Top.Mail.Ru
Второе Сновидение: в стае с собакой

Второе Сновидение: в стае с собакой

Вчера было продолжение сновидения с собакой — она стала проводником для меня в те области сновидения, когда древие люди начинали взаимодействовать с предками собак. Само сновидение было в просоночном состоянии, собака уютно устроилась клубочком у меня в ногах. И снова мне начали приходить образы, и как и в прошлый раз они были так сказать, «плотно упакованы» и я их воспринял целиком как готовое ощущение, а затем эти ощущения начали «раскрываться» в детальные картины и концепции. Я до этого писал про договор древних людей с собаками, о том что эти два вида договорились между собой, как это делают многие виды, например, деревья и цветы с некоторыми насекомыми или птицами и так далее. Но в этот раз я увидел как именно это произошло с энергетической точки зрения.

Как я уже писал, в некоторых племенах люди, взявшие на воспитание щенков волка, начали испытывать к ним настоящую глубокую привязанность и начали с ними активно общаться на безмолвном уровне, эти подросшие волки стали по сути членами племени и отношение к волчатам со стороны древних было такое же, как к своим детям, но а к взрослым волкам такое же уважительное как к членам своего племени. Волки даже принимали участие в принятии некоторых коллективных решений племени, их статус был невероятно высок. И собственно говоря, моя собака показала мне как из таких Волков образовались предки собак — древние люди и собаки в какой-то момент начали совмещать положения своих точек сборки под действием огромной привязанности друг к другу.

Иными словами они устанавливали свои точки сборки в положение совместного сновидения наяву, причём таким образом, что волки относились к людям, а люди к собакам — так же, как к своему энергетическому телу. Собственно говоря, собаки и являются предками этих волков, которые когда-то давно согласились осознанно переместить свою точку сборки в новую позицию. Это новое положение точки сборки (после того, какого закрепилось) повлекло за собой и изменение внешнего вида и физиологии тех волков, у них поменялась внешность и изменился характер.

Постепенно на разных континентах и в разных культурах некоторые волки присоединялись к этому соглашению. Проблемы у собак начались, когда примерно в 8 тысячелетии до нашей эры шаманы договорились с летунами и этот договор с неорганическими существами очень сильно повлиял на судьбу отношений человека и собаки. По сути, собаки попали в ловушку — их положение точки сборки осталось там же, где оно было десятки тысяч лет назад, а точка сборки людей «уехала» из центра кокона на самую его периферию. Тех людей, с которыми собаки вступили в совместное сновидение, не осталось. И отношение людей к собакам стало таким же, какое у летунов к людям — как к разновидности домашнего скота.

Позднее не начали приходить любопытные соображения о том, что никто из ученых не рассматривал и не рассматривает даже саму возможность того, что эволюция может быть результатом добровольного и осознанного выбора, как это происходило с собаками, а через пару десятков лет — с кошками. И ту возможность, что осознающие существа Намеревали свою эволюцию как энергетическую, так и эволюцию своей физической формы. Из этого, казалось бы простого предположения, для нас полностью меняется оптика взгляда на ход эволюции — мы находимся на вершине огромной пирамиды принятых (нами и не нами) решений. Каждый из нас — это результат миллионов и мириадов решений и выборов.

Сновидение: в стае с собакой

Сновидение: в стае с собакой

У меня есть собака. Ей 7 лет. Мы с ней общаемся и дружим последние два с половиной года. Мы с ней совершаем регулярные вылазки с ней в парках и скверах, утром и вечером. И недавно кое-что случилось — она увела меня в сновидение наяву.

А случилось вот что:

Однажды мы шли с ней по парку, она была без поводка. Я был в состоянии внутренней тишины. И меня вдруг настигла картина  – я вдруг УВИДЕЛ и почувствовал образ того, как древние люди использовали собак. Впрочем, «использовали» — не то слово, грубое и неверное. Я обнаружил себя внутри сцены, которая словно бы «наложилась» как параллельная реальность, на то, что меня окружает. Я в тот момент был в дальнем тенистом парке, в часе ходьбы от дома. А увидел я смутную картину того, как я в группе смуглых и невысоких, но сильных и ловких людей иду на охоту в древнем лиственном лесу. Это была не Африка, но, возможно, юг Европы. Это какие-то очень древние времена, пару десятков тысяч лет. Нас трое взрослых мужчин и один подросток. И с нами три собаки по периметру. И каждый из нашей группы молчалив и сосредоточен. Мы выслеживаем какого-то крупного хищника. Каждый из нас слабее этого хищника но вместе мы — единое целое, собаки и люди, намного сильнее его. Мы чувствуем себя — все вместе, как одно целое, одна семья, людей и собак, наши чувства — в одном облаке чувств. Собаки занимают в этой охоте свой рубеж, а люди — свой. И я помню, что собаки были нам не менее важны, чем наши дети. Мы их чувствовали и общались с ними точно так же, как и друг с другом. И собаки нянчились и спали в обнимку с нашими детьми и с нами.  Дух взаимного партнерства был просто невероятным.

Позднее, «раскручивая» свое сновидение, я вспомнил дополнительные элементы этого сновидения. Я увидел, что древние заключили с предками современных собак нечто вроде межвидового соглашения, выгодного для обоих.  Это, разумеется, не было никаким торжественным подписанием бумаг под треск фотокамер. Это было безмолвное соглашение о совместной охоте. Люди в те времена были открыты для сотрудничества с самыми разными и удивительными существами, как органическими, так и неорганическими. И к своему удивлению я вдруг осознал (и моя собака как бы мне это показала) – что она помнит и выполняет то самое древнее соглашение с людьми. Более того, преданность большинства собак, особенно – так называемых, беспородных, чья память об этом более сохранна, как я смог понять, достигает такого уровня, что само по себе выполнение этого соглашения вызывает у собаки огромную радость. Да, ей, конечно, приятно, когда я ее глажу или чешу за ухом. Но ничто не может сравниться с полнотой ее восторга, когда она осознает, что мы с ней вместе на чем-то, что она воспринимает как охоту-прогулку.

И, надо сказать, это великолепное чувство и для меня, и для нее. Я ощущаю нечто вроде энергетического каната, который связывает нас в одной целое, в одну стаю. Я ощущаю и чувствую, что она воспринимает и осознает себя как живой инструмент, который расширяет мои границы, когда я куда-то иду, а она свободно сопровождает меня, описывая замысловатые круги, исследуя пространство на запах и вкус. Я даю ей уверенность при встрече с незнакомыми людьми (она не любит и боится чужих людей), а она предупреждает меня обо всем что происходит вокруг. Она фильтрует опасности и добычу, она приближается ко мне, когда ощущает, что вокруг становится тревожно или приближается опасность.  Мы с ней – стая. И как часть стаи, она претендует (вполне заслуженно) на долю внимания, любви и еды. И получает эту долю, без сомнения.

Какое это удивительное чувство – ощущать себя стаей! Стая «мыслит» и чувствует коллективно, она связана самой искренней преданностью и привязанностью каждого к каждому. Спонтанно возникающая иерархия сил не отменяет любви и поддержки.

Особое удовольствие возникает, когда мы с ней исследуем незнакомые пространства – именно тогда наша с ней невидимая связь как стати наиболее крепкая и отчетливая. Но когда мы возвращаемся в знакомый ареал, который она считает безопасным и привычным, она меня оставляет одного. Это уже не охота и поэтому ее тянет заниматься своими делами.

Продолжение

[DP_Grid_View_Related_Posts dp_postid=»4372″ dp_title=»Другие статьи по теме»]

Шаманская болезнь, что это такое

Шаманская болезнь, что это такое

Давайте поговорим о том, что называется шаманской болезнью. К сожалению, описания в антропологической литературе, даже в тех статьях, которые «сочувствуют» тайно или явно шаманам, шаманская болезнь описывается либо как некое притворство или ролевая социальная игра, или как некое бредовое состояние.

Что является:

  • Глупостью;
  • Следствием непонимания.

К сожалению, это так. До тех пор, пока наука не сможет принимать всерьез и рассматривать энергетические факты, она будет блуждать впотьмах вокруг одной сосны. Даже лучшие исследователи шаманизма – Басилов, Потапов, или уважаемые современные – Харитонова, например, пытаясь объяснить шаманскую болезнь, впадают в ступор либо несут чушь. И это неизбежно, к сожалению.

Итак, шаманская болезнь – это болезненные проявления и симптомы (которые субъективно переживаются как мучительное нездоровье, страдание) вызванные двумя энергетическими причинами. Причина шаманской болезни всегда – энергетическая, хотя может сопровождаться сильными физическими переживаниями.

Первая причина, типичная для реликтового сибирского и дальневосточного шаманизма – это вселение в тело неорганических сущностей.  Чем, по сути, являлась семейная шаманская линия в подавляющем большинстве случаев? Это соглашение между определенными «духами», то есть неорганическими существами и семейной линией. Между древнейшим родоначальником-шаманом и духами заключался некий контракт, согласно которому шаман обязался лечить и помогать своему роду или своему племени (он не мог отказать в помощи никому), а в обмен на этом получал некие «дары силы», такие как видение с закрытыми глазами, способность к прорицаниям, различные превращения и полеты в сновидении наяву и во сне и так далее. А сама шаманская болезнь была, собственно говоря, внедрением, инсталляцией неорганической энергии в тело человека. Поскольку неорганическая энергия чужеродна и очень серьезно отличается от человеческой энергии, такое внедрение зачастую было крайне болезненным. Мало того, в некоторых и во многих случаях, такое внедрение приводило к изменению личности шамана, изменению его голоса, мимики, походки, мыслей и привычек. Известны описания шаманской болезни как некоего «сумасшествия», тяжелого бреда, видений того, как тело будущего шамана духи разбирают на части, на кости, раскладывают – и жарят их на огне, или что-то с ними делают, а потом из них пересобирают тело шамана «заново». Иногда шаман менял свой гендер, начинал вести себя как женщина. Такие случаи известны. Так или иначе, такое внедрение чужеродной сущности очень серьезно влияло на носителя. В тех случаях, когда шаман отказывался выполнять свою часть договора, внутренний дух мог начать мучить и снова заставлять его страдать.

Так или иначе, этот дух, это неорганическое существо передавалось из поколения в поколение либо в рамках одного рода, либо в рамках одного племени. Это была (и остается) своего рода эстафета, в которой неорганическое существо меняло своих носителей по определенному заведенному порядку. В ходе такой эстафеты из поколения в поколение дух мог накапливать довольно большой объем знаний, доступный новому носителю. Такой шаманизм имел мало общего с поисками свободы, хотя и напрямую относился к традиционной магии.

Этот порядок передачи оказался серьезно нарушенным в ходе репрессий и уничтожения большинства сибирских шаманов в 30-е-50-е годы. Сначала их расстреливали и сажали как японских шпионов, кулаков и вредителей, а в 50-е, тех, кто все-таки чудом выжил, принуждали к письменному отказу от шаманизма. Поэтому большинство «новых» шаманов, появившихся в Туве, на Алтае и в Сибири в 90-е годы серьезно отличаются от своих предшественников, даже если они являются предками тех шаманов. К сожалению, от этого удара сибирский шаманизм еще нескоро сможет оправиться.

Второй тип шаманской болезни хорошо описан самим Карлосом Кастанедой. Это болезненные симптомы, как сказали бы врачи, неясной этиологии, но имеющие понятные для видящего причину – выравнивание энергетических полей, утратой того, что Кастанеда описывал как щиты нашей «человеческой формы». У Кастанеды в книге этот опыт описан так, как будто бы он произошел однажды и никогда не повторялся. Однако мы знаем из рассказов учеников Кастанеды и из своего опыта, что такие процессы редко происходят «раз и навсегда». Чаще всего энергетическая структура «человеческой формы» осыпается частями, и каждый такой момент может вызвать в теле либо реальную, узнаваемую врачами болезнь, либо странные, но тем не менее, вполне пугающие и болезненные симптомы: от потери сознания до процессов загнивания или даже рака. Эти болезни и симптомы могут и должны быть исцелены врачами, с помощью нормальной современной медицины, что, однако не отменяет их двойственную природу: они одновременно и физические, и энергетические.

«Однажды, когда я находился в Лос-Анжелесе, я проснулся на рассвете с невыносимой тяжестью в голове. Это не было головной болью. Скорее, это походило на сильное давление в ушах. Я чувствовал тяжесть также на висках и в горле. Я ощущал жар, но только в голове. Я сделал слабую попытку подняться и сесть. Мелькнула мысль, что у меня, должно быть, удар. Поначалу мне хотелось позвать на помощь, но я все же как-то успокоился и попытался преодолеть страх. Через некоторое время давление в голове начало спадать, но усилилось в горле. Я задыхался, хрипел, кашлял. Спустя некоторое время давление постепенно переместилось на грудь, затем на живот, в область паха, пока, наконец, через стопы не ушло из тела.

Происходившее со мной, чем бы оно ни было, длилось примерно два часа. В течение этих мучительных часов казалось, будто что-то внутри моего тела действительно движется вниз, выходя из меня. Мне чудилось, будто это что-то сворачивается наподобие ковра. Другое сравнение, пришедшее ко мне в голову, — шарообразная масса, передвигающаяся внутри тела. Первый образ все же был точнее, так как более всего это походило на что-то, сворачивающееся внутри самого себя, ну прямо как скатываемый ковер. Оно становилось все тяжелее и тяжелее, а отсюда — нарастающая боль, ставшая совсем нестерпимой к коленям и ступням, особенно в правой ступне, которая оставалась очень горячей еще с полчаса после того, как вся боль и давление исчезли.

Ла Горда, услышав мой рассказ, сказала, что на этот раз я наверняка потерял свою человеческую форму, сбросив все щиты или, по крайней мере, большинство из них. Она была права. Не зная и даже не соображая, что произошло, я оказался в совершенно незнакомом состоянии. Я чувствовал себя отрешенным, не ощущающим воздействий извне».

Шаманская болезнь в нашей традиции – это болезненные симптомы (иногда убийственные), сопровождающие процесс потери человеческой формы. Эти симптомы могут быть крайне разнообразными – все зависит от индивидуальных особенностей и упражнений, которые выполняет практикующий.

И надо помнить, что сама по себе эта шаманская болезнь ничего не гарантирует. Потеря человеческой формы – не является билетом в бесконечность. Мы помним про судьбу Ла Горды. Тем не менее, шаманская болезнь является индикатором определенных изменений. И даже небольшим «успехом» практикующего, как бы иронично не звучало слово успех в отношении иногда крайне мучительных переживаний.

