15, 22, 29 мая, 5 июня, онлайн, по вечерам в 20-00 мск.
Классы по изучению наследия Карлоса Кастанеды и Шаманов Древней Мексики
Путь человека Знания включает в себя множество граней, среди других — путь мудреца, путь воина, путь монаха, путь искателя и следопыта и других. Одна из граней этого пути — поддержка и исцеление, которые воин может давать близким или дальним. Целительство было призванием некоторых из видящих, например, нагваля Элиаса. Но мы поговорим и поиисследуем более абстрактные грани пути целительства.
Вместо подробного анонса я предлагаю прочитать отрывок из книги Карлоса Кастанеды:
Дон Хуан сказал, что история фактически началась на много лет раньше, когда его бенефактор (Нагваль Хулиан) еще был привлекательным юношей из хорошей семьи в Мехико. Он был богат, образован, обворожителен и был харизматически сильной личностью. Женщины влюблялись в него с первого взгляда. Но уже тогда он был недисциплинированным, индульгирующим, ленивым во всем, что не приносило ему немедленного удовлетворения.
Дон Хуан сказал, что с таким характером и воспитанием, – а он был единственным сыном богатой вдовы, которая вместе со своими четырьмя сестрами души в нем не чаяла, – он и не мог быть иным. Он мог позволить себе любую непристойность, какая только приходила ему в голову. Даже среди своих не менее распущенных приятелей он выглядел моральным уродом, живущим лишь для того, чтобы творить всякие мерзости.
В конце концов все эти излишества ослабили его физически, и он смертельно заболел туберкулезом – бичом того времени. Но эта болезнь не только не обуздала его, но еще больше усилила его похотливость. И поскольку самоконтроля у него не было ни на йоту, он ударился в полнейший разврат, из-за чего здоровье его ухудшалось до тех пор, пока не осталось никакой надежды.
Выражение “беда одна не приходит” в то время было весьма справедливо в отношении бенефактора дона Хуана. Здоровье его было подорвано, а его мать, которая была его единственной опорой и хоть как-то его сдерживала, умерла. Она оставила ему значительное наследство, благодаря которому он мог бы прожить безбедно всю свою жизнь, но, не имея никакой внутренней дисциплины, он спустил его за несколько месяцев до последнего цента. Не имея ни профессии, ни какого-либо занятия, ему оставалось только попрошайничать, чтобы как-то прожить.
Вскоре из-за отсутствия денег у него не осталось друзей, и даже женщины, любившие его когда-то, отвернулись от него.
Впервые в жизни он столкнулся с суровой реальностью. Принимая во внимание состояние его здоровья, это должно было стать его концом. Но он не пал духом. Он решил зарабатывать себе на жизнь.
Однако его привычки не изменились, что и вынудило его искать работу в единственном месте, где ему было хорошо – в театре. Это было обусловлено тем, что он был прирожденным актером и к тому же большую часть своей сознательной жизни провел в обществе актрис. Он присоединился к театральной труппе в провинции, подальше от привычного круга своих друзей и знакомых, и стал очень неплохим актером – чахоточным героем религиозных и поучительных пьес.
Дон Хуан отметил странную иронию, всегда сопутствовавшую судьбе его бенефактора. В жизни он был последним негодяем, умиравшим в результате своих беспутных похождений, а на сцене играл роли святых и мистиков. Он даже играл Иисуса в пасхальной пьесе о Страстях Господних. Его здоровья хватило лишь на одно театральное турне по северным штатам, а потом в городе Дуранго произошли два события; его жизнь подошла к концу и в его дверь постучался дух.
И смерть, и толчок духа случились в один и тот же момент – в кустарнике средь бела дня. Смерть настигла его во время соблазнения молодой женщины. Он уже давно был чрезвычайно слаб, а в тот день силы его истощились полностью. Жизнерадостная, сильная и увлеченная до безумия молодая женщина, пообещав любовные утехи, увлекла его в укромное место в миле от города. Там она сильно избила его. В конце концов женщина покорилась, но он был совершенно измотан и кашлял так сильно, что едва мог дышать.
