В 2014 году Фаулеровском музее в UCLA прошла выставка масок, собранных Карлосом Кастанедой в 60-х годах у индейцев яки. Выставка подтвердила то, что антрополог Кастанеда действительно был и работал в тех местах, о которых рассказывает в своих книгах.
Академические книги обычно не становятся бестселлерами, но в 1968 году «Учение дона Хуана: Путь знания Яки» антрополога Карлоса Кастанеды стало сенсацией.
В ней автор рассказывает о своем обучении у старого шамана Яки Хуана Матуса, который обучал его шаманизму и вводил его в измененные состояния сознания. Тогда, в семидесятых и девяностых, Карлос Кастанеда был очень известным автором, за ним охотились папарацци, он издал 12 бестселлеров и в 1973 году попал на обложку журнала Time как признание его влияния на мир.
Но за прошедшие годы после смерти Кастанеды тональ времени изменился до неузнаваемости. Сейчас в западном академическом мире работы Карлоса Кастанеды сильно дискредитированы, а о нем самом современные авторы пишут и снимают «разоблачающие» книги и фильмы. Научная критика касается правдивости изложенных им сведений, которые невозможно проверить привычными научными способами (то есть ссылками на другие научные работы). А моральная критика исходит из современного понимания этики, ставящей ценность признаний страдающей жертвы (желательно –, принадлежащей к меньшинствам или хотя бы к женщинам) превыше всего. Рассказы некоторых бывших приближенных к Карлосу о том, что нагваль вступал с ними в отношения, рассматривается как свидетельство того, что Кастанеда создавал секту, унижал женщин и манипулировал своими сторонниками.
Так или иначе, мода на книги Кастанеды в США прошла. Спрос на его книги упал. Свидетельством резкого падения интереса к Карлосу Кастанеде и его наследию стало прекращение существования групп практики, а также провал мероприятий по тенсегрити в США. Тем не менее, исторический след Кастанеда оставил, и кое-какие события, связанные с его именем, все же происходят.
Будучи аспирантом UCLA в 60- годах, молодой Кастанеда собрал коллекцию масок народа Яки из Соноры, Мексика. Двенадцать из них были представлены на небольшой выставке «Маски Яки Карлоса Кастанеды» вместе с пятью другими и сопутствующими аксессуарами, используемыми в церемониях Яки для празднования и поминовения.
Эти маски называются «пахко’ола» сделаны из резного дерева, в основном окрашенного в ярко-красный, белый и черный цвета, с козьей шерстью, добавленной для кустистых бровей и бороды. Иногда они напоминают коз, наиболее важных из одомашненных животных Яки, или обезьян, которые считались обманщиками в пустыне.
«Они смешные, игривые», — сказал куратор выставки Дэвид Дельгадо Шортер, доцент и вице-председатель Отдела мирового искусства и культуры/танца в UCLA. — Но есть ли там еще что-нибудь, что может обернуться против меня?»
Шортер, который провел обширную полевую работу с Яки из Соноры, Мексика, признал проблемы в книгах Кастанеды. «Многое из этого мне кажется полностью сфабрикованным и не основанным на традициях Яки», — сказал он. «Тем не менее, в книгах описаны некоторые детали манер и речи, которые, несомненно, принадлежат Яки».
Для него сами маски, которые было бы очень трудно получить за пределами Мексики в 1960-х годах, являются решающим фактором.
— Это свидетельствует о том, что он был именно там, — сказал Шортер, — в том самом месте, где, по его словам, проводил полевые работы».
«В задней комнате лачуги, прямо на расстеленной на полу козьей шкуре сидел человек. Держа в руках резец и деревянный молоток, он возился с куском дерева, зажав его голыми ступнями. Удерживая его на месте ногами, человек управлял им, словно огромным вращающимся колесом гончара. Ступни ловко вращали дерево, а руки тем временем обтачивали его резцом. Я никогда в жизни не видел ничего подобного. Он делал маску, выдалбливая в ней углубления искривленным резцом. Непринужденность, с какой он удерживал деревяшку ногами и поворачивал ее, была совершенно замечательной.