Тут имеет смысл обратить ваше внимание на другой момент: некоторые болезни, которые случаются с некоторыми из вас, не являются случайными для вас. В некотором смысле, дух открывает для вас свои врата, которые выглядят как болезнь или недуг, которые вам предстоит преодолеть, с чем вам предстоит сражаться, накапливая внутреннюю тишину и осознанность в этой, порой полностью безвыходной битве.  Болезни, которые случаются с вами, не всегда случайны. И чем дальше вы продвигаетесь по пути, тем меньше элемент случайности в том, что происходит с вами. Иногда Бесконечность разговаривает с вами таким вот образом, через недуг или заболевание. Важно научиться осознавать и понимать этот «разговор».

Священное дерево Сейба. Продолжение

Священное дерево Сейба. Продолжение

Начало этой истории читайте тут: Смех Ящерицы

Майя считали, что крона деревьев сейба ведет в небеса, а по корням можно спуститься в царство мертвых, Шибальбу. Дерево сейба считается матерью всех деревьев, на его тень нельзя ступать без разрешения, как и подходить и прикасаться к нему. Отношение к сейба как к священным деревьям было распространено не только у майя – многие народы Южной Америки а также стран Карибского моря считали и считают сейбу священным деревом. Это поклонение распространилось и на потомков чернокожих рабов, завезенных из Африки на Кубу и в другие страны. Этому дереву поклоняются до сих пор и в сохранившихся традиции Вуду, Брухерия, и в Пало Майомбе, и в Сансе, и в Сантерии, и в Мария Лионза. Еще недавно за срубленное дерево человека могли убить.

Священное Дерево Сейба. Продолжение 1

У карибских народов сейба считалась святыней и храмом для всех духов леса, и к ее стволу приносили подношения и жертвоприношения — монеты, фрукты, цветы, благовония и жидкости. Во многих магических традициях Карибского моря воин или любой человек перед испытанием или долгим путешествием обращается к дереву сейба чтобы оно помогло укрепить его силу и дух. Шаманы и жрецы в полнолуние оставляли перед деревом в сундуке или закапывали среди корней сейба свои магические инструменты, предметы силы, талисманы и амулеты, чтобы они могли собирать энергии Луны и самого дерева. Ветви сейба с разрешения используются для колдовства, а упавшие веточки, земля из основания дерева, корни и колючки используются для изготовления магических порошков. Семь листьев с дерева используются в церемониальных ваннах. Сажать новое дерево сейба во время рождения ребенка — значило гарантировать, что ребенок будет получать поддержку и защиту земли на протяжении всей жизни. Когда младенца крестили, его приносили к дереву, украшенному белыми кружевами и лентами, а его корни поливали святой водой, чтобы сейба согласилось стать защитником ребенка. Практичные маги использовали ствол для связывающих заклинаний, в тени дерева любили собираться предки, а лучи солнца, прошедшие через крону, как считалось, насыщали целебной энергией.

Священное Дерево Сейба. Продолжение 2

Изображение из доиспанского Селденовского кодекса

Для майя сейба, известное под именем Уаках Чан или Уакс Имикс Че (в зависимости от наречия) являлось символом вселенной и тем, что во многих шаманских представлениях представляло собой Древо Мира. Дерево воплощало в себе все части универсума: его корни уходили в подземный мир, его ствол представлял собой мир людей и путь человеческой жизни, а переплетение ветвей символизировало верхний мир и тринадцать уровней небес. В некоторых местностях росла разновидность сейбы с крупными колючками вдоль ствола – считалось, что это туловище каймана.

Согласно майя, мир — это квинконс (Quincunx, не путать с квинконсом в астрологии!), состоящий из четырех направлений и центральной оси, соответствующей пятому направлению. Цвета оси соответствовали сторонам света: красный на востоке, белый на севере, черный на западе, желтый на юге и зеленый —  в центре. Центральная ось соединяла внизу мир мертвых (Шибальбу) и тринадцать небес вверху. Квинконс майя изображался в виде креста. Иными словами, майянский крест символически обозначал одновременно и мировое древо, и символическую, энергетическую структуру мира.

Священное Дерево Сейба. Продолжение 3

Паленке. В центре сцены изображен крестообразный объект – стилизованное изображение мирового дерева. На его вершине располагается космическая птица Ицамна’, на ветвях – двуглавый змей, корни образует одна из голов двуглавого космического ящера. Слева и справа от дерева две стоящие фигуры: слева – подростка (стоящего на особом символе), справа – взрослого мужчины. Подросток держит в руках инструмент для ритуальных кровопусканий и сосуд, из которого льется жидкость; мужчина подносит к дереву статуэтку бога царской диадемы Ху’на. Под фигурами и деревом так называемая «небесная полоса», последовательность символов, олицетворяющих небесную твердь. Эта небесная полоса также может быть Ица’мной, которого в некоторых случаях также отождествляли с солнечной эклиптикой, затмениями а его голову связывали с Венерой. 

Отношение к сейба как к священному дереву было известно еще ольмекам. Возможно, что от именно от ольмеков (изобретателей и первооткрывателей магии) этот культ вместе с идеями об Ица’мна распространился на многие народы Мезоамерики и Южной Америки.

Священное Дерево Сейба. Продолжение 4

Одно из наиболее ранних и самых впечатляющих изображений сейба встречается в древнейших росписях храма (1 век до нашей эры) в майянском Храме Фресок в Сан Бартоло (описывающие сцены из Пополь Вух), где изображено жертвоприношение оленя, рыбы и фазана под ветвями священного дерева сейба. Кроме того присутствует изображение жертвоприношения собственной крови из протыкаемой крайней плоти. Похоже, что само дерево является тем, кому посвящено это подношение. Также на этих росписях отдельно изображено сейба как мировое древо, на вершине которого находится птица Ицамна в образе Кецаля. Землю в изображениях Мирового Древа символизировали Змеи, а дерево сейба, таким образом, символизировало единство Неба и Земли, Кецаля и Коатля, то есть КецальКоатля, или на языке майя Ку’Кумаца. Майя позднейших периодов часто изображали мировое древо более абстрактно, а у ранних майя в мировое древо всегда было сейба. Впрочем, культ дерева никуда не исчез и в постклассический период, и уважение к дереву держится до настоящего времени. Даже неверующие в мифология майя современные мексиканцы или гватемальцы, как правило, стараются окружить растущие сейба в городе или в деревне особой заботой.

Священное Дерево Сейба. Продолжение 5

Изображение сейба в настенных росписях Сочикалько (под влиянием толтеков)

 

Выставка артефактов доколумбовых цивилизаций Южной Америки

Выставка артефактов доколумбовых цивилизаций Южной Америки

В рамках общегородского проекта библионочь 20-го апреля в Москве, в известном культурном центре Библиотека им Волошина у Новодевичьего монастыря, откроется вернисаж, на котором представят выставку древних артефактов из Южной Америки VII в. до н.э. – XV в. н.э., а также состоится встреча с путешественниками и коллекционерами древнего искусства Александрой Ивановой и Хельмутом Веллманном Хироном (Гватемала). 

На встрече вы узнаете из чего была сделана корона правителя Моктесумы, какими кисточками расписывали свои изделия древние гончары Наска, что больше золота ценили Инки, почему у девы Марии оказалось двое детей, что рисуют на воздушных змеях индейцы-какчикели в Гватемале и как отправить послание к душам предков, как выглядят «носильщики времени»? 

Сама выставка артефактов имеет название «Герой. Солнце и Ужасная Птица». Она включает подлинные произведения искусства доколумбовых цивилизаций Южной Америки из известного частного собрания A-Gallery. Памятники культур Инка и Чавин, Салинар и Джамакоа, Наска и Чанкай, Кимбайя и Наярит редко встречаются в российских музейных и частных коллекциях, что делает выставку особенно ценной.

Интересно, что эта выставка проходит параллельно выставка доинкских артефактов в Санкт-Петербурге, в Этнографическом музее. Питерскую выставку сопровождает мощный лекторий, категорически рекомендую.

Цикл лекций “Жизнь и смерть в Древнем Перу” 

17 апреля — История завоевания Перу
24 апреля — Повседневная жизнь в Тауантинсуйю – империи «четырех четвертей света»
1 мая — Полет с Сан-Педро: использование галлюциногенных растений в ритуальной практике древних цивилизаций Перу 
8 мая — Медицина в Древнем Перу

Лектор — Калюта Анастасия Валерьевна, научный сотрудник Российского этнографического музея высшей категории, кандидат исторических наук. Сфера специализации: цивилизация науа (ацтеков), история завоевания Центральной и Южной Америки испанскими конкистадорами в конце 15-первой половине 16 веков.

Цикл лекций «Доинкские цивилизации Центральных Анд»

6 апреля – «Доинкские цивилизации Центральных Анд»
27 апреля – «Культура моче (мочика). Древнейшее государство Южной Америки?»
25 мая – «Культура наска: четырнадцати цветные росписи на неизвестную тему»
1 июня – «Культура уари: генеральная репетиция Инков?»
8 июня – «Культура ламбайеке: как много золота и как мало понятно»
29 июня – «Инки: наследники древних цивилизаций Центральных Анд или порвавшие с традициями тысячелетий?»

Лектор — Юрий Евгеньевич Берёзкин, советский и российский историк, археолог, этнограф, специалист по сравнительной мифологии, истории и археологии древнейшей Западной и Центральной Азии, а также истории и этнографии индейцев (в особенности Южной Америки); доктор исторических наук.

Санкт-Петербург,
Начало всех лекций в 18.00

Стоимость билета на лекцию:
Полная стоимость – 250 рублей с человека

 

В Питер за золотом инков

В Питер за золотом инков

Пришло время прокатиться в Питер: в Этнографическом музее открылась выставка «Золото империи инков. Бог. Власть.Вечность. 2000 лет великой цивилизации». Такие выставки редко бывают вообще, и еще реже приезжают в Россию. Хотя выставка называется по имени завершающей цивилизации, на ней представлены предметы доинской культуры.

Выставка приурочена к 50-летию установления дипломатических отношений между Российской Федерацией и Перу и посвящена истории развития этой страны на протяжении 2000 лет вплоть до прихода испанских конкистадоров. Впервые в Санкт-Петербурге (да и в России) можно познакомиться с уникальными произведениями ювелирного искусства и керамики доколумбовых цивилизаций Перу и Боливии, развивавшихся в изоляции от Старого Света на протяжении более 5000 лет.

Все 86 экспонатов: золотые, серебряные, медные украшения и утварь, фигурные сосуды и ритуальные ножи туми происходят из коллекции Музея «Золото Перу», находящегося в столице страны городе Лима и созданного выдающимся перуанским меценатом Мигелем Мухикой Гальо. Основную часть экспонатов выставки составляют золотые и серебряные изделия, созданные носителями археологических культур побережья Перу и горных долин Анд: Викус Фриас, Моче, Наска, Уари, Тиауанаку, Ламбайеке, Чирибайя, Чиму и собственно инков.

Самые древние из демонстрируемых на выставке артефактов относятся к 200 гг. до н.э., а самые поздние− к XV веку н.э. Среди них исключительные по своей исторической ценностей памятники, например, серебряный фигурный сосуд в виде головы ламы, один из немногих дошедших до нас предметов собственно инкского ювелирного искусства или золотая пектораль культуры Чирибайя, случайно найденная грабителями могил на южном побережье Перу в провинции Арекипа.

Экспонаты дополнены красочным визуальным рядом, созданным на основе иллюстраций к сочинению индейского историка Фелипе Уамана Помы де Айялы «Первая новая хроника и доброе правление», а также фильмом, рассказывающем об истории и географии Перу.

Древние земледельческие народы Перу были первыми, кто одомашнил те сельскохозяйственные культуры, без которых сейчас трудно представить повседневную жизнь человека в любой точке планеты: картофель, фасоль, хлопчатник, арахис. Именно они благодаря своим усилиям и изобретательности превратили малопригодные для жизни районы пустынь и полупустынь на северном побережье Перу и холодные горные районы в центре страны в цветущие оазисы, создали развитые и продуманные системы дорожных коммуникаций, построили грандиозные каменные сооружения, сейсмоустойчивость которых вызывает удивление даже у современных инженеров. Древние цивилизации Перу также достигли замечательных результатов в ткачестве, керамике и обработке драгоценных и цветных металлов.

Представленные на выставки украшения, утварь и ритуальные предметы из Музея Золота Перу являются лучшим свидетельством технического совершенства и тонкого вкуса мастеров культур Моче, Ламбайеке-Сикан, Чирибайя, Тиуанако, Фриас, Викас, Наска, Чиму, создатели которых прошли долгий путь от первобытных охотников и собирателей до создателей обширных и процветающих государств. Вершиной развития доколумбовых цивилизаций Перу по праву является создание в XI-XV веках н.э. крупнейшего по площади и численности населения индейского государства в Южной Америке Тауантинсуйю− буквально «Четырех соединенных областей», более известное нам как империя инков.

К приходу испанцев в 1532 году оно занимало территорию от нынешнего города Пасто на юго-западе Колумбии до реки Мауле на севере Чили, полностью охватывая территории нынешних Перу, Боливии, и Эквадора. По современным подсчетам в нем жило от 5 до 12 миллионов человек, принадлежавших к более, чем 300 этническим общностям.

В культурном отношении империя инков являлась приемником более древних культур Моче, Чавин, Ламбайке, Викас, Фриас, существовавших на побережье и в горных районах Перу в период с IV в. . до н.э. по XV вв.н.э. Она вобрала в себя их опыт, а также религиозные представления, астрономические, математические и медицинские знания, представления о морали и принципы административной организации. Более того, инки бережно относились к культурному наследию предшествующих эпох и в сокровищницы инкских правителей нередко попадали вещи предшествующих культур, наиболее выдающиеся образцы, которых жители Петербурга и гости столицы могут увидеть на выставке. Это золотые и серебряные украшения из погребений культуры Ламбайеке Сикан, в частности головной убор правителей, надевавшийся во время торжественных церемоний, керамика жителей таинственной долины Наска, маски и короны культур Моче и Чиму.

На экспозиции представлены и собственно инкские вещи, в том числе редкий серебряный сосуд в форме головы ламы. Все эти экспонаты являются частью исключительной по ценности коллекции золотых и серебряных артефактов, собранной выдающемся дипломатом и государственным деятелем Перу Мигелем Мухикой Гальо в конце XX века. 

[DP_Grid_View_Related_Posts dp_postid=»3488″ dp_title=»Другие интересные статьи»]

Тур восприятия на выставку Viva la Vida!