Во время своего последнего взрыва страсти он почувствовал острейшую боль в плече. Его грудь словно рвали на части, и из-за приступа кашля он начал задыхаться. Однако страсть к наслаждениям и гордость заставляли его продолжать, пока смерть не пришла к нему в виде кровоизлияния. Вот тогда-то дух и вступил в свои права в лице пришедшего к нему на помощь индейца. Актер еще раньше заметил, что этот индеец повсюду следует за ними, но поглощенный процедурой обольщения, не придал этому значения.
Он видел девушку как во сне. Она не пришла в ужас и сохранила самообладание. Спокойно и тщательно одевшись, она исчезла с быстротой кролика, преследуемого охотничьими псами.
А еще он видел индейца, бросившегося к нему и попытавшегося его усадить. Он слышал, как тот бормотал что-то идиотское, призывал дух и произносил непонятные слова на непонятном языке. Затем индеец начал действовать очень быстро. Став позади него, он с силой ударил его по спине.
Умирающий вполне резонно заключил, что индеец пытался или удалить сгусток крови, или убить его.
По мере того, как индеец повторял и повторял свои удары по его спине, умирающий все больше убеждался, что индеец был или любовником, или мужем женщины и хотел его убить. Но заметив невероятно сияющие глаза этого индейца он понял, что ошибся. Он понял, что индеец попросту сумасшедший и не имеет никакого отношения к женщине. Из последних сил напрягая свой ум, он сосредоточил внимание на бормотании этого человека. Тот говорил, что сила человека безгранична, что смерть существует лишь потому, что мы намерены умереть с момента нашего рождения, что намерение смерти можно остановить путем изменения позиции точки сборки.
Услышав все это, он понял, что индеец совсем сумасшедший. Ситуация была настолько театральной – умереть от руки безумного индейца, бормочущего что-то несусветное, что он решил оставаться актером в плохой пьесе до конца и пообещал себе умереть не от кровоизлияния и не от ударов, а от смеха. И он смеялся до тех пор, пока не умер.
Дон Хуан заметил, что его бенефактор, конечно, не мог принять индейца всерьез. Никто не принял бы всерьез такую личность, а тем более – будущий ученик, от которого и не ожидается, что он добровольно примет задачу магии.
……………………..
Дон Хуан продолжал свою историю. Он сказал, что Нагваль Элиас остановил смерть молодого актера, переведя его в повышенное осознание, в результате чего после долгих часов борьбы тот снова пришел в сознание. Нагваль Элиас не назвал своего имени, а представился ему как профессиональный исцелитель, ставший случайным свидетелем разыгравшейся трагедии, в которой чуть не погибли двое. Он указал на распростертую на земле молодую женщину, Талию. Молодой человек был удивлен, увидев ее лежащей без сознания возле него, ведь он помнил ее убегающей. Слова старого исцелителя, что, Бог, несомненно, покарал Талию за ее грехи, поразив ее молнией и лишив разума, испугали его, но не на столько, чтобы он не заинтересовался некоторой странностью.
— Но откуда взяться молнии, если даже дождь не идет? – спросил молодой актер едва слышным голосом. Он был явно поражен, когда старый индеец ответил, что Господа не спрашивают о его путях.
И снова я прервал дона Хуана. Мне было любопытно узнать, в действительности ли молодая женщина потеряла рассудок. Он напомнил мне, что Нагваль Элиас нанес сокрушительный удар по ее точке сборки. Она не потеряла рассудка, но в результате удара вошла в состояние повышенного осознания и тут же вышла из него, что создало серьезную угрозу ее здоровью. С огромным трудом Нагваль Элиас помог ей стабилизировать ее точку сборки, и она уже постоянно находилась в состоянии повышенного осознания.
Дон Хуан заметил, что женщины вообще способны проделывать потрясающую вещь: они могут сохранять новое положение точки сборки постоянно. А Талиа была несравненна. Как только ее цепи разорвались, она сразу все поняла и приняла планы Нагваля.
Дон Хуан рассказал, что Нагваль Элиас, который был не только превосходным сновидящим, но и превосходным сталкером, видел, что молодой актер хотя и был испорченным и тщеславным, – но черствым и бездушным он казался лишь на первый взгляд. Нагваль знал, что если он напомнит ему о Боге, грехе и возмездии, религиозное чувство актера разрушит его цинизм. Услышав о наказании Божьем, актер помрачнел. Он начал говорить о раскаянии, но Нагваль прервал его, безжалостно подчеркнув, что когда смерть так близка, чувство вины больше не имеет значения.
