Будучи студенткой, изучавшей целительские традиции в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, Флоринда Доннер однажды заглянула в бразильские джунгли для краткого полевого исследования. Она была вооружена блокнотом и беспристрастным отношением ученого-антрополога. Год спустя цивилизованные люди встретили Доннер плывущей на каноэ по реке Ориноко. Она была обнаженная, за исключением красных хлопковых прядей вокруг ее талии и лодыжек, и ее тело было украшено волнистыми линиями, нарисованными красной пастой. Макушка ее головы была выбрита. Ее записные книжки давно уплыли вниз по реке. Вместо того, чтобы завершить свою диссертацию по возвращении в Лос-Анджелес, Доннер написала книгу о своем году с индейцами яномама из южной Венесуэлы и северной Бразилии.
Книга называется «Шабоно», это нехудожественная сказка, которая читается скорее как фэнтези. Один рецензент сказал, что эту книгу словно бы писали вдвоем Маргарет Мид и Карлос Кастанеда. Некоторые ученые думают, что, погрузившись в племенную жизнь, Доннер пожертвовала своим авторитетом как антрополога. Но Доннер утверждает, что ее год в shabono (соломенные хижины выстроенные кольцом) научил ее новому способу быть антропологом и новому способу жизни.
«Люди говорят, что вы не можете так жить (простыми способами индейцев) здесь, в Лос-Анджелесе, но вы можете», — сказала недавно Флоринда. Автор этой книги весит менее 45 килограммов, она старше 30 лет. Ее кожа светлая; ее белоснежные волосы подстрижены в форме чаши; ее глаза голубые, а лицо маленькое, что придает ей вид «современного Питера Пэна», как описал ее литературный агент Лорна Браун.
На поддержание иллюзии вечной молодости работает тот факт, что с тех пор, как она жила с яномама, около 10 лет назад, Доннер перестала считать дни рождения. Поскольку Флоринда Доннер считает, что фотографии — это еще один способ обозначить возраст, она также не позволяет делать ее фотоснимки (практика, которая несколько препятствовала рекламе книги). Флоринда сказала, что она перестала отслеживать годы, когда она жила с Ритими, Тутеми и Тексомо, ее друзьями народа яномама, которые никогда не видели необходимости учиться считать больше трех. В настоящее время она готовит докторскую диссертацию в Калифорнийском университете (так и не защитила ее – прим. ред) и делит свое время между полевыми работами со своей базы в Каракасе, Венесуэла, где она выросла, и небольшой квартирой в Вествуде, обставленной только печатной машинкой, раскладным столом и спальным ковриком. Она не водит машину (в Каракасе нет ограничения скорости, пояснила она, поэтому, гоняя по Лос-Анджелесу по правилам Каракаса, она накопила слишком много штрафов и потеряла свою лицензию). Она владеет только парой смен одежды. Когда она прибыла на ланч в ресторан в западном Лос-Анджелесе, на ней был ее стандартный наряд: свободная блузка в тонкую полоску и удобные белые брюки.
Взрослея в Каракасе
Будучи ребенком, выросшим в Каракасе, Флоринда Доннер ходила в джунгли, окружающие город, чтобы собирать орхидеи со своими родителями, выходцами из Германии и Швеции. Однажды она познакомилась с 7-летней девочкой, которая жила глубоко в джунглях среди индейцев. Это было первое знакомство Флоринды Доннер с таинственным миром за пределами леса.
Доннер вспоминает, что та встреча произвела на нее огромное впечатление: «Она (девочка) показала мне сморщенную голову (предка) с седыми волосами. Я знала, что когда-то белые волосы были такими же светлыми, как и у меня. Потом та девочка начала танцевать и бегать вокруг. Она была совершенно дикой. Я была очарована».
Няня, которая заботилась о Флоринде, пока ее родители были на работе, была индеанкой из восточной части Венесуэлы, называемой Барловенто, известной своими плантациями какао и кофе, а также большой концентрацией целителей. Доннер сказала, что когда она тяжело заболела в детстве, ее няня дождалась, пока доктор, вызванный родителями, не уедет, затем она собирала Флоринду и отвезла ее к целителю. Доннер так до сих пор не уверена, излечил ли ее врач или целитель. Так что теперь, будучи взрослой, она все еще посещает обоих, когда болеет.
Когда она приехала в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, Флоринда Доннер впервые изучала лечебные практики в Эль-Монте (Венесуэла) и других близлежащих общинах, ее целью было изучить латиноамериканские методы лечения, с которыми ее познакомила няня. Доннер отправился в Барловенто и целый год жил в однокомнатной лачуге со старой женщиной-целительницей, которая непрерывно дымила сигарами. Доннер вскоре зашла в тупик в своих исследованиях.
Она сказала, что была свидетелем многих успешных исцелений, особенно в области психиатрии, но практика той старухи была непоследовательной У Флоринды не было возможности привести свои исследования в соответствие с методом. Целительница говорила: «Какая разница, что я делаю сейчас и что я сделала несколько месяцев назад? Все, что имеет значение, это то, что пациенты выздоравливают».
Глубоко в джунглях
В то время как она боролась с решением своей академической проблемы, Флоринда была приглашена другой старухой сопровождать ее в свою деревню глубоко в джунглях. В надежде увидеть целительные практики вдали от влияния белого общества, Доннер последовала за ней. Она ушла налегке, с рюкзаком, кроссовками и дневником.