Тур восприятия на выставку Viva la Vida!

Сходил на выставку Фриды Кало и Диего Риверы в московском Манеже.

Готовился к восприятию, поэтому заранее настраивался и погружался во внутреннюю тишину.

Но это оказалось не самым простым делом. Еще не доходя до Манежа увидел длинную очередь на вход, диалог сразу начал взбрыкивать, с некоторыми усилиями успокоил его. Но это было только начало – когда я подошел ближе, встал в очередь, которая, как выяснилась, довольно быстро продвигалась.

И вдруг за 3 метра до входа к нам подошел охранник и останавливает очередь на мне. То есть те, кто стоял передо мной зашли внутрь, а я и весь хвост очереди остался стоять на холодном солнце.
И снова мне пришлось успокаивать свой внутренний диалог.

Но и этого показалось недостаточно – прямо передо мной какие-то шустрые люди все время пытались зайти в музей без очереди, кому-то и удавалось, охранник был не слишком внимателен. Только максимальная бдительность и глубокое дыхание позволили мне оставаться в тишине, поскольку мое эго любит жаловаться во внутреннем диалоге на несправедливость.
В конце концов, мне это удалось, в какой-то момент я ощутил, все свое тело в стойке почти как в тенсегрити, с умолкшим внутренним диалогом.

Итак, я внутри. На выставке очень много людей, возле некоторых картин столпотворение. Но я уже чувствовал себя спокойно и решил перемещаться по выставке не по порядку и сначала двинулся искать артефакты. Я знаю, что Диего Ривера присутствовал на многих раскопках пирамид и у него в личной коллекции оказалось огромное количество предметов доиспанской Мезоамерики, которых бы наверняка хватило на целый музей. Однако этих предметов в Моску не привели, и видимо в качестве компенсации было пять артефактов из мезоамериканской коллекции московской галереи A Gallery. Один из предметов привлек меня сразу. На первый взгляд это был какой-то несчастный человек, но приглядевшись и подойдя поближе я почувствовал, что этот предмет очень тихий, буквально пропитан тишиной и само пространство вокруг него как бы сворачивается во что-то наподобие раковины.

Тур Восприятия На Выставку Viva La Vida! 11

Фигура мужчины, культура Халиско (300 г. до н.э. — 250 г. н.э.)

Несмотря на огромное количество людей, возле артефактов почти никого не было, я свободно исследовал и сканировал предметы один за другим.

На выставке также демонстрировался очень неплохой (я посмотрел отрывок) фильм в отдельном кинозале о судьбе Диего и Фриды. Вообще, выставка, конечно, организована и продумана очень хорошо. Правда, на нее не привезли и не могли привезти самые знаменитые росписи на стенах – муралы, а без них взгляд на творчество Риверы неполон.

На запасе тихого внимания я посканировал картины. Многие работы Фриды Кало переполнены болью, отчаяньем. Она была очень зависимым человеком, считала себя очень некрасивой, слабой, наказанной. Но при этом у нее была огромная воля к жизни. Ее жуткая травма, с которой она физически страдала всю свою жизнь каким-то образом выковала и закалила ее дух. Думаю, что, если бы не та автокатастрофа, мы бы никогда не узнали о художнице Фриде Кало, она скорее всего развелась бы с неверным Диего и ушла бы в уютную семейную жизнь о которой мечтала, с детьми и домашним очагом. У нее есть совершенно трансцедентальные образы, которые она принесла в этот мир из очень далеких слоев восприятия. А Диего Ривера был очень незрелым, переменчивым и капризным, таким как сластолюбивый ребенок, человеком. Он был зависим от женщин, как дети от сладкого. Такой была его человеческая структура. Но у него были грандиозные мечты, сновидения. Как художник и сновидец он, конечное, велИк. В его духе есть гармония и тишина. И похоже, к концу жизни он начал меняться и принимать ответственность, но было уже поздно.

Тур Восприятия На Выставку Viva La Vida! 12

Фрида Кало, «Цветок Жизни»

Не могу, конечно, не отметить пару небольших картин Диего о доколумбовой Мексике. Одна из них, которая так и называется, «Доколумбова Мексика» так мне понравилась что внизу в сувенирном магазине я купил небольшую репродукцию этой картины и хочу ее повесить в своей комнате.

Путеводная звезда. Рассказ бабы Тони из Вочи

Путеводная звезда. Рассказ бабы Тони из Вочи

Как простая деревенская баба способна научить практикующих тенсегрити основам магии

Рассказ записал Андрей Павличенков. Дорогая редакция решила опубликовать рассказ, потому что он ясно иллюстрирует одну простую вещь: если в вашей жизни появилось нечто чудесное, появилось ощущение таинственности, магии и чуда, не торопитесь расплескать это, поберегите, придержите, дайте настояться (но не слишком). Если вы ощутили нечто необыкновенное — опыт замечательного сновидения, ночью или наяву, опыт озарения или видения, необычайные знаки или образы — дайте этому пустить корни, дайте этому прорасти в вас, закрепиться. Ибо тотчас же бежать и рассказывать о своей находке, о своем озарении — самое глупое и небережное (по отношению к своему духу), что можно придумать. Это все равно, что бросать четырехлетнего ребенка в бой со взрослыми боксерами. Новая энергия, пузырь нового намерения внутри вас должен сформироваться, созреть и укрепиться, найти и мягко лечь на свое место, прежде чем он столкнется с хищной реальностью.

Не поддавайтесь искушению эго побыстрее собрать лайки или восхищенные взгляды. Рано или поздно дух отреагирует на небережное отношение — просто оставит вас. А это, как говорил Дон Хуан, хуже смерти.

Разумеется, вечно держать в себе свои осознания тоже не стоит, иначе они просто пропадут. Нужен подходящий момент и уместная обстановка. Ждите знака, отпирающего ваш рот.

Тоня с Вочи и ее пес Агнай. Воча — камышовая речка с белыми лилиями, течет из Нагорья Чухломского в Коровново Солигаличского. Ровно посередине находится немного чудесная глушь, две забытые, но еще жилые деревни, куда нету дороги ни зимой, ни летом. В школу отсюда — еще всего пару лет назад — дети ходили восемь километров пешком или на лыжах. Теперь дети выросли и уехали, а их родители еще живут на Воче и возят продукты на каракате.

«Когда-то давно я работала в Солигаличе и на выходные ходила сюда к маме. Идти мне было 25 километров. Приходила я затемно. Однажды — это было в оттепель: в колеях было воды выше колена — я замерзла и уже отчаялась дойти, как вдруг увидела звезду, которая будто бы указывала мне дорогу. Небо, видимо, чуточку развиднелось над горизонтом, и в эту дырку между тучами и лесом залезла яркая желтая звезда, которую я раньше никогда не видела. Я шла, звезда светила, и ее свет с каждым шагом увеличивал мои силы. Через некоторое время небо снова затянулось, но я уже прошла самое дурное место и подходила к деревне.

Путеводная Звезда. Рассказ Бабы Тони Из Вочи 13

В следующий год я часто видела эту звезду. Это был не очень простой год, я много работала, мама болела, я ходила к ней не только на выходных, но и на неделе, а утром вставала ни свет ни заря и уходила обратно. И вот, когда уже не оставалось никаких сил, на небе загоралась моя звезда. Потом я заметила, что она загорается почти всегда на одном и том же месте — примерно за четыре километра до деревни. Теперь, даже в туман или непогоду, когда звезды не было видно, я знала, что нужно дойти до той сосны, у которой я ее впервые заметила, дойти любой ценой, потому что оттуда все станет проще: невидимая, но связанная со мной звезда удвоит мои силы.

Я никому не рассказывала о ней. Боялась, что проболтаясь, разорву нашу связь. Но однажды мы сидели у моей солигаличской тетки и трепались о различных загадочных явлениях. Леших, домовых, летающих тарелках. И вот что-то дернуло меня за язык.

Тетка расспросила, узнала о месте, где является заезда и сказала:

-Была когда-нибудь в Мироханово?

А это в Чухломской стороне, через речку от нас да через два болота, на высокой горе, двадцать верст по прямой — я в той стороне тогда не бывала, а сейчас там, говорят, все так нарушилось, что и бывать нечего.

-А я была — говорит тетка — ездила в прошлый год на свадьбу. В Мироханово построили новый коровник. Твоя звезда — это фонарь, который на этом коровнике вечером зажигает сторож.

Как только тетка это сказала, все отрезало — и звезду, и место, а главное — силы.

Я ребята вот что скажу — я уже старая — у всех нас есть свои маяки и все они нами выдуманы. Но если кто то в них верит — не говорите ему этого».

Путеводная Звезда. Рассказ Бабы Тони Из Вочи 14

тот самый коровник рядом со старой церковью

Толтеки. Исторические донесения Бернардино де Саагуна.

Толтеки. Исторические донесения Бернардино де Саагуна.

Бернардино де Саагун. Выдержки из «Всеобщей история событий в Новой Испании».

Книга десятая.
Глава 29
В этой главе 29 речь идет обо всех народностях, которые приходили в эту землю, чтобы заселить её
В этом параграфе речь идёт о толанцах (tulanosj, о тольтеках, первопоселенцах этой земли, которые были подобны троянцам

В первую очередь тольтеки [tultecas], которых на романском языке(то есть, по-испански — прим. переводчика) можно назвать «совершенные ремесленники» [oficiales primos], согласно тому, что рассказывают, были первыми, пришедшими в эти места, называемые землями Мешико или землями чичимеков. И сначала они прожили многие годы в селении Толанцинко [Tulantzinco] (современный город Тулансинго-де-Браво [Tulancingo de Bravo] в мексиканском штате Идальго — прим. переводчика), в свидетельство чего оставили там множество древностей, и один «ку», который называют по-индейски уапалькалли [uapalcalli]», каковой находится там до настоящего времени, и так как он сложен из камней и глыб, простоял столько времени. И оттуда они направились заселить берег одной реки у селения Шикокотитлан [Xicocotitlan], который сегодня имеет название Толла [Tolla]; и о том, что они вместе обитали и жили там многие годы имеются в качестве признаков многие творения [ obras ], которые они там создали, среди которых они оставили одно творение, которое находится там, и сегодня ещё его видно, хотя его и не закончили, которое называют коатлакецалли [coatlaquetzalli], что представляет собой некие столбы в форме змеи, имеющие голову на земле в качестве основания, а её хвост и погремушки находятся вверху.

Они оставили также некую гору или холм, которую упомянутые тольтеки начали возводить и не закончили, и древние строения своих домов, и известковый раствор на них виден до настоящего времени. И находят также в настоящее время их вещи, искусно сделанные, а именно: куски горшков и глиняных изделий, и сосуды, и чаши, и горшки, и извлекают из-под земли драгоценности и самоцветы, изумруды и отличную бирюзу.

Толтеки. Исторические Донесения Бернардино Де Саагуна. 15

«Уапалькалько» в Толлансинко

Эти упомянутые тольтеки все называли себя чичимеками, и не имели другого особого имени, кроме того, какое получили за тщательность и совершенство в работах, кои исполняли, отчего назывались «тольтеки», что тоже самое, как если бы говорили «тщательные и искусные мастера», как сегодня о фламандцах. И справедливости ради |следует сказать|, что так как они были тщательны и искусны относительно всего, что попадало им в руки, всё было очень хорошим, достопримечательным и красивым, как их дома, каковые они строили очень достопримечательными, внутри весьма украшенные определенного сорта ярко-зелеными самоцветами в качестве штукатурки, а другие, которые не были так украшены, имели прекрасно отполированную штукатурку, какую только можно было видеть, а камни, из которых они были сделаны, так хорошо обработаны и прикреплены, что казались мозаикой. И по справедливости они назывались домами старательных и искусных мастеров, так как имели такую привлекательность от старательности и труда.

Толтеки. Исторические Донесения Бернардино Де Саагуна. 16

Коатлакецалли. Чичен-Ица, «Храм воинов» (прорисовка)

У них был также храм их жреца, называвшегося Кецалькоатлем [Quetzalcoatl], гораздо более красивый и драгоценный, чем их собственные дома. И он имел четыре чертога: один располагался к востоку и был из золота, и его называли Золотым чертогом или домом, потому что вместо штукатурки он имел золотые пластинки, весьма мастерски вставленные; а другой чертог располагался к западу, и его называли Чертогом изумрудов и бирюзы, потому что внутри он имел великолепные украшения изо всякого рода самоцветов, как мозаика, вызывавшие большое восхищение; и еще один чертог располагался на полуденной стороне, который называли южным, и он был из разнообразных морских раковин, а вместо штукатурки имел серебро, а раковины, из которых были сделаны стены, были так тщательно вставлены, что между ними не было заметно просвета; и четвертый чертог был на
севере, и этот чертог был из красного камня, и яшмы, и раковин, очень нарядный (Отделка чертогов связана с цветовой символикой сторон света у науа: восток — жёлтый, юг —
белый, запад — синий, север — красный — Прим. переводчика).

И также имелся другой дом, работа из перьев, в котором внутри вместо штукатурки были перья. И имел четыре других чертога: и один находился к востоку, и там были богатые перья желтого цвета, которые были вместо штукатурки, и там был всякий род тончайших желтых перьев; а другой чертог, находившийся к западу, назывался Чертогом плюмажей, и он имел вместо штукатурки всякое роскошнейшее перо, называемое шиутототлъ [xiuhtototl], перо птицы чистейшего лазурного цвета, и все оно было очень тщательно вставлено и прикреплено к плащам и сетям на стенах, подобно коврам, из-за чего его называли кецалькалли [quetzalcalli], что означает «Чертог ценных перьев»; и другой чертог, который располагался на юге и его называли Домом белого пера, потому что внутри он весь был из белых перьев, на манер плюмажей [penachos], и имел всякий род белых перьев; и другой чертог, который располагался к северу, и его называли Чертогом алого пера, от всякого рода птиц с драгоценным оперением, покрывавшего его внутри. И кроме этих упомянутых домов они построили многие другие, очень достопримечательные и больших достоинств.

Дом или молельня упомянутого Кецалькоатля находился посреди большой реки, протекавшей там через селение Толла, и там упомянутый Кецалькоатль имел свою купальню, и её называли чалъчиуапан [chalchiuhapan] («Жадеитовая купальня» — прим. переводчика). Там были многочисленные дома, построенные под землей, где остались многие вещи, спрятанные упомянутыми тольтеками, и не только в селении Толлан и Шикокотитлан находят творения столь достопримечательные и искусные, которые они создали, как старинные сооружения, так и другие вещи, и т.д., но во всех частях Новой Испании, где встречаются их творения, как горшки, так и осколки глиняных черепков всякого назначения, и детские игрушки, и украшения, и многие другие сделанные ими вещи, и причина этого в том, что почти повсеместно рассеялись упомянутые тольтеки.