Молодой актер слушал очень внимательно, но хотя ему и было ужасно плохо, он не верил, что стоит на пороге смерти. Он думал, что его слабость и обморок вызваны потерей крови.
Как бы читая мысли юноши, Нагваль Элиас объяснил ему, что оптимизм сейчас неуместен, поскольку кровотечение могло бы стать роковым, если бы не его вмешательство как исцелителя.
— Когда я ударил тебя по спине, я поставил пробку на пути покидавшей тебя жизненной силы, – сказал Нагваль скептически настроенному молодому актеру. – Без этого неизбежный процесс твоего умирания продолжался бы. Если ты мне не веришь, я докажу тебе это, убрав пробку другим ударом.
Сказав это, Нагваль Элиас ударил молодого актера по правой стороне его грудной клетки. У того мгновенно начались рвота и удушье, изо рта его хлынула кровь, поскольку он безудержно кашлял. Следующий удар по спине остановил болезненную агонию и рвоту. Однако он так испугался, что потерял сознание.
— Я могу задержать на некоторое время твою смерть, – сказал Нагваль, когда актер пришел в сознание. – Как долго я смогу делать это, зависит от того, насколько охотно ты будешь выполнять мои указания.
Нагваль сказал, что первым его требованием к молодому актеру было сохранение полной неподвижности и молчания. Если он не хочет, чтобы “пробка” вышла, – добавил Нагваль, – он должен вести себя так, как если бы он полностью потерял способность двигаться и говорить. Одного резкого движения или произнесенного слова достаточно, чтобы снова вызвать умирание.
Молодой актер не привык выполнять чьи-либо требования и тем более следовать советам. Он пришел в ярость. Когда он попытался протестовать, снова вернулась страшная боль и конвульсии.
— Если прекратишь сопротивляться, я исцелю тебя, – сказал Нагваль, – Но если будешь вести себя как жалкий идиот, а ты и есть такой, то ты умрешь.
Актер, гордый молодой человек, оцепенел от оскорбления. Никто и никогда не называл его жалким идиотом. Он хотел было разъяриться, но боль была такой жестокой, что он не смог отреагировать на оскорбление.
— Если ты хочешь, чтобы я облегчил твою боль, ты должен слушаться меня беспрекословно, – сказал Нагваль с ужасающей холодностью, – Ответь мне кивком. Но если тебе вздумается вести себя подобно слабоумному, каким ты и являешься, я немедленно уберу пробку и брошу тебя умирать.
Собрав последние силы, актер кивнул в знак согласия. Нагваль шлепнул его по спине и его боль исчезла. Но вместе со жгучей болью исчезло еще кое-что: спала пелена с его разума. И тогда молодой актер узнал все, ничего при этом не понимая. Нагваль снова представился ему, сказав, что его зовут Элиас, и что он – Нагваль, и актер знал, что все это значит.
Затем Нагваль Элиас обратил его внимание на лежавшую почти без сознания Талию. Он приложил губы к ее левому уху и прошептал слова, заставившие ее беспорядочно двигавшуюся точку сборки остановиться. Он успокоил ее страх, шепотом рассказывая ей истории о магах, которым пришлось испытать то же, что сейчас испытывала она. Когда она совершенно успокоилась, он представился как Нагваль Элиас, маг, а затем попытался проделать с ней наиболее трудную в магии вещь – смещение точки сборки за пределы известного нам мира.
Дон Хуан заметил, что опытные маги способны выходить за пределы известного нам мира, чего не могут делать те, у кого такого опыта нет. Нагваль Элиас всегда утверждал, что обычно он и не пытался совершать такие подвиги, но в тот день его побудило действовать нечто отличное от его воли и его знаний. И прием сработал. Талиа побывала за пределами известного нам мира и вернулась назад невредимой.