Флоринда Доннер вспоминает: «Я не ожидала, что уйду больше, чем на месяц. У меня была только одна пара джинсов. У меня не было достаточно шампуня». Пройдя несколько дней пешком, путешественники были окружены людьми яномама, которая появилась из леса.
Доннер писала о встрече: «Внезапно их лица оказались всего в нескольких сантиметрах от моего. Слюна стекала по подбородкам, а их черты были изуродованы табачными комками, застрявшими между деснами и нижними губами. Я забыла все об объективности, с которой, как предполагается, антрополог рассматривать другие культуры. В тот момент эти индейцы были не чем иным, как сборищем уродливых, грязных людей. Они пахли дымом и землей, их слюна, которая капала за мою кожу, пахла гнилыми табачными листьями. В ужасе я расплакалась».
Сначала Доннер записывала рассвет каждого дня в своем дневнике. Она носила часы с автоподзаводом. Она вела записи, разделенные на аккуратные категории: социальная структура, техники проживания…
Однажды дети, играющие с вещами Доннер, шутя подожгли ее блокноты в очаге и бросили их в реку. И затем, когда она мыла что-то в реке, ее наручные часы упали в стремительную воду. «Страх оставил меня тогда», — вспоминает Флоринда. — «Больше не имело значения, вернусь ли я когда-нибудь». Она описала жизнь в шабоно как возвращение в детство. «Меня кормили, меня любили», — сказал Доннер. По ее словам, в течение долгого сезона дождей она качалась в гамаке, слушая дождь, падающий на травяную крышу. Она обменивалась историями с женщинами и часами резвилась с детьми. Нарушение счастья Флоринды были случайными моментами ужаса, например, в момент, когда она наблюдала, как женщина из племени яномама рожала в лесу девочку. Она рассказала, что мать сразу же после рождения переломила палкой шею новорожденной. Под соломенной крышей не было места для еще одного рта.
В сюжете, который она описывает как больше забавный, чем пугающий, соседнее племя предприняло неуклюжую попытку похитить Флоринду. Она пользовалась большим спросом, потому что индейцы верили, что она может быть таким редким существом, как женщина-шаман.
Духи в ее грудной клетке
«С самого начала они считали, что у меня есть силы», — сказал Доннер. «Они думали, что у меня есть духи в груди». В ритуале, обычно предназначенном для мужчин, Доннер вдыхала галлюциногенную эпену (нюхательный порошок из коры дерева эпена) и видела хекуру (дух) колибри, живущего в ее груди. Это послужило усилению ее привязанности к яномама, которые уже не знали, как относиться к стройной блондинке-антропологу.
«У них не было никакой категории для меня», — рассказала она. — «Они не знали, была ли я женщиной, ребенком или мужчиной. Я могла бы пойти на охоту (чисто мужская деятельность). Или я могла плести корзины (женская работа). Большую часть времени я играл с детьми, потому что это был лучший способ выучить язык».
В обществе яномама было табу: смешивать темный мед, предназначенный для детей, с легким медом, который подают исключительно взрослым. Доннер, однако, сказала, что у нее была привилегия есть оба. Помимо этого, у странного внешнего вида Флоринды были и другие преимущества.
Большинство антропологов до некоторой степени исключены из жизни, которую они изучают, потому что они мужчины. Они нечто большее, чем их подопечные, и часто бородатые, после месяцев полевой работы, и, как считается, они соревнуются в борьбе за женщин и победы. Флоринда же выглядела андрогинной и незначительной, когда ее видели рядом с женщинами племени с большими округлостями. Никто не видел в ней угрозу. «Даже женщины не завидовали мне, потому что я не нравилась их мужчинам», — призналась Флоринда, — «Если я сейчас пойду в поле, мне будет легко быть антропологом», — добавила она. «Я знаю, что это потому, что я научилась следовать определенным заповедям, — сказала Доннер. «Одну вещь, которой я научилась, — это принимать любую ситуацию, в которую я попала». Поначалу брезгливая, она, наконец, научилась сидеть неподвижно, в то время как люди из племени делали ей груминг, выискивая вшей в волосах; она приспособилась к обеду из жареных личинок и мозгов обезьян.
«Антропологи часто жалуются», — сказала она. «Они ненавидят ситуацию. Я не ненавижу ситуацию. Предполагается, конечно, что вы, как антрополог, не будете иметь предубеждений. Но как бы не так. Вы не можете оставаться свободными от предрассудков», — добавила она. Доннер сказала, что профессора передали ей, что, чтобы защитить себя от пренебрежения со стороны высоколобых антропологов, ей следует завершить работу над своей докторской диссертацией. Хотя она продолжает работу над своей диссертацией, Доннер сказала, что ей не нужно доказывать свой профессионализм.
Назад к отправной точке
Недавно она вернулась к отправной точке своего путешествия в Шабоно. Прошло почти десять лет с тех пор, как она слышала смех детей, и песнопения стариков, призывающих к хекурам (духам). Она пошла искать племя, но обнаружила, что индейцы этого региона быстро вымирают. Некоторые злоупотребляли наркотиками, которые раньше использовались только в религиозных ритуалах. Другие ушли глубоко в джунгли, спасаясь от вторжения охотников за минералами, и пиломатериалов и туристов, прилетевших на самолете, чтобы взглянуть на «дикарей». Она знает, что больше никогда не найдет своих друзей по яномама и что ее год в шабоно был «подарком». Флоринда призналась, – «Они пахли дымом. Через некоторое время я тоже начала пахнуть дымом. Это то, по чему я скучаю больше всего».