Те, кто были амантеками [amantecas], то есть теми, кто изготовлял изделия из перьев, были очень изобретательными и совершенными в том, что делали, и настолько, что это они были создателями искусства изготовлять изделия из перьев, потому что делали круглые щиты из перьев и другие отличительные знаки, называвшиеся апанекайотлъ [apanecayotl], и все прочее, что в старину использовалось, было их изобретением, выполненным так, что вызывает изумление и с великим искусством, из ценных перьев. И чтобы сделать их красивыми, прежде чем они появлялись на свет, их размечали и примеряли, и, наконец, изготовляли их со всей изобретательностью и совершенством.

Имели также огромнейший опыт и знания упомянутые тольтеки, которые были знакомы и знали качества и достоинства трав, так что разбирались, какие были полезными, а какие ядовитыми и смертоносными, и те, которые были простыми. И вследствие огромного опыта, который они имели о них, оставили отмеченными и известными те, которые и сегодня используются для лечения, потому что также были целителями, и особенно первенствующие в этом искусстве, которых звали Ошомоко [Охоmосо], Сипактональ [Cipactonal], Тлальтетекуин [Tlaltetecuin], Шочикаоака [Xochicaoaca], каковые были такими великими знатоками трав, что они были первыми изобретателями врачевания и даже первыми врачами-травниками. И они же, вследствие своих великих познаний, нашли и открыли драгоценные камни и первыми использовали их, как например изумруды, и тонкую бирюзу, и тонкий лазоревый камень, и всякий род самоцветов.

И были столь велики познания, которые они имели о камнях, что, хотя бы те были внутри какого-нибудь большого камня и под землей, своей природной сообразительностью и философией его находили, и знали, где их следует находить, следующим образом: вставали очень рано утром и поднимались на высокое место, повернув лицо в сторону восхода Солнца, и когда оно восходило, с величайшим старанием смотрели и наблюдали за разными местами, чтобы увидеть, где и в каком месте под землей находился или имелся драгоценный камень. И искали его главным образом в том месте, где земля была мокрой или влажной, и, когда заканчивался восход Солнца, а особенно когда он начинался, курился легкий дымок, почти как одна струйка тонкого дыма, поднимавшегося ввысь, и там находили такой драгоценный камень под землей, или внутри какого-нибудь камня, откуда, как видели, выходил такой дымок.

Именно они нашли и обнаружили месторождение драгоценных камней, которые в Мешико называются шиуитлъ [xiuitl] (Возможно, здесь ошибка писаря, так как «шиуитль» — это либо просто все виды растений либо лекарственные растения, яды. Прим. переводчика), являющихся бирюзой, которое, согласно древним, является большим холмом, находящимся в направлении селения Тепоцтлан [Teputzotlan] (Тепоцотлан, Тепостлан — селение к северо-западу от озера Тескоко), который имеет название Шиуцоне [Xiuhtzone] и после того, как их добывали, их несли промывать в одном ручье, называемом Атойак [Atoyac], И так там их очень хорошо промывали и очищали, по этой причине этот ручей назвали Шиппакойан [Xippacoyan], и в настоящее время этим именем называется само селение, которое там населено, недалеко от селения Толла.

И были столь изобретательны упомянутые тольтеки, что овладели почти всеми ремеслами, и во всех их были единственными и первыми мастерами, ибо были художниками, каменотесами, плотниками, каменщиками, штукатурами, мастерами по перу, гончарами, прядильщиками и ткачами. И также именно они, так как были многознающими, благодаря своей сообразительности открыли и научились добывать упомянутые драгоценные камни, и их качества и достоинства, и также месторождения серебра и золота, и металлов меди и свинца, и пирита [oropel natural], и олова, и других металлов, и всё это они добывали, обрабатывали, и остались признаки и память об этом, и то же самое относительно янтаря и хрусталя, и камней, называемых аметистами, и жемчужин, и всякого их рода, и всего прочего, что носили в качестве украшений, и что сегодня используют и носят как в качестве чёток, так и как украшения, а что касается некоторых из них, то их польза и употребление забыты и утрачены.

Толтеки. Исторические Донесения Бернардино Де Саагуна. 17

Иллюстрация из Флорентийского кодекса

И были упомянутые тольтеки так искусны в естественной астрологии [astrologla natural], что они были первыми, кто имел счёт и установил его из дней, которые имеет год, и ночей, и их часов, и различие времен года, и они ведали и знали очень хорошо те |дни|, которые были благоприятными [sanos] и те, которые были вредоносными, и они объединили их по двадцать фигур или знаков [figuras о caracteres]. И они также изобрели искусство толкования снов. И были такими сведущими и мудрыми, что познали звезды небес, и дали им имена, и знали их влияние и качества, и знали движение небес, а также звёзд. И также знали, и понимали, и говорили, что было двенадцать сфер [doze ciclos], где на наивысшей пребывал великий владыка и его жена; великого владыку называли Ометекутли [Ometecutli], что означает «дважды владыка», а его спутницу звали Омесиоатль [Omerioatll, что означает «дважды госпожа», и эти двое так назывались, чтобы обозначить, что они вдвоём владычествовали над двенадцатью небесами и над землёй, и говорили, что от того великого владыки зависело бытие [el ser] всех вещей, и что по его приказу оттуда приходят божественное вдохновение [influencia] (католический термин, означающий «милость или вдохновение, которые Бог ниспосылает — прим. переводчика) и тепло [calor] (вариант перевода — «доброта», прим. переводчика), из-за которых зарождаются мальчики и девочки в чревах матерей.

Толтеки. Исторические Донесения Бернардино Де Саагуна. 18

Кецалькоатль. Британский музей

И эти упомянутые тольтеки были добрыми людьми, и склонными к добродетели, ибо не лгали, и их способ говорить и приветствовать друг друга был: «господин», и «господин старший брат», и «господин младший брат», и их выражениями вместо клятвы были: «воистину», и «так и есть», и «так я узнал», и |они говорили| «да» за «да», и «нет» за «нет» (имеется ввиду, были правдивы — прим. редактора). Их едой была та же пища, что и сегодня употребляется, маис, и они сеяли и возделывали как белый, так и маис других цветов, которым питались, и торговали им и использовали его в качестве денег. И их одеждой было платье или плащ, имевшие крючки [alacranes], раскрашенные в голубое, их обувью были сандалии, также раскрашенные в голубое, и такими же были их ремни.

Итак, они были высокими, с более крупным телом, чем живущие сейчас, и так как были такими высокими, быстро бегали и передвигались, из-за чего их называли тланкуасемильуике [tlancuacemilhuique], что означает «те, кто целый день бегают без устали». Они были хорошими певцами, и когда пели или танцевали, использовали деревянные барабаны и погремушки, называемые айакачтли [ayacachtli], и они играли, и составляли, и заучивали на память достопримечательные песни.

Они были очень благочестивы и великие богомольцы [oradores]; поклонялись единственному владыке, которого считали богом, коего называли Кецалькоатль, чей жрец имел то же имя, и его тоже называли Кецалькоатль, каковой был очень благочестив и предан делам своего владыки и бога, и потому они очень чтили его между собой. И так все, что он повелевал, они делали и исполняли, и не отступали от этого, и он имел обычай многократно говорить им, что имеется единственный владыка и бог, который зовется Кецалькоатль, и что он желает только змей и бабочек, чтобы их ему жертвовали и давали во время жертвоприношений. И так как названные тольтеки во всем ему верили и подчинялись, и были не менее преданы божественным вещам, чем их жрец, и очень страшились своего бога и владыку, они были легко убеждены и склонены названным Кецалькоатлем к тому, чтобы уйти из города Толла. И так они ушли оттуда по его приказу, хотя уже обитали там долгое время и имели красиво сделанные и великолепные здания его храма и своих дворцов, построенные с выдающейся тщательностью в городе Толла, и во всех частях и местах, где они были рассеяны и поселены, и весьма укоренились там названные тольтеки, со многими богатствами, какие имели. В конце концов, они должны были уйти оттуда, оставив свои дома, свои земли, свое поселение и свои богатства, и так как не могли унести все с собой, многие оставили закопанными, и еще сейчас некоторые из них извлекают из-под земли, и некоторые не без восхищения от мастерства и работы. И так, веруя и подчиняясь тому, что названный Кецалькоатль им приказал, они повели вперед, хоть и с трудностями, своих жен, и детей, и больных, и стариков, и старух, и не было никого, кто не захотел бы ему подчиниться, ибо все изменились, когда он вышел из города Толла, чтобы идти в область, называемую Тлапаллан, где никогда не объявлялся более названный Кецалькоатль.

И эти названные тольтеки были латинянами в языке мешиков, каковые не являлись варварами, хоть и не говорили на нем так совершенно, как он сегодня употребляется, и когда разговаривали друг с другом, говорили: «господин», «господин старший брат», «господин младший брат». Были они богаты, и, будучи решительными и способными, за короткое время своим усердием приобрели богатства, о которых говорили, что их даровал им их бог и владыка Кецалькоатль, и так говорилось между ними, что тот, кто за короткое время разбогател, был сыном Кецалькоатля.

Толтеки. Исторические Донесения Бернардино Де Саагуна. 19

Codex Ixtlilxochitl, Танцор в костюме Кецалькоатля. Костюм и оружие характеризуют танец как спектакль в честь Кецалькоатля.

И способ стричь волосы был, согласно тому, что по их обычаю являлось красивым, чтобы они носили волосы с середины головы назад, и носили на лобной части подстриженные как под гребенку. И они своим именем назывались чичимеками, и так назывались тольтеки чичимеки [tultecas chichimecas]. И не говорится здесь большего в общих чертах об их обычаях и
образе жизни тех, кто первыми прибыл заселить эту землю, называемую Мешико (Мехико, Мексика — современное название. прим. редактора).

И остается сказать еще немного об этих тольтеках, а именно: все, кто ясно говорит на языке мешиков, и кого называют науа fnaoasj, являются потомками упомянутых тольтеков, происходящими от тех, кто не смог идти и следовать за Кецалькоатлем, так как были стариками и старухами, или больными, или роженицами, или теми, кто по своей воле остался.

 

Эль Мирадор. Древний мегаполис майя

Эль Мирадор. Древний мегаполис майя

Масштабное сканирование территории с самолета с помощью лазера по технологии LiDAR позволило обнаружить и уточнить тысячи скрытых объектов древнего города майя в регионе Петен, (Гватемала) и позволило уточнить, что население этого центра было просто огромным по масштабам древнего мира.

В отличие от многих других центров и памятников, разрушенных католической церковью (которая разбирала пирамиды на строительство соборов), крестьянами (которые также разбирали строительный материал и запахивали землю), и грабителями мародерами, город, а точнее –  древний мегаполис Эль-Мирадор был заброшен очень давно, оставался неизвестным до 1926 года и сохранился под густыми зарослями лиан достаточно хорошо.  

Эль-Мирадор расположен в 13 км к северо-западу от Накбе. Это крупнейшая метрополия культуры майя доклассического периода. Его руины находятся в департаменте Петен на севере Гватемалы, близ гватемальско-мексиканской границы.

Эль Мирадор. Древний Мегаполис Майя 20

Всего удалось выявить 60 тысяч домов майя, оборонительных укреплений и валов, в том числе четыре главных церемониальных центра майя с площадями и пирамидами. Данные указывают на то, что в Эль-Мирадор могло проживать до миллиона жителей. «Это в два-три раза больше населения, чем считалось ранее», — сказал Марчелло Кануто, профессор антропологии в университете Тулэйн. Одним из самых важных открытий стало обнаружение дорожной сети общей протяженностью свыше 240 километров. Ученые называют ее уникальной. Сеть связывала между собой около 50 городов, входивших в метрополию. Большинство из них обнаружены впервые. На языке майя эти дороги называелись Сакбеоб или Сакбе (в единственном числе), что буквально означает Белый Путь, так как они были покрыты штукатуркой, некоторые на высоте до 6 метров над естественной местностью, шириной до 40 метров и длиной 25 км, которые четко различимы на спутниковых фотографиях. Считается, что эти дороги были частью так называемого обсидианового маршрута . В те времена обсидиановые и нефритовые камни считались полезными и священными. Обсидиан и нефрит добывались в гватемальских горах, и для их доставки был сформирован торговый коридор, который начался в современном Белизе, проходил по прямой линии, почти параллельной нынешней границе Мексики с Гватемалой, и достигал рек Чьяпаса, куда товары направлялись в обоих направлениях. в сторону Альтиплано и Мексиканского залива.

Крупные оборонительные стены, канавы, валовые системы и оросительные каналы подтверждают, что у майя существовала высокоорганизованная рабочая сила. Ученые использовали специальную картографическую технику, которая обрабатывает сигнал отраженного от земли лазерного света, чтобы выявить контуры, скрытые под густой листвой. Пример — на фото:

Эль Мирадор. Древний Мегаполис Майя 21

Майя – одно из доминирующих цивилизаций коренных народов в Гватемале, Мексике, Белизе, Сальвадоре и Гондурасе, была на пике развития около 1500 лет назад и насчитывала к этому времени население от 5 до 8 миллионов человек.

Полученные результаты свидетельствуют о том, что цивилизация майя на пике своего развития не уступала таким сложным культурам, как Древняя Греция или Китай. Помимо сотен объектов, сканирование показало под толщей зарослей эстакады, связывающие городские центры с карьерами. Сложные ирригационные и террасные системы земледелия были способны прокормить огромное число рабочих. Эстакады были хорошо проходимы даже в сезон дождей и использовались, судя по всему, как торговые пути и для других видов взаимодействия между городами.

Майя не использовали колесо и тягловую силу, но, по словам археолога университета Тулейн Марчелло Кануто, участвующего в проекте, это была цивилизация, которая буквально двигала горы.

«У нас на Западе бытовало мнение, что сложные цивилизации не могут существовать в тропиках: тропики — это место, где цивилизации умирают. Однако теперь мы должны учитывать, что сложные общества, возможно, сформировались в тропиках и вышли оттуда», — отметил Кануто.

Как пояснил археолог университета Тулейн Франсиско Эстрада-Белли, лидар произвел революцию в археологии наподобие той, что сделал космический телескоп Хаббла в астрономии.