Затем у Нагваля Элиаса было еще одно озарение. Он сел между двумя распростертыми на земле молодыми людьми – обнаженный актер был прикрыт лишь курткой Нагваля Элиаса для верховой езды – и проанализировал сложившуюся ситуацию. Он сказал им, что они оба в силу обстоятельств попали в ловушку самого духа. Он, Нагваль, является активной частью этой ловушки, поскольку, встретившись с ними в данных обстоятельствах, он обязан был стать их временным покровителем и использовать свои познания в магии, чтобы помочь им. Его долгом как временного покровителя является предупредить их о том, что они близки к достижению единственного в своем роде порога и что им следует, – как каждому в отдельности, так и вместе, – подойти к этому порогу, войдя в настроение отрешенности, но без безрассудства, настроение осторожности, но без индульгирования. Он не хотел больше ничего говорить, боясь смутить их или повлиять на их выбор. Он чувствовал, что если им предстоит пересечь этот порог, с его стороны потребуется лишь совсем небольшая помощь.
Затем Нагваль оставил их одних в этом уединенном месте и пошел в город, чтобы достать для них лекарственных трав, циновки и одеяла. Он сделал это для того, чтобы они достигли и пересекли этот порог в одиночестве.
В течение долгого времени молодые люди лежали рядом друг с другом, погруженные в свои мысли. Благодаря тому, что их точки сборки были смещены, они могли думать гораздо глубже чем обычно, но это также означало, что они беспокоились, колебались и боялись настолько же сильней.
Поскольку Талиа могла говорить и была немного сильнее, она прервала их молчание и спросила молодого актера, не страшно ли ему. Он утвердительно кивнул. Она испытывала к нему огромное чувство сострадания, поэтому сняла шаль и накинула ему на плечи, а затем взяла его за руку.
Молодой человек не смел сказать, что он чувствует. Слишком велик и стоек был его страх, что боль вернется к нему, если он заговорит. Он хотел извиниться перед ней, сказать, что очень сожалеет о причиненной ей боли и что его близкая смерть не имеет никакого значения, поскольку он определенно знает, что не проживет и дня.
Талиа думала о том же. Она сказала, что очень сожалеет о том, что избила его до полусмерти. Она испытывала теперь умиротворение – чувство, которое было прежде неведомо ей, раздираемой своей огромной энергией. Она сказала ему, что ее смерть тоже очень близка и что она будет рада, если все кончится в этот день.
Молодой актер, услышав свои собственные мысли из уст Талии, задрожал. Прилив энергии заставил его сесть. Он не чувствовал боли и не кашлял. Он жадно вдыхал воздух, почти забыв о том, что было раньше. Он взял девушку за руку и они начали беззвучно разговаривать.
Дон Хуан сказал, что это было мгновение, когда на них низошел дух. Они видели. Они были глубоко верующими католиками, и то, что они видели, было видением небес, где все было живым и озаренным светом. Они видели мир чудесных, видений.
Когда вернулся Нагваль, он нашел их опустошенными, но невредимыми, Талиа была без сознания, а молодой человек не потерял сознания лишь благодаря невероятным усилиям. Он все пытался что-то прошептать Нагвалю на ухо.
— Мы видели Небеса, – прошептал он, и слезы покатились по его щекам.
— Вы видели гораздо больше, – возразил Нагваль Элиас, – вы видели дух.
Дон Хуан сказал, что поскольку обрушивание духа всегда скрыто, Талиа и молодой актер, естественно, не могли удержать свое видение. Они скоро забыли его, как забыл бы и любой другой на их месте. Уникальность их опыта состояла в том, что без всякой подготовки и без осознания происходящего они вместе сновидели и вместе видели дух. Легкость, с которой они достигли этого, была просто невероятной.
— Эти двое были действительно самыми замечательными существами, которых я когда-либо встречал, – добавил дон Хуан.
РЕГИСТРАЦИЯ: Ваша оплата считается регистрацией!
Для участников из России: Для регистрации оплачивайте онлайн переводом 3200 рублей по номеру карты №4276380076246771 (Сбербанк).
Для тех, кто не сможет лично участвовать онлайн, будет возможность получить видеозапись. Пишите по емейл don.vertigo@gmail.com или через воцап +79169121410 (Олег)
Для участников из Европы и США: Оплата переводом в долларах или евро 40$ на PayPal. Пишите в личные сообщения для получения подробностей.