Человек был очень худым: вытянутое лицо с резкими чертами, высокие скулы и темная, почти медного цвета кожа. Кожа на лице и шее была так натянута, что казалось, вот-вот лопнет. Он носил тонкие обвисшие усы, которые придавали его угловатому лицу зловещее выражение. У него был орлиный нос с очень тонкой переносицей и свирепые черные глаза. Совершенно черные брови выглядели так, будто были нарисованы карандашом, – как и блестящие черные волосы, зачесанные назад. Мне никогда еще не доводилось видеть такого неприятного лица. При взгляде на него в голову приходил образ итальянского отравителя эпохи Медичи. После внимательного изучения лица Лукаса Коронадо я решил, что самыми подходящими для него будут слова «свирепый» и «угрюмый»
Я заметил, что ноги у него были такими длинными, что, хотя он сидел на полу и сжимал ногами кусок дерева, колени доходили до самых плеч. Когда мы подошли ближе, он прервал работу и поднялся. Лукас был худым как вешалка и еще выше ростом, чем Хорхе Кампос. Он тут же надел свои гуарачес – как мне показалось, в знак уважения к нам.
– Входите, входите, – без улыбки сказал он. У меня возникло странное ощущение, что Лукас Коронадо вообще не умеет улыбаться. – Что стало причиной такого приятного визита? – спросил он у Хорхе Кампоса.
– Я привел этого молодого человека. Он хочет задать пару вопросов о твоем искусстве, – покровительственным тоном сообщил Хорхе Кампос. – Я поклялся, что ты ответишь на его вопросы совершенно правдиво.
– Ну конечно, конечно, – заверил Лукас Коронадо, окинув меня с ног до головы равнодушным взглядом.
Он перешел на другой язык – я решил, что это язык племени яки. Лукас и Хорхе погрузились в оживленный разговор, и говорили так довольно долго. При этом оба вели себя так, словно я вообще не существовал
– Есть одна проблема, – наконец сказал мне Хорхе Кампос. – Лукас только что сообщил мне, что сейчас у него очень напряженное время, так как приближаются праздники. Поэтому сегодня он не сможет ответить на все твои вопросы, но обязательно сделает это в другой раз.
– Да, да, конечно, – подтвердил Лукас Коронадо на испанском. – В другой раз – обязательно. В другой раз.
– Нам придется уйти, – сказал Хорхе Кампос, – но я непременно приведу тебя к нему позже.
Когда мы уходили, я почувствовал желание высказать Лукасу Коронадо свое восхищение его изумительным мастерством одновременной работы руками и ногами. Он взглянул на меня так, будто я сумасшедший, а глаза его расширились от удивления.
– Ты что, никогда не видел, как делают маску? – процедил он сквозь сжатые зубы. – Ты откуда свалился? С Марса?
Я почувствовал себя идиотом и попытался объяснить, что для меня этот способ является совершенно новым. Мне показалось, что сейчас он ударит меня по голове. Хорхе Кампос на английском сказал мне, что своим замечанием я очень обидел Лукаса Коронадо. Он воспринял мою похвалу как скрытую попытку посмеяться над его бедностью. Для него мои слова стали ироничным указанием на то, каким нищим и беспомощным он стал.
– Все совсем наоборот! – заявил я. – Я считаю, что он великолепен.
– Не вздумай говорить ему что-то подобное, – резко возразил Хорхе Кампос. – Эти люди привыкли воспринимать и высказывать оскорбления в самой тонкой форме. Он считает очень странным, что ты пренебрежительно отзываешься о нем, хотя совсем его не знаешь, и к тому же смеешься над тем, что он не может позволить себе купить верстак для работы с деревом
Я был совершенно растерян. Мне меньше всего хотелось портить отношения со своим единственным возможным выходом на старика. Судя по всему, Хорхе Кампос прекрасно понимал мою досаду.
– Купи у него какую-нибудь маску, – посоветовал он. Я ответил ему, что денег у меня едва хватит на то, чтобы заправить машину и купить еду, и что я собираюсь добраться до Лос-Анджелеса одним махом, без остановок.
– Тогда дай ему свою кожаную куртку, – как нечто само собой разумеющееся сказал Хорхе, хотя и произнес это доверительным, значительным тоном. – Иначе ты разозлишь его и тогда запомнишься ему только нанесенным оскорблением. Не стоит говорить ему, что его маски хороши. Просто купи одну.