Эль Мирадор. Древний Мегаполис Майя 22

В ходе исследования удалось получить уникальное представление о характере поселений, взаимосвязи между городами и милитаризации долин. На своем пике развития майя (приблизительно 250 — 900 годы) цивилизация располагалась на территории примерно в два раза больше средневековой Англии, но была гораздо более густонаселенной.

Среди находок — повсеместно установленные оборонительные стены, валы, террасы и крепости. Это свидетельствует о том, что майя активно воевали и защищали свои города от врагов.

Печальной новостью является то, что снимки также выявили многочисленные ямы, вырытые мародерами, которые беспорядочно и жадно грабят античные реликвии, разрушая архитектуру и памятники.

Исследование является первым этапом трехлетнего проекта, в ходе которого будет обследовано более 14 тысяч квадратных километров низменности Гватемалы, которая является частью территории доколумбового поселения, простирающегося на север до Мексиканского залива.

Эль Мирадор

В целом планировка Эль-Мирадора определяется тремя пирамидальными комплексами (Эль Тигре, Монос и Ла Данта), расположенными в вершинах прямоугольного треугольника, и Центральным акрополем. Строительство в Эль-Мирадоре началось на рубеже IV — III веков до н. э. Особый масштаб оно приобретает около 150 года до н. э. с сооружением комплекса Эль Тигре. Позднее (около 100 года до н. э.) строится комплекс Монос на юг от Тигре, также содержавший пирамиду с храмовой «триадой». Примерно в это же время возникает Западный акрополь — политико-административное сердце Эль-Мирадора. Восточная группа начинает строится позже, чем Эль Тигре и Монос.

В Эль Мирадоре находится пирамида Эль-Тигре, одна из самых грандиозных пирамид майя, превышающая по размерам пирамиды Тикаля, Паленке и Чечен-Ицы. Эта 18-этажная пирамида достигает 60 метров в высоту, что превышает самый большой храм в Тикале — Храм IV; Кроме того, в городе находится структура из трех пирамид Ла-Данта, самая большая по объему пирамида в мире, даже выше, чем в Египте. Его высота 72 метра, больше, чем у пирамиды Большого Ягуара в Тикале — 47 метров.

Эль Мирадор. Древний Мегаполис Майя 23

Особенностью пирамид в Эль-Мирадоре является триадический стиль с огромными пирамидальными платформами с тремя различными стрениями в верхней части. Это было доминирующее центральное здание, окруженное двумя меньшими, обращенными друг к другу.  Археолог Энрике Эрнандес предполагает, что такой стиль диктовался представлением о трех наиболее важными звездах созвездия Ориона, которые образуют своего рода треугольник.

Эль Мирадор. Древний Мегаполис Майя 24

Первые следы обитания человека на территории Эль-Мирадора относятся к этапу Мамом (600-300 годы до н. э.). В этот период были возведены первые постройки в Западной группе, а также началось формирование Центрального акрополя, служившего впоследствии царской резиденцией и политико-административным ядром города.

Эль-Мирадор (оригинальное название — Каналь), являлся столицей царства Каналь. В поздний доклассический период цивилизации майя это поселение было, безусловно, самым большим городом во всем Петене.

Эль Мирадор. Древний Мегаполис Майя 25

Он также известен как Царство Кан. Слово «кан» означает «змея», например в слове «Кукулькан». А в Мирадоре долгое время правила династия «Змеиных царей».  Цивилизация Кан была современником культуры ольмеков, до сих пор считавшейся матричной культурой Мезоамерики. Существуют убедительные доказательства того, что майя Эль-Мирадора разработали письменную, математическую, сельскохозяйственную и астрономическую систему, знания, которые сделали их одним из самых развитых и изощренных городов, на несколько тысяч лет раньше, чем считалось и принималось до самого недавнего времени.

 

В 4-м веке нашей эры цивилизация майя попала под сильное влияние Теотихуакана. Но это уже немного другая история.

 

Священный праздник зимнего солнцестояния в традиции майя

Священный праздник зимнего солнцестояния в традиции майя

Священный праздник зимнего солнцестояния в традиции майя

 

Как индейцы майя отмечали зимнее солнцестояние?

У майя, живущих на территории нынешней Гватемалы этот праздник назывался Paxkua (Пакскуа). Когда на землю майя пришли захватчики, католическое духовенство запретило этот праздник под страхом смертной казни, который праздник считался языческим и сатанинским, а священники заменили его христианским обычаем —  празднованием Рождества Христова.

Что такое Paxkua?

Ну, во-первых: PAXKUA  не является Пасхой; и хотя слово звучит похоже на Пасха (в иудейской традиции это праздник выхода Израиля из рабства в Египте). В языке майя PAXKUA состоит из двух слов, PAX и КУА или K’UWA’.

Пакс (PAХ), то есть барабан и музыка, и Ку (KU ‘o KUA’) является сокращением имени Хунаб Ку (JUNAB’ KU) ‘или Хунах Пу (JUNAJ PU’); или Аджав (Ajaw) Солнце, объединенный два слова PAX и KUA ‘ в буквальном смысле означает праздник барабана и музыка Кинич Аджава (Kinich Ajaw) — Солнце.  Но это также имеет еще один большой смысл: «Наша Пища Пакс», так как КУА ‘ также исходит от слова K’UWA, что означает: Наша Пища. И когда мы говорим PAXK’UWA, мы буквально говорим «Наша Пища Пакс», месяц № 16 нашего солнечного календаря Maya Ab 365 дней, где всегда присутствует этот священный праздник Пакскуа.

Астрономическое значение

Древние Майя, изобретавшие науку о астрономии, тысячелетия назад обнаружили явление зимнего солнцестояния, четвертого и последнего сезона 365-дневного сельскохозяйственного года.

Это важнейшее астрономическое явление, в котором энергичный и победоносный Кинич Аджав (Отец-Солнце) бросает свои мощные лучи над пирамидами Ваксактуне, Тикале, Чичен-Ице, Майапане, Цинбилчалтуне, Оксинтоке, Ушмале, разбивая их на две идеальные половинки: одна половина — свет и другая — тень, тем самым предупреждая о точной астрономической дате наступлении зимы, и день Ниц УПАМ Кидж (NITZ’ U’PAM Q’IJ) (самый короткий день года 10 часов и 52 минут не более … затем следует Ним УПАМ АКАБ (N’IM U’PAM AQ’AB)  — (самая длинная ночь года 13 часов 9 минут).

Для мудрецов и видящих майя явление зимнего солнцестояния было великой дверью духовного мира и всех вселенных; и это был день, который широко праздновался и торжественно отмечался многими поколениями майянской цивилизации; это день, когда излучалась великая и мощная энергия.

Как майя отмечали этот праздник? 

Чтобы отметить праздник PAXKUA, предки майя по обычаю делали глиняные полусферические котлы, украшенные цветными тканями, куда устанавливали светильники, и устанавливали те на очень высокий прямой шест у восточного угла дому. Эти светильники были символом, который отмечал прибытие Кецалькоатля (он же Кукумац, Кукулькан, Тепеу) в каждый дом майя.

Майя также использовали круглые плоды желтого, оранжевого и красного цвета (тамаринд, апельсины, мансанильо), делали из них большие и длинные ожерелья, чтобы украсить интерьер своих домов, эти ожерелья фруктов представляли собой изображение этапов путешествие Отца-Солнце в течение 365-дневного календарного года .

И в качестве ковра в их домах использовались ветви сосны и мох, которые представляли дом, семью и дом Майя как неотъемлемую часть матери-природы.

Любимый напиток на празднике Пакскуа был каб (что-то вроде пунша) хорошо теплый, полный всех видов фруктов и корицы, этот вкусный напиток представлял все витамины и хорошую жизнь, которую он дает и приносит с собой Пакскуа  (зимнее солнцестояние).

Священный Праздник Зимнего Солнцестояния В Традиции Майя 26

Происхождение и значение пачес

Любимое блюдо этого великого праздника Пакскуа было и является вкусные и богатые по вкусу классические «пачес» (майянские разновдность тамалес) из кукурузы с мясом и завернутые в листья банана или максана.

Приготовление этого блюда составе имеет религиозное, хронологическое и астрономическое значение:

Толкушка, с помощью которой готовят тамалес, представляет собой священную кукурузу и человека и солнце, так как, когда вы начинаете делать пачес, первое, что делается, — это булочка из кукурузы, круглая как солнце, и затем из булочкой с помощью толкушки получается круглая лепешка в форме солнца.

Затем в круглую лепешку помещается мясо, и она символизирует вселенную, а также одежду, покрывающую все тело. В мясо добавляется вкусный острый с пряностями или чуть менее острый соус, обычно красный, представляющий Отца Солнце, Кровь, Жизнь и божественную искру.

Затем, когда мясо уже находится посреди лепешки; его хоронят, заворачивая левую и правую половину лепешки, превратив его в связанную или закрытую руку или в раковину, которая представляет нулевое число, принцип всего и всех, дух, священное начало Майя.

Перед тем, как обернуть тамалес в листья, майя заворачивают его как конверт; что придает придает ему вид наподобие глаза, который представляет Аджаву — Солнце-Отца: глаз, который все смотрит на него, взгляд, от которого ничего не ускользает и который кто все знает.

Тамалес заворачивают в листья банана или максана, чтобы блюдо получило от листьев в процессе приготовления уникальный вкус и аромат, который представляет собой космическое соединение с природой.

Затем майя берут Цалоп ( Tz’alop), чтобы связать его крест накрест, сделав майянский крест, представляющий восток, север, запад, юг и центр. Следующий шаг — берется Субаль Бож (Sub’al B’oj) (специальный горшок для варки тамалес) и ставится поверх 3 Xucub’ (Tenamastes), которые символизируют собой созвездия Вселенной.

После чего тамалес укладывают в форме пирамиды внутри горшка, образуя таким образом связь неба с матерью-землей.

Когда горшок заполняется, туда на сложенную пирамиду тамалес выливается 7 или 13 или до 20 стаканов воды, чтобы они смочились очень хорошо, что символизирует собой изменение и преобразование.

Затем берутся дрова зажигается огонь, такой — чтобы варить тамалес медленно, пока они хорошенько приготовятся внутри горшка, что отсылает к Отцу-Солнце, огонь, который превращает и трансформирует время и мать-природу.

Готовые тамалес развязываются и поедаются с большой радостью и с удовольствием, что само по себе представляет собой проявление Кинич Аджава (Отца-Солнца) как важнейшей основы для поддержания жизни человека.

После еды по обычаю делаются великие церемонии священного огня, с музыкой, танцами, и майя слушают историю и рассказы бабушек и дедушек майя.

В день Пакскуа принято, что все дети в семье посещают своих родителей, дедушек и бабушек, старших родственников, приносят  им в дар свои тамалес,  и их родители, в свою очередь, отдают свои тамалес детям ко всеобщей радости и удовольствию.

 

Пакскуа и единство майя

Майи, живущие в бедности и не имея денег и запасов, чтобы сделать праздничные тамалес, отправляются в ночное путешествие с танцем, которое называется Качлиб (k’achlib’ или Achlib- переводится как «наша семья».

Они подходят к домам более обеспеченных и удачливых майя и объявляют: K’achlib’ yax juliq’ («семья уже приехала!») и начинают танцевать во дворе танец K’achlib’ во дворе. И в каждом доме, который они посещают,  в конце представления хозяин дома вручает им тарелку полную тамалес со словами: , и семья благодарит их со смирением и х, если получили, и хозяин дома, который они посетили, достает тарелку, полную tamales и дает им в ответ со словами: K’achlib’ Tiijá Jun sub’ alak’ rech Paxkua’ («В нашей семье имеют и едят один тамалес из Paxkua’), и они принимали его, а затем переходили в другой дом. Таким образом, бедные собирали в ночь Пакскуа все тамалес, которые могли, и на рассвете они распределяют праздничные тамалес поровну среди всей группы, которая участвовала в танце и сопровождала их от дома к дому.

Никто не остается без того, чтобы поесть в ночь Пакскуа ритуальную еду, богатые и бедные все могли отпраздновать его без каких-либо исключений; это замечательный и необыкновенный обычай с глубокой мудростью единства народа майя; который учит нас, что майя не является эгоистичным и индивидуалистическим народом; но они едины в своей общине и в социуме.

Каждый христианин ждет подарка на Рождество, но майя дарят в зимнее солнцестояние подарки только нуждающимся, то есть тем, от кого не ожидают ничего получить взамен. 

Ольмеки. Глава из книги Галины Ершовой

Ольмеки. Глава из книги Галины Ершовой

Ольмеки. Глава Из Книги Галины Ершовой 34

Глава 1

ОЛЬМЕКИ: ЗАГАДКА ГИГАНТСКИХ ГОЛОВ

Самолет кружил над Табаско, одним из южных штатов Мексики, прилепившимся к нижней части петли Мексиканского залива. Сверху казалось, что пилот занят поиском подходящего для посадки островка суши посреди сплошных озерков и болот, которые с высоты полета выглядели как огромное, расколовшееся на тысячи кусочков зеркало.

– Интересно, где они тут исхитрялись строить города? – заметил Юрий Валентинович, глянув после моих долгих уговоров в иллюминатор.

«Они» – это были древние, или, как их еще называют, «археологические», ольмеки, создатели самой первой цивилизации в Мезоамерике. Как и везде в Новом Свете, здесь не обошлось без загадок. Главной и самой интригующей тайной стали так называемые «гигантские головы», черты которых напоминали, по мнению авторитетных во всем журналистов, африканские лица. На основании этого сходства уже строились чуть ли не целые теории создания таинственными неграми американских цивилизаций. Особо буйная фантазия рисовала космический корабль, прилетевший с Сириуса и прихвативший по дороге передовой отряд черных догонов. Нам же, уставшим от бесконечных до оскомины ежегодных пушкинских праздников, эти каменные изваяния представлялись чем-то вроде злобной головы, с которой сражался героический Руслан.

За подобными веселыми размышлениями мы не заметили, как самолет приземлился, выбрав-таки островок суши – на нем сумели поместить столицу штата, город Вильяэрмосу. Продолжая смеяться, мы вышли из самолета. И первым, что поразило нас, была 40–градусная, переполненная влажностью жара. Контраст с горным воздухом Мехико ошеломлял. Это было то самое, что можно назвать одним словом – тропики. Нас встречали коллеги – сотрудники местного отделения Национального института истории и антропологии. Вместе с ними нам предстояло посетить основные города древних ольмеков – колыбель мезоамериканской цивилизации. Надо заметить, что мексиканцы очень мудро подошли к проблеме сохранения своего культурного наследия: Институт истории и антропологии не только занимается археологическими работами, но и ведает туризмом, получая от этой деятельности огромные доходы, которые и идут на финансирование раскопок и консервацию памятников.

