает только неизвестное. Это зеркало которое больше не отражает нашу нормальную человеческую природу, выражающаяся в повторяемости, — оно открывает лицо бесконечности.
Для мага противоядием к индульгированию является действие. И он не только так думает, но и делает это.
Оригинал: «For sorcerers, the antidote of indulging is dying. And they don’t just think about it, they do it.»
Для магов противоядием к индульгированию является умирание. И они не просто об этом думают, они делают это.
Флоринда говорила мне, что свобода — это полное отсутствие забот о чем бы то ни было, отсутствие стремлений, даже когда заключенный в нас объем энергии освобожден.
Оригинал: Florinda had told me that freedom is a total absence of concern about oneself; a lack of concern achieved when the imprisoned bulk of energy within ourselves is untied.
Флоринда говорила мне, что свобода — это полное отсутствие забот о себе, отсутствие забот которое достигается когда заключенный в нас объем энергии освобождается.
— Цена свободы очень высока. Свобода может быть достигнута лишь сновидением без надежды, желанием отказаться от всего, даже от сновидения. — Для некоторых из нас сновидение без надежды, борьба без видимой цели — это единственный путь быть подхваченными птицей свободы.
Оригинал: «The price of freedom is very high. «Freedom can only be attained by dreaming without hope; by being willing to lose all, even the dream. «For some of us, to dream without hope; to struggle with no goal in mind, is the only way to keep up with the bird of freedom.»
— Цена свободы очень высока. Свобода может быть достигнута лишь сновидением без надежды, желанием потерять все, даже сновидение. — Для некоторых из нас сновидение без надежды, борьба без цели в уме — это единственный путь чтобы не отстать от птицы свободы.
В 2010 году один из учеников Карлоса Кастанеды и участник его «воскресной группы» под псевдонимом Феликс Вольф издал книгу «Искусство навигации: Путешествия с Карлосом Кастанедой и за пределы», в которой рассказал о вое опыте взаимодействия с нагвалем Карлосом Кастанедой и другими учениками Дона Хуана. Книга так и не была издана на русском.
Представляем вашему вниманию несколько глав из книги.
Обзор первого бумажного издания книги Карлоса Кастанеды «Учение Дона Хуана» на украинском языке, рецензия от писателя Михаила Д.
Держу в руках первое издание 2018 года «Учения дона Хуана» на украинском языке. Небольшое молодое издательство Terra Incognita совершило подвиг и к 50-ти летию публикации мирового бестселлера вышедшего в 1968 году, издало великолепный экземпляр «Вчення дона Хуана» на украинском языке. Впервые. Такое событие не хочется обходить стороной, поэтому вашему вниманию небольшая рецензия.
Книга сделана качественно, ответственно и с любовью. Отличный переплет, твердая обложка и приятная на ощупь бумага. Никаких возражений «против», чтобы закутаться в плед с чашкой чего-то вкусненького и предаться чтению, вновь погружаясь в атмосферу величайшей духовной эпопеи 20-го столетия. Возможно, кому-то покажется немного чудным или простетским оформление, но это скорее из-за того, что мы избалованы прекрасным дизайном книг издательства «София» (чего не скажешь об их переводе).
Почему это событие, и подарок всем поклонникам Карлоса Кастанеды?
Первое: перевод сделан с оригинала на английском. Мы имеем на руках новый профессиональный перевод. Да, все мы помним, сколько ожиданий и жалоб в его отношении кормило молчание издательства «Софии». Воз и ныне там. Увы, переиздавать перевод никто, судя по всему, не желает. Жаль. На этом фоне новое издание смотрится в куда более выгодном свете.
Второе: книге вернули целостность. Не все знают, что изначально «Учение дона Хуана: путь постижения индейцев Яки» состояло из двух частей. Первая, ту, что мы все хорошо знаем, и вторая – «Структурный анализ», где Кастанеда подводит содержание ключевых моментов учения из книги под академический дискурс. Интересна вторая часть и тем, что мы узнаем о существовании понятий и терминов, которые войдут в более поздние книги (что говорит о том, что материал для книг был куда более целостным, чем кажется критикам). К примеру, вы узнаете о том, какую роль играло «непреклонное намерение» в систематике, заложенной в начальные этапы обучения автора.
Третье: вы можете взглянуть на книгу под новым углом. Иной язык обладает иным «синтаксисом», что выводит нас на новые грани понимания вещей, которые стали привычными для полюбившихся книг в переводе на русском. Конечно, в этом случае вам желательно владеть украинским языком, так как продукт ориентирован преимущественно на украинского читателя.
Согласитесь, всегда приятно, когда нечто подобное происходит в «наших кругах». Являетесь вы поклонником, последователем или коллекционером – событие не должно обойти вас стороной, пускай и в виде ссылки или лайка. Вместе – мы делаем общее дело, и, черт возьми, вдохновляет, что далеко не всех поглотила рутина и люди еще способны на яркие и дерзкие поступки. А как иначе назвать издание «Учения дона Хуана» в новом формате в не столь радужные для книжного дела времена?