Когда я сказал Лукасу Коронадо, что хочу обменять свою кожаную куртку на одну из его масок, он удовлетворенно осклабился, взял куртку и тут же надел ее. Он пошел к дому, но, прежде чем войти, сделал какое-то странное круговое движение, опустился на колени перед чем-то вроде алтаря. Он двигал руками, словно вытягивал их, а потом потер ладонями края куртки.
Он вошел в дом, вынес оттуда обернутый газетами сверток и передал его мне. Я хотел задать ему несколько вопросов, но он извинился и сказал, что у него много работы, однако добавил, что если я захочу, то могу вернуться в другой раз.На обратном пути в Гуаймас Хорхе Кампос попросил меня развернуть сверток. Он хотел убедиться, что Лукас Коронадо не обманул меня. Мне не хотелось проверять, что в свертке, — я был целиком занят мыслью о том, чтобы вернуться к Лукасу в одиночестве и поговорить с ним. Я пребывал в приподнятом настроении.
— Я должен увидеть, что он тебе дал, — настаивал Хорхе Кампос. — Пожалуйста, останови машину. Не существует таких причин или обстоятельств, что позволили бы мне подвергать своих клиентов опасности. Ты заплатил мне за определенные услуги. Этот человек — искусный шаман, и потому он очень опасен. Так как ты оскорбил его, он мог дать тебе заколдованный сверток. В этом случае нам придется быстро закопать его прямо здесь.
Я испытал прилив тошноты и остановил машину. С предельной осторожностью я вынул сверток, но Хорхе Кампос выхватил его из моих рук и развернул. В нем лежали три великолепные традиционные маски племени яки. Хорхе Кампос обыденным, ничуть не заинтересованным тоном заметил, что было бы вполне естественно, если бы я подарил ему одну из них. Я рассудил, что мне следует поддерживать с ним хорошие отношения, пока он не отвел меня к старику, и потому с готовностью вручил ему одну маску.
— Если ты позволишь мне выбрать, я бы предпочел вот эту, — показал он.
Я позволил. Маски ничего для меня не значили, ведь моя цель заключалась в другом. Я бы отдал ему и две оставшиеся, но мне хотелось показать их своим друзьям-антропологам.
— В этих масках нет ничего необычного, — объявил Хорхе Кампос. — Такие можно купить в любой лавке в городе. Они продаются для туристов.
Я видел маски племени яки в городских магазинах. По сравнению с этими они были грубыми поделками. К тому же себе Хорхе Кампос действительно выбрал самую лучшую».
Карлос Кастанеда, «Активная сторона Бесконечности»
С длинными бородами, ниспадающими с их подбородков, и волосами, иногда падающими на их глаза, нарисованные и выгравированные деревянные маски Яки северной Мексики впечатляют: они юмористичны, игривы и захватывающи.
Маски пахко’ола предлагают заглянуть в некоторые из самых древних и уважаемых аспектов мировоззрения их создателей. Чаще всего они вырезаны в виде человеческих лиц или козлиных голов, а имя пахко’ола может быть переведено как «старик фиесты», предполагая мудрость и всесторонние знания, связанные с возрастом. Маски обычно используют красные и белые элементы дизайна на черном фоне, и они являются частью дней рождения, свадеб, церемоний смерти, религиозных праздников и других торжеств.
В прошлом танцоры пахко’ола общались с животными, чтобы обеспечить успешную охоту на оленей. Хотя такие охоты больше не важны для выживания Яки, исполнители пахко’олы сегодня развлекают толпу как шуты и рассказчики. Они шутят и дразнят зрителей и участников ритуала, но они также ритуально благословляют землю, делая ее безопасной от любого потенциального вреда.
Вклад Карлоса Кастанеды в маски Яки, представленные на той выставке, кажется очень ценным, поскольку документы о приобретении доказывают, что Кастанеда действительно был в Пуэбло Яки во время его диссертационной полевой работы. Кроме того, качество масок и мастерство создателей масок неоспоримы.
Акт изготовления маски считается священным и их не делают на продажу, а сжигают после представления. Но в Северной Соноре, (откуда их и привез Кастанеда) производители масок, которые являются наследственными резчиками масок, делают их для продажи. Потому что там, пока не маска не поучаствовала в танце, она не считается священной.