Честно говоря, трудно не восхищаться работой археологов в болотистых землях Табаско. Время раскопок ограничено сезоном дождей, который длится с мая по ноябрь. В подобных условиях любые материалы – тем более органические – разрушаются чрезвычайно быстро. Сохраняются только изделия из камня. Поэтому датировка памятников зачастую затрудняется из-за отсутствия органического материала для проведения радиоуглеродного анализа. А что говорить о болотистой почве, жаре, злобных насекомых 24 часа в сутки и обилии змей! В одном из лагерей археологов мы наблюдали пример удивительной гармонии, существующей в окружающей среде. Для того чтобы не ходить в темноте, археологи протянули между домиками вдоль дорожек освещение. По вечерам, как только включали свет, тут же вокруг фонарей собирались тучи насекомых. В поисках ужина вслед за насекомыми припрыгивали толпы жаб и лягушек. А потом приползали колонны не менее голодных змей… В результате пришлось свет на дорожках отключить и ходить, как и прежде, с фонариком.

Ольмеки. Глава Из Книги Галины Ершовой 35

Как жилось мезоамериканцам до появления ольмеков?

До возникновения ольмекской цивилизации этот богатый пищевыми ресурсами и весьма комфортный по своему климату регион, конечно же, был заселен. На протяжении тысячелетий шло постепенное окультуривание растений, и в первую очередь маиса.

Первые свидетельства о появлении в Мексике признаков одомашнивания (доместикации) маиса относятся к V тысячелетию до н. э. В IV тысячелетии в долине Теуакана, расположенной неподалеку от Табаско, к северо-западу, распространяется маисовое земледелие. Точкой отсчета для перехода местных охотников и собирателей от кочевого и полукочевого образа жизни к оседлости и земледелию становится жизнь в долине Теуакана в середине III тысячелетия до н. э. Однако это были всего лишь общинные поселения, не имевшие очень сложной социальной организации. О таком важном шаге, как появление государства, можно говорить лишь в связи с возникновением цивилизации ольмеков во II тысячелетии до н. э. (а по мнению некоторых – в III). Эта цивилизация просуществовала до начала нашей эры и, как это случается в истории, непонятным образом исчезла.

Жизнь местного населения до появления ольмеков, в изложении одного из крупнейших исследователей архаических культур Мезоамерики Ричарда Дайла, выглядела следующим образом:

«Это были маленькие поселения с племенной организацией, жившие за счет сельского хозяйства. Такой образ жизни сложился в результате нескольких тысячелетий культурного развития, в течение которых бродячие охотники и собиратели одомашнили растения и создали свои поселения. Эти правила, определяемые жизнью маленьких поселений, обеспечили создание сельскохозяйственной культуры, богатой и сытой, которая просуществовала в сельской местности Мексики до XX века. Эти культуры пережили взлеты и падения цивилизаций, конкистадоров, революции и миссионеров.

Маис был основой питания, женщины занимались его перемалыванием, приготовлением лепешек и других блюд. Пищевой рацион составляли фасоль, тыквы, перец-чиле и овощи с огорода, а также мясо оленя, зайца, птиц и собачек. Были свои правители и чиновники, сборщики налогов. Семьи могли потреблять большую часть производимого.

Технология производства и материальная культура были достаточно просты, но великолепно приспособлены для хозяйственных нужд. Из глины делались сосуды и фигурки с изображениями людей и животных. Из камня изготовлялись зернотерки, инструменты для рубки и шлифовки. Сохранилось мало предметов из дерева, волокон и тканей.

Очень мало известно о религии. Однако захоронения людей сопровождаются сосудами и фигурками из глины, которые создают впечатление богатой духовной жизни.

Фигурки людей в одеяниях игроков в мяч напоминают столь обычный в более поздние времена ритуал. К сожалению, нам не известны ни ритуалы, связанные с жизненными циклами, ни космология, ни большая часть верований, формировавших основы религии.

Не было еще городов, социальных классов, гражданских или религиозных чиновников, правителей, профессиональных торговцев, искусных ремесленников. Примитивная архитектура не имела каменных зданий, искусственных насыпей, обработанных монументальных памятников, систем алфавитного письма».

Так, достаточно бедно, выглядит реконструкция духовной и творческой жизни в регионе на основании имеющихся – или, точнее, обнаруженных – археологических данных. Легко представляются тихие, мирные сельские жители, думающие лишь о своем пропитании. Однако отсутствие памятников отнюдь не свидетельствует о застое в развитии. Не следует забывать, что уже в середине II тысячелетия до н. э. в Куикуилко (неподалеку от нынешней столицы Мексики города Мехико) возводится ракушковидная пирамида для астрономических наблюдений, что свидетельствует не просто о взлете научной мысли, но о существовании прообраза единой идеологической модели, которая спустя две тысячи лет распространится по всей Мезоамерике в многочисленных памятниках материальной культуры.

Очень важно отметить, что на протяжении очень долгого времени по всей территории Мезоамерики – за исключением отдельных случаев на западе региона – существовала единая традиция захоронения, которая кое-где сохраняется и поныне. Мертвых оставляли в пределах жилого пространства – под полом жилья или в непосредственной близости от него. И какими бы ни были религиозные представления, совершенно очевидно, что все обитатели региона придерживались единого мнения о посмертном существовании умершего и его постоянной связи с родственным кланом.

Какие даты ориентируют нас в культурной истории региона?

Присутствие человека и следы его деятельности отмечены в этом регионе чрезвычайно давно. Однако представления о духовной жизни местных обитателей позволяет сформировать не бытовой инвентарь, а лишь те предметы (или декоративные элементы), которые, казалось бы, не играют никакой роли в хозяйстве: орнаменты, «бесполезные» фигурки и сооружения, росписи.

Именно такой предмет – единичная женская фигурка, обнаруженная в долине Мехико, – датируется археологом Кристин Нидербергер 2300 годом до н. э. И только спустя 700 лет наступает период массового производства подобных фигурок.

Начиная с 1200 года до н. э. появляются очень любопытные фигурки, изображающие двухголовых или двуликих людей. Иногда у них бывает три глаза, два носа или два рта. Двуликость символизирует двойственность существования человека не только в самом общем смысле оппозиции жизнь-смерть, но отражает понимание внутренней асимметрии развития человека: правая половина лица, в виде черепа, символизирует прошлое и смерть, а левая половина предстает как живое лицо, устремленное в будущее. Это одно из самых непонятных явлений в человеческом познании: древние чувствовали или видели то, к чему современная наука только подходит.

Тогда-то, с осознанием соотношения человеческой жизни и времени в виде триады прошлое-настоящее-будущее, с пониманием неразрывной связи между человеком и Космосом, и появляются ольмеки. Появляются, чтобы создать удивительную цивилизацию, ставшую, по образному сравнению археологов, «матерью» для всех более поздних цивилизаций Центральной Америки, и в том числе для единственной письменной цивилизации континента – майя.

Ольмеки. Глава Из Книги Галины Ершовой 36

Где же, наконец искать ольмеков?

Ольмеки, как нетрудно догадаться, появились на побережье Мексиканского залива – на территории современного мексиканского штата Табаско и южной части Веракруса. Земли, как уже упоминалось, и сейчас, и тогда были здесь в основном болотистые, пересекаемые множеством рек и лагун. Отсюда начинается путь внутрь континента по рекам Грихальва и Усумасинта. С севера, у побережья, имеются небольшие горные массивы Туштла и Серро-Синтепек.

Они расположены в удалении от основных древних городских центров. Настоящие горы начинаются ближе к границе со штатом Чьапас – на юге. Жаркий и влажный тропический климат этой болотистой равнины отличается рекордным количеством осадков, что создает прекрасные условия для сбора до трех урожаев маиса и бобовых за год. Грозы поражают своей интенсивностью и мощью электрических разрядов.

Среди представителей фауны преобладают пресмыкающиеся. Достаточно сказать, что на всей планете этот регион – один из самых насыщенных в видовом отношении змеями и рептилиями. Не случайно главной достопримечательностью современного ольмекского археологического парка столицы штата, города Вильяэрмосы, считается гигантский кайман более 10 м длиной с безобидным именем Марипоса, что означает «Бабочка». Во время разливов кайман перебирается через заграждение, выплывает в открытую лагуну и греется на ухоженных лужайках перед богатыми домами в ожидании угощения. Вообще, с кайманами у жителей юга Мексики сложились особые отношения. Например, на Юкатане, где живут майя, в археологическом центре Коба, что неподалеку от знаменитой Чичен-Ицы, вот уже несколько лет крупный кайман имеет привычку ровно в 6.30 утра выползать из озерка, чтобы направиться к местному ресторанчику за своим завтраком. В последние годы к большому кайману присоединился и второй – поменьше. Хозяева, которые поначалу расценивали подобные визиты как отличную рекламу для заманивания туристов, теперь всерьез опасаются своих прожорливых постоянных клиентов – однако не предпринимают ничего, чтобы как-то от них избавиться.

Таким образом современное индейское население – потомки майя – хранит архаические традиции, сложившиеся еще во времена ольмеков. Поскольку все слышали о знаменитом мексиканском Пернатом Змее, легко догадаться, что упоминание о рептилиях отнюдь не случайно: именно эти холоднокровные существа послужили прообразом важных персонажей мезоамериканской мифологии и даже космогонии.

Художественный стиль или цивилизация?

Долгое время древняя ольмекская цивилизация оставалась для исследователей неуловимой. Разрозненные ольмекские памятники приписывались то одной, то другой культуре региона. И только в 30-е годы XX столетия мексиканский ученый Жорж Вайан заявил о специфическом ольмекском стиле искусства, после чего начались активные полевые работы в Табаско. Американские археологи М. Стирлинг и Ф. Дракер представили материалы раскопок в двух крупных центрах – Ла-Венте и Трес-Сапотес.

Однако последовавшие за этим многочисленные открытия показали, что речь идет не о специфическом стиле, а о новой, неизвестной цивилизации, предшествовавшей майя и астекам. Именно тогда и появилась идея «материнской культуры», согласно которой все мезоамериканские цивилизации возникли от ольмекской. Эту концепцию на протяжении последних десятилетий активно разрабатывал крупнейший американский археолог-американист Майкл Ко. Суть концепции сводилась к следующим положениям. Во-первых, основные характеристики мезоамериканского искусства, его религиозная направленность возникли сначала у ольмеков побережья Мексиканского залива. Затем ольмеки смогли внедрить эти характеристики по всему региону. Для всех более поздних культур эти основы стали моделью для воспроизведения. Во-вторых, общими типологическими признаками для всех мезоамериканских культур являются: городская планировка с прямоугольной главной площадью; искусственные платформы, пирамиды с храмами; дворцовые постройки; монументальная скульптура, включающая алтари, стелы, статуи. В-третьих, общие научные знания: иероглифическое письмо, счет или же графически сходная символика; расписная керамика и предметы мелкой пластики со специфическим орнаментом или сюжетами.

Самым необъяснимым и уязвимым пунктом этой теории – при всей ее очевидности – являлась невозможность объяснить, каким именно путем осуществлялось столь грандиозное влияние на весь регион.

Была предложена гипотеза о неместном происхождении создателей ольмекской культуры, которые вторглись на эту территорию около IX века до н. э. и установили свое господство над жившим здесь населением. Кроме того, было очевидно, что одновременно с ольмеками по соседству существовали и другие культуры, которые развивались в одном направлении, но разными путями, как, например, сапотеки.

Успехи в изучении древних ольмеков оказались так велики, что даже возникла абсурдная гипотеза о существовании грандиозной империи ольмеков, простиравшей свое влияние чуть ли не на весь континент. Наиболее объемно и увлекательно ее изложил французский ученый Жак Сустель. Однако это построение выглядит примерно так, как выглядел бы вывод о существовании могущественной империи евреев, сделанный на основании факта присутствия христианских церквей по всему миру.

Против модели «материнской культуры» выступила политически корректная школа «равного участия» Поля Толстого. Ее сторонники стоят на упрощенной позиции: архаические общества Мезоамерики эволюционировали в одно и то же время, и потому нельзя отдавать преимущество той или иной отдельной культуре или региону.

Ученые до сих пор так и не пришли к общему мнению. Таким образом, загадка происхождения цивилизации ольмеков и способа ее влияния на более поздние культуры, в частности майя, продолжает оставаться неразгаданной.

Ольмеки. Глава Из Книги Галины Ершовой 37

Как же выглядела цивилизация ольмеков?

Судя по данным археологии, это были ритуально-административные центры, рассеянные по всей территории и располагавшиеся чаще всего вблизи рек. Подобные ритуальные центры принято называть протогородами. Поселения из рассеянных домохозяйств соответствовали родоплеменной организации общества. Они не являлись составной частью протогорода и могли располагаться на значительном от него удалении. Поскольку известно несколько городских центров ольмеков, можно предположить, что возникали они по принципу укрепления власти родовых вождей, тогда как зависимые поселенческие общины должны были принадлежать тому же роду. Любопытно, что известно около 10 археологических центров ольмеков. Четыре из них, наиболее крупные, относительно равномерно расположены по территории цивилизации вдоль побережья Мексиканского залива, на некотором удалении от моря. Это (с запада на восток) Трес-Сапотес (500–100 гг. до н. э.), Лагуна-де-лос-Серрос (900–500 гг. до н. э.), Сан-Лоренсо (1350–700 гг. до н. э.) и Ла-Вента (1100–400 гг. до н. э.).

Вокруг этих крупных центров, в основном в центре и на западе, возникали и более мелкие, некоторые из которых как бы противостояли главным. Деление земель ольмеков (если судить по известным городским центрам) свидетельствует о фратриально-племенном подходе к формированию социальной организации складывавшегося общества.

Протогородские центры, создававшиеся древними ольмеками, имели сакральное значение и воплощали религиозно-социальное устройство мира, в основе которого лежали знания о мире и космосе, культ предков и представления о реинкарнации.

Ольмеки создали монументальную скульптуру – алтари, гигантские головы, сидящие фигуры, – основной темой которой была идея реинкарнации и связи со страной предков. Изящная керамика покрывалась стилизованным орнаментом. Из полудрагоценных камней изготовлялись украшения и фигурки. Наиболее ценным считался «зеленый камень» – так назывались многочисленные разновидности нефрита и жадеита. Ольмекские настенные росписи и рельефы встречаются в горных пещерах на достаточном удалении от основной территории цивилизации, вплоть до центральной Мексики, что свидетельствует о значительном культурном влиянии на сопредельные регионы.

Ольмеки. Глава Из Книги Галины Ершовой 38

Ольмекский город: на пути к Полярной звезде

Городская планировка представляла собой серию построек на платформах вдоль осевой дороги, ориентированной с юга на север. Платформа как универсальный элемент мезоамериканской архитектуры имела двойное значение: во-первых, это был способ спасения от воды и сырости и, во-вторых, она символически отделяла мир живых от мира мертвых.

Одним из наиболее изученных и долговечных ольмекских городов является Ла-Вента. Его площадь составляла около 200 га, а население зависимых поселений оценивается в 18 тысяч человек. Планировка этого города великолепно иллюстрировала «реинкарнационную» концепцию: главный вход в комплекс (и профанная часть) располагался на юге, а далее дорога вела на север, воплощавший место древней прародины. Одновременно чем дальше на север, тем сакральнее становились постройки архитектурного ансамбля города. В планировке городской ансамбль выглядел достаточно симметричным относительно центральной осевой улицы. Однако по своим функциям южная и северная части представляли асимметричное единство жизни и смерти, профанного и сакрального.

Ольмеки. Глава Из Книги Галины Ершовой 39

 План Ла-Венты – крупнейшего города археологических ольмеков, при строительстве которого была воплощена «горизонтальная» пространственная модель мира. «Дорога жизни» начинается с южной стороны архитектурного ансамбля и завершается на севере – там, где находятся мифологические прапредки

Рассмотрим планировку Ла-Венты более подробно. В южной части ансамбля вдоль центральной дороги располагалось несколько платформ, на которых, возможно, воздвигались административные постройки или жилье знати. Затем посредине города находилась центральная часть «дороги жизни», которая расширялась до размеров прямоугольной площади, окруженной платформами. С западной стороны платформ с постройками было три, а с восточной – одна, представлявшая отдельный акрополь. Северная сторона площади перекрывалась платформой сложной конфигурации. Поверх нее располагалась круглая ребристая пирамида, достигавшая 30-метровой высоты. У подножия пирамиды ставились монументальные памятники – стелы и каменные фигуры.

Пирамида разделяла городской ансамбль на две асимметричные половины. Именно от нее по направлению к северу начиналось сакральное пространство города.

По архитектурному решению оно напоминало хорошо известную в более поздние времена площадку для ритуальной фратриальной игры в мяч, воплощавшей вход в преисподнюю. Это была часть «дороги смерти», вдоль которой возвышались две параллельные постройки. От пирамиды вниз на площадку вела лестница, символизировавшая спуск в преисподнюю.

Под этой дорогой-площадкой, символизировавшей уже саму преисподнюю, был помещен тайник с 16 фигурками – изображениями глав родов племени, которые как бы собрались у шести стел с символическими знаками. Сверху над тайником располагалось замаскированное отверстие, в которое можно было смотреть за происходящим. Видимо, ольмекские жрецы ожидали советов от родоначальников племени. Поверх северной части площадки было сложено большое мозаичное наземное панно, изображавшее морду ягуара, под которой располагались четыре подвески, состоявшие каждая из четырех фрагментов, что, безусловно, также воплощало единство племени, состоявшего из 16 родов, организованных в четыре фратрии.

Сразу после панно находилась важнейшая часть сакрального комплекса – четыре пустые гробницы и одно погребальное сооружение, в котором были найдены останки двух детей.

В первой из пустых гробниц был великолепный саркофаг вытянутой формы, с закругленными углами, накрытый тяжелой прямоугольной крышкой-панелью. Он был высечен из глыбы песчаника. Костей в нем не оказалось, но были нефритовые украшения и статуэтки. По словам известнейшего мексиканского исследователя Игнасио Берналя, «у ольмекского саркофага было иное значение: он представляет собой ягуара так, как если бы тот вобрал в себя покойника, наподобие того, как иногда в его раскрытую пасть вписывается живой человек».

Ольмеки. Глава Из Книги Галины Ершовой 40

«Совет 16 мудрецов» из тайника в Лa-Венте, относящегося к 800–400 гг. до н. э. Поверх тайника было проделано отверстие, которым пользовались ольмекские жрецы. Какую информацию хотели получить они от этих странных персонажей?

Узкая грань саркофага полностью покрыта рельефом, изображающим морду ягуара, причем нижнюю половину занимает контур большой изогнутой пасти в форме характерного крестовидного овала. От огненных, так называемых «пламенеющих», бровей (символ странствующей по Млечному Пути души) отходит другой опоясывающий орнамент, ритмично повторяющий рисунок над носом и между бровями ягуара – наподобие пробивающегося растения из двух лепестков, что символизирует возрождение. Таким образом, ольмекский «ягуаро-саркофаг» символизирует пространство пещеры предков, куда направляются души умерших для встречи с предками и последующей реинкарнации.

Внутри холма находились еще три сходные между собой гробницы. Одна из них была сложена из плоских плит песчаника и также оказалась пустой. Вместо тела человека здесь также были обнаружены лишь украшения, расположенные соответствующим образом на овальном красном пятне. Там, где должна была быть голова, лежали две ушные вставки. Затем – нефритовое ожерелье, нагрудные подвески и статуэтки. Две других гробницы отличались лишь незначительными деталями.

Самая любопытная гробница располагалась в северной части погребальной платформы. Она была сложена из базальтовых вулканических столбов в виде дома и ориентирована по главной оси юг-север. На полу были обнаружены два овальных красных пятна, на которых лежали фрагменты детских скелетов, что заставляет вспомнить миф о близнецах, которые являются едва ли не главными культурными героями мезоамериканской мифологии. Четыре пустые гробницы скорее всего имеют отношение к представлениям о структуре власти и связаны с главами четырех фратрий или родов. Поскольку смена власти в племени носила ротационный характер, саркофаг мог предназначаться для «главного среди равных» – правителя.

Северная граница городского ансамбля, символизировавшая переход в мифологическое или легендарное пространство, была обозначена четырьмя гигантскими головами – огромными круглыми или чуть овальными каменными монолитами выше человеческого роста, изображавшими голову и лицо человека. Расположение голов внутри ансамбля Ла-Венты явно указывает на их сакральное значение, связанное с прапредками, поскольку их четыре – видимо, по числу фратрий в племени (или родов во фратрии). Они находятся на одной линии, как бы отчеркивая северную границу центра и указывая в сторону легендарной прародины.

В Сан-Лоренсо обнаружено 10 гигантских голов. Это количество позволяет предположить, что каждая из голов передает образ одного из 16 глав родов, входивших в племя, и что в этом городе, возможно, будут обнаружены еще шесть голов.

Гигантские головы – африканцы или инопланетяне?

Обнаружение первых огромных каменных голов в болотистой сельве произвело научную сенсацию и напомнило описание Пушкиным встречи Руслана с головой:

Найду ли краски и слова?
Пред ним живая голова.
Огромны очи сном объяты;
Храпит, качая шлем пернатый…

Головы-монолиты превышали человеческий рост, что с удовольствием запечатлевалось на фотографических снимках: маленькая фигурка индейца или археолога на фоне огромного лица. При этом человечек мог небрежно опираться рукой на огромную щеку или ухо. Сразу начали возникать многочисленные версии, «объясняющие» происхождение голов.

Для всякого уважающего себя искателя Атлантиды нет сомнений в том, что каменные головы являются портретами жителей некогда исчезнувшего легендарного материка. Поклонники инопланетян с не меньшей уверенностью утверждают, что это головы космонавтов в шлемах. Но есть и такие, кто обнаруживает в чертах губастых лиц явные признаки негроидности. Таким образом, мы получаем некий собирательный образ негра-инопланетянина, а цивилизация ольмеков сразу переходит в разряд не просто «загадочных», а даже «таинственных». Тем не менее, уже не раз было показано, что антропологические черты голов вполне соответствуют чертам местного населения и характеристикам изобразительного стиля ольмеков.

Как бы то ни было, загадка появления такого странного, типично ольмекского памятника, как гигантские головы, до сих пор продолжает оставаться одной из наиболее спорных проблем древнеамериканской археологии.

Надо заметить, что обнаруженных к настоящему времени голов в распоряжении археологов не так уж и мало – всего около 20, из которых 10 находятся в Сан-Лоренсо, четыре – в Ла-Венте, две – в Трес-Сапотес и одна – в Ранчо-ла-Кобата.

Было написано немало работ, в которых предпринимались попытки понять смысл и назначение этих памятников. Однако дело осложнилось еще и тем, что по мере удаления от «метрополии» ольмеков стали обнаруживаться головы размером поменьше, а также круглые каменные шары, имевшие что-то неуловимо общее с ольмекскими головами. Так, например, в расположенном у Тихоокеанского побережья на границе с Гватемалой центре Исапа, существовавшем чуть позже ольмеков, круглые шары небольшого размера были обнаружены рядом с маленькими каменными столбами, которые вполне могли служить для них подставками.

Характерной особенностью гигантских голов, помимо их огромного размера, является выражение лица, которое в каждом случае индивидуально, однако этой детали исследователи внимания практически не уделяли. Анализ памятников сводился в основном к оценке размеров и материала, попытке определить антропологические признаки и характер головного убора, которым вполне мог быть и «шлем пернатый» (ай да Пушкин, ай да провидец!)

Времена, когда в чертах лиц каменных голов удавалось разглядеть даже негроидов, ушли в прошлое, но, как нам кажется, полноценное объяснение памятника стало возможным лишь в настоящее время – благодаря иероглифическим текстам майя, впервые со всей очевидностью раскрывшим главную для понимания древней американской культуры идею реинкарнации.

Проблема «мертвого глаза»

Изучая изображения на керамических расписных сосудах индейцев майя, исследователи регулярно отмечали присутствие так называемого «мертвого глаза». Это изображение небольшого чуть вытянутого кружка с темным центром, к которому иногда добавлялось нечто вроде хвостика. «Мертвым» глаз считался исключительно по той причине, что изображался изолированно, то есть без человека и почти всегда даже без лица. Этот же отделенный от человека глаз встречается и в иероглифических рукописях, где его анатомически достоверно отрывает от глазного нерва (тот самый «хвостик»!) птица. Вместе с тем этот «мертвый глаз» порой почти полностью теряет свой узнаваемый вид и более походит на некий стилизованный шарик или ягоду. Именно в таком виде этот предмет регулярно появляется в клюве птицы в сюжетах, связанных с представлениями о смерти. Птица-посланник всегда достаточно легко опознается по крупным перьям с пятнами, крючковатому носу и большой когтистой лапе. Ведущий американский археолог Майкл Ко считает, что это разновидность совы, известная из мифологии под названием птица Муан. В иероглифических текстах майя встречается фонетическая запись этого названия: mu-aan. Расценивая сову как «связника» между мирами, хотелось бы заметить, что в этом регионе живут совы, которые обитают в подземных норах, – норные совы, которые охотятся и днем, и ночью. Сами они редко роют себе жилище – чаще занимают оставшиеся норки броненосцев, лис и степных собачек. В зодиакальном круге сова занимает достойное место среди созвездий «потусторонней», северной, женской половины мироздания.

Поначалу похожий на ягоду предмет в клюве птицы не вызывал у исследователей особого интереса, поскольку выглядел ее естественной добычей.

Однако было подмечено, что вместо этой «ягоды» индейцы иногда рисовали в клюве птицы… голову человека, что и заставило воспринимать этот знак не как изображение плода, а как особый символ. Следует заметить, что древние – не только ольмеки – любили, как мы бы сейчас назвали, семантические игры, суть которых универсально сводится к следующему. В древних языках существовало много слов-омонимов, то есть одно и то же слово имело зачастую до пяти-шести значений. Трудно что-либо сказать о взаимозависимости этих значений, иногда она заметна, а иногда нам совершенно непонятна. Тем не менее, выбиралось слово, которое графически передавалось определенной идеограммой (или фонетическим знаком). Однако в необходимой ситуации под этим изображением подразумевалось не прямое значение слова, а совсем другое, несущее зачастую скрытый смысл, который иногда называют эзотерическим. Подобный прием активно использовался как ольмеками, так и их культурными преемниками – майя.

Так, наиболее общим словом для обозначения плода в языке майя является ich. Ich huh, например, – название растения, определяемого как Eugenia Axillaris, это куст с плодами в виде маленьких ароматных красных ягод. Однако помимо значения «плод растения» по омониму ich означает: «приплод» или «человеческий плод», то есть «зародыш», а также имеет значение «близнецы». Глагол ich-il означает «забеременеть». Но и это не все. Слово ich имеет еще несколько значений: «глаз», «лицо», «похожий» и даже «поверхность земли».

Иконография майя представляет случаи замены изображения ягоды на опознаваемое изображение лица (головы) человека, что с точки зрения семантики знака вполне допустимо и не противоречит традициям. Так, например, нередко встречается сюжет, где в контур пещеры помещено изображение большой птицы. В ее широко раскрытом клюве – голова человека с подчеркнуто выделенным круглым глазом и завитком (центральный элемент ich в качестве поясняющей надписи). Такие изображения есть и на керамических сосудах, и в рукописных кодексах, и в настенных росписях.

С пониманием этой скрытой игры слов стало очевидным, что появление знака ich, будь то лицо, глаз или плод, указывает на то, что речь идет о возрождении души умершего. Неслучайно и другое значение этого слова – «похожий». Дело в том, что, согласно идущей из глубокой архаики майяской системе родства, новорожденный наследовал вместе с душой своего умершего деда (предка через поколение) и его внешний облик, и характер, и имя, и социальный статус. Изображение глаза как бы символизировало передачу этой духовной сущности человека. При всей неожиданности образа стоит согласиться, что глаза закономерно отождествляются с душой, поскольку это единственный орган, который как бы имеет самостоятельную жизнь и экспрессию. Причем об умирании глаз можно говорить отдельно от всего тела, что, видимо, и должно подразумевать уход души.

Согласно версии эпоса индейцев майя-киче «Пополь-Вух», девушка Иш-Кик (имя означает «Кровинка») беременеет от слюны плюнувшей ей в ладонь головы одного из близнецов, которая выросла вместе с другими плодами на тыквенном дереве. В результате у девушки тоже рождаются близнецы. Это еще один мифологический сюжет, построенный на все той же семантической игре.

Итак, начиная с ольмекской традиции и до колониальных времен образы «мертвый глаз», «лицо», «гигантская голова» были тождественны между собой и идеографически обозначали душу, передаваемую потомку от далекого предка путем реинкарнации. Таким образом, становится очевидным, что только ради изображения «лица» древние ольмекские мастера изготовляли всю гигантскую голову. Шарообразность памятника лишь подчеркивала значение «плод».

Выражения лиц у голов разные – и это не случайно, поскольку они должны были передавать портреты различных людей. Вместе с тем почти все лица содержат элементы, указывающие на преклонный возраст изображаемых персонажей. Таким образом, гигантские головы – это первые портретные изображения мифологизированных прапредков – основателей племени на далекой прародине, которая давно «исчезла» в пещерах где-то на севере.

Головной убор далекого прапредка

Нетрудно заметить, что головные уборы на гигантских головах разные. Так, например, на голове 10 из Сан-Лоренсо надет как бы шлем из нефритовых пластинок. Подобные уборы носили позже правители майя, например, в знаменитом Паленке. Головные уборы 3 и 4 из Сан-Лоренсо содержат элемент из четырех витых веревок, что является уже указанием на родовую структуру племени и прямую связь по крови между предками и потомками. На некоторых головах (например, монумент 1 из Ла-Венты) хорошо различим графический элемент «пещеры». Головные уборы других (монумент 1 из Ла-Венты; головы 1, 2, 6 из Сан-Лоренсо и др.) графически напоминают знак xib — «исчезать», «север», что также является прямым указанием на культ предков и легендарную прародину. На шести головах присутствует элемент «птицы» («шлем пернатый» по A.C. Пушкину), связывающей мир живых с миром мертвых.

Зачем ольмекам нужна была монументальная скульптура?

Еще одной загадкой этой цивилизации является обилие среди болот монументальных памятников, изготовлявшихся из крупных монолитов. А ведь эти монолиты приходилось перемещать на сотни километров, не имея тягловых животных и хороших дорог! Изготовление памятников монументальной скульптуры было сопряжено с доставкой каменных глыб волоком из ближайшего базальтового горного массива. Задача была хотя и трудной, но вполне осуществимой в местах концентрации рабочей силы. Как известно, все ранние цивилизации тяготеют к избыточной монументальности. При этом современный человек мучается загадкой: как и зачем переносились на такие большие расстояния эти неподъемные глыбы? Этот вопрос возникает при виде фигур острова Пасхи, платформы Баальбека, египетских монументов. В этот же ряд мы помещаем и каменные памятники ольмеков – гигантские головы и алтари. Как показывают многочисленные расчеты и уже проведенные исторические эксперименты, подобные задачи оказываются по силам и современному человеку, хотя и кажутся ему бессмысленными и излишне трудоемкими. Какую же цель преследовали древние ольмеки, перетаскивая глыбы и возводя города среди воды?

Дело в том, что болотистые земли, удаленные от горных массивов, значительно усложняли ольмекам проведение обрядов, связанных с культом пещер. Не было даже скал, на поверхности которых можно было бы изобразить эти пещеры, превратив это место в ритуальный центр. Таким образом, единственно доступным способом «воспроизведения» прародины становилось сооружение ритуальных центров, воплощавших пространственную модель мира и превращавшихся постепенно в города, а также возведение монументальных памятников, которые символизировали гору с пещерой прародителей. Использование монолитов только подчеркивало величие замысла и могущество правителей, лишний раз стремившихся напомнить о своем прямом родстве с божественными предками.

Алтари для жертвоприношений?

Памятники ольмеков, которые долгое время условно назывались алтарями для жертвоприношений, вряд ли напрямую выполняли эту ритуальную функцию в привычном для нас понимании. Почти все серьезные исследователи, занимавшиеся изучением этих скульптур, независимо друг от друга пришли к выводу о том, что воплощенный сюжет передает идею «выхода человека из пещеры» и что этот выход так или иначе связан с идеей возрождения и бессмертия. В литературе подобный тип ольмекских памятников именуется и алтарем, и монументом, и стелой.

Наиболее древний ольмекский «алтарь» датируется 1150–1000 годами до н. э. Он был установлен на вершине невысокой искусственной пирамиды в Сан-Лоренсо. Орнаменты на нем вследствие плохого состояния не определяются.

Второй «алтарь» из Сан-Лоренсо – это монумент 14, находящийся в неплохой сохранности по сравнению с предыдущим. Этот монолит имеет прямоугольную форму, верхняя часть выполнена в форме плоской толстой крыши, покрывающей скульптуру и рельефы. Именно эта плоская часть и дала повод исследователям назвать памятники подобного типа «алтарями». Однако исходя из концепции «выхода из пещеры», «крышу» скорее следует интерпретировать как толщу земли. При этом очевидно, что речь идет не о горе, вершина которой должна была бы изображаться в виде конуса, а о пещере, вертикально уходящей вниз, под землю. На задней части алтаря имеется несколько прямоугольных отверстий, куда, по предположению мексиканской исследовательницы Беатрис де Ла Фуэнте, могли помещаться приношения. На монументе 14 одно из этих отверстий достигает больших размеров, и можно предположить, что некогда оно покрывалось крышкой.

Верхняя тяжелая панель становится как бы головным убором сидящего в нише персонажа. Его руки упираются в землю кулаками, сжимающими неясный длинный предмет. Из одежды на нем лишь одна повязка, конец которой накладывается на левую ногу. На груди ожерелье и подвеска в форме раковины. Любопытна фигура на боковой грани – в шляпе, с распущенными волосами каре, руки согнуты в локтях, левая при этом сжимает правое плечо. Запястье правой руки не сохранилось.

Много памятников подобного типа было обнаружено в Ла-Венте. Монумент 4 – один из наименее поврежденных. Он имеет типичную форму алтаря. Фасад верхней панели покрыт рельефом, изображающим раскрытую пасть «чудовища с косым крестом» между клыками. Таким образом, основной рельеф как бы вписывается в эту пасть.

Посреди фасада выполнена овальная ниша-пещера, вокруг которой расположен рельефный орнамент в виде закрученной веревки. По контуру пещеры изображено нечто вроде четырех факелов. Из ниши высовывается сидящий человек, чуть склонившийся в сторону, вслед за натяжением толстой веревки, которую он держит обеими руками. В его левой руке видно начало веревки в форме головы змеи. Одна из боковых граней алтаря разрушена. На другой сохранился прекрасный рельеф, на котором изображен сидящий персонаж; на его руку намотан, а точнее, как бы выходит от локтя конец этой веревки. Персонаж на боковом рельефе имеет черты знатного человека, профиль явно майяского типа. Его правая рука поднята в жесте с выставленным указательным пальцем. Одно из названий веревки в языке майя – tep’ («веревка», «привязь») – означает также «связанный», то есть «призрак».

Однако это лишь поверхностное понимание сущности сцены, основанное только на семантике мезоамериканской иероглифики. Реконструкция ранних астрономических знаний, связанных с моделью мира, позволяет понять, что в иконографии Мезоамерики веревка (подменяемая пуповиной или змеей) очень часто выступает в качестве символа Млечного Пути – творца всего сущего. Принадлежность этого знака к звездному небу подтверждают и элементы «огня», которые у майя читались tooc — «пылающий» и передавали понятие созвездий зодиакального пояса. Таким образом ольмеки передавали идею того, что пещеры суть земное воплощение Млечного Пути, по которому идут души умерших для возрождения и где пребывают далекие предки.

Монумент 5, несмотря на свою типологическую идентичность, в сюжетном плане значительно отличается от предыдущего. Его центральная панель занята овальным элементом вокруг небольшой ниши, из которой высовывается сидящий персонаж: ноги скрещены, туловище наклонено вперед. На руках он держит лежащего ребенка, поза которого спокойно-расслабленная: руки сложены на груди, а ноги свесились вниз. Боковые грани заняты рельефами, изображающими сидящих персонажей – по два на каждой стороне (что соответствует племенной структуре). У каждого из них на руках младенец, который обнимает держащего его взрослого. Все четыре детские фигурки достаточно динамичны. В каждом изображении присутствует элемент в виде полусферы с раскрытыми краями.

Особый интерес представляет так называемый монумент 2 из Портеро-Нуэво, также именуемый «алтарем». Две крепкие фигурки, определяемые по пропорциям как карлики, удерживают на высоко поднятых руках тяжелую панель, характерную для «алтарей» и украшенную тем же полусферическим орнаментом. (Мифы о карликах – обитателях пещер и преисподней – занимают особое место в мезоамериканском фольклоре.)

Кого изображали сидящие фигуры?

Скульптурные монументы, получившие это условное название, можно рассматривать как «упрощенные алтари». Сидящий на скрещенных ногах и чуть наклонившийся вперед человек как бы «вынут» из подразумевающейся пещеры. Видимо, такая семантическая экономия была связана со сложностями доставки камня и строгой экономией строительных материалов. Видимо, не случайно, что наибольшее число памятников такого типа обнаружено в Ла-Венте, находящейся в наибольшем удалении от горных массивов.

Фигуры 10 и 52 из Сан-Лоренсо представляют собой сидящих персонажей. Однако их лица сочетают черты человека и ягуара: узкий разрез глаз с опущенным внутренним углом, широкий нос и, самое главное, характерный рот в виде крупного полуовала с опущенными вниз и чуть расходящимися в стороны концами губ. Другой отличительный элемент – это головной убор, намеренно массивный, тяжелый, с выступающими, нависающими полями, что делает его сходным с плоской панелью, покрывающей «алтари». Свисающая подвеска в районе ушей бывает скорее похожа на знак ступеней, что символизировало спуск в преисподнюю.

Пока загадочным остается тот факт, что большинство сидящих фигур оказались обезглавленными еще в ольмекские времена. Что это было? Народное восстание или государственный переворот, как предполагают некоторые американские ученые? Скорее всего, речь идет о неких внутриродовых отношениях, когда родство с теми, кого изображали сидящие фигуры, перестало играть какое-либо общественное значение.

Мелкая пластика

Древние ольмекские мастера занимались не только монументальной скульптурой. Среди них были великолепные ювелиры, обработчики полудрагоценного камня, мастера по изготовлению керамических фигурок и расписных сосудов.

Сохранились изумительные нефритовые фигурки, среди которых особое место занимают изображения так называемой «матери с младенцем». Это сидящий человек с младенцем на коленях – фигурка повторяет сюжет, хорошо известный по монументальной скульптуре. Однако слабо выделенная грудь не может служить неоспоримым доказательством женского пола этого персонажа. Для ольмекской скульптуры вообще характерны «пухлые» части тел. Лицо персонажа человеческое, с несколько увеличенным полуоткрытым ртом. Голова покрыта косыми параллельными штрихами, сходящимися на конусообразном затылке. У младенца ягуароподобные черты, что характерно для многих ольмекских изображений.

Так называемая «жаровня» из Серро-де-лас-Месас изображает сидящего со скрещенными ногами человека. Ладони рук лежат на коленях. Реалистически выполнены все детали тела старого человека с изогнутой спиной. Несмотря на явную худобу, выделены провисшие складки мышц живота и груди – совсем как у «матери с младенцем». Лицо также выражает преклонный возраст: выступающие, обтянутые кожей, в глубоких складках скулы, опустившиеся провисшие губы приоткрытого рта, глубокие глазницы, полуопущенные веки, бородка клинышком. На голове большой круглый головной убор – «жаровня», как бы накрывающий всю фигуру своей увесистой плоскостью. По боковому периметру повторяется символ неба.

Надо заметить, что фигурки, сюжет которых носит скорее мифологически-религиозный характер, отличаются определенной стилизацией и обезличенностью изображаемых персонажей, отсутствием индивидуальных черт. Полную противоположность этому являет собой так называемая фигурка «борца» (монумент 1 из Антонио-де-Пласа). Это прекрасно выполненная скульптура сидящего мужчины с подогнутыми влево ногами. Полусогнутые руки подняты на уровне груди. На человеке нет ничего, кроме набедренной повязки, что позволяет видеть прекрасно выполненный древним скульптором мышечный покров, а это само по себе представляет достаточно редкое явление не только для архаической ольмекской, но и в целом для мезоамериканской скульптуры. В ушах видны отверстия, куда, очевидно, помещались подвески. Голова лысая. Хорошо видна борода и усы. Подчеркнуты глубокие морщины около носа, хотя фигура не кажется старческой. Складывается впечатление, что скульптор создавал ее, подобно европейским мастерам античности, только для того, чтобы продемонстрировать свое мастерство в умении точно передать детали человеческого тела.

И еще одна скульптура получила у исследователей собственное имя – «Господин из Сан-Лимас». Полутораметровая скульптура выполнена из камня, напоминающего жадеит, что благодаря свойствам этого камня позволило прекрасно отполировать ее поверхность и нанести гравированную надпись, без изъянов сохранившуюся до нашего времени. Лицо взрослого сидящего человека сохраняет даже определенные портретные черты: типичный индейский нос, овальное вытянутое лицо, рот приоткрыт и немного улыбается. На руках он держит расслабленного ягуароподобного младенца. На его груди подвеска с дважды повторенным знаком косого креста, который восходит к варианту майяского знака h’u, означающему «удобно расположиться, вытянув руки и ноги» и связанному с представлениями о моменте ухода умершего в поля блаженные.

Рисунки в пещерах

Рельефные и живописные панно в пещерах, удаленных иногда на сотни километров от Табаско, – эта еще одна загадка ольмеков.

Чалькацинго – так называется местность в 130 км к юго-востоку от Мехико (или к северо-востоку от древних ольмекских центров), где были обнаружены наскальные изображения. Барельефы были выполнены на скале Серро-де-ла-Кантера, откуда прямо на север открывается вид на сияющий снежными вершинами вулкан Попокатепетль.

Рельефы были обнаружены еще в 1932 году, но лишь недавно специалисты установили их явно ольмекское происхождение. По многочисленным предметам, обнаруженным рядом с рельефами, был определен их возраст – примерно IX–VIII век до н. э.

10 рельефных панно составляют три самостоятельные композиционные группы. Центральное место рельефа 1 занимает стилизованное изображение пещеры, наподобие тех, что будут повторены несколько веков спустя на крышке знаменитого саркофага из Паленке. Внутри пещеры на невысоком сиденье-троне с орнаментом из плавно закручивающихся ракушечных завитков сидит божественный предок по имени Мам. На нем архаическая юбка, короткая накидка, на голове сложный головной убор, в ухе традиционная круглая подвеска, на ногах браслеты. В руках он держит ритуальную полосу, на которой изображены два связанных между собой завитка-лабиринта – признак и символ Бога Улитки. О том, что Бог Улитка считался главой фратрии, нам стало известно после прочтения надписей на сосудах майя.

Другим весьма характерным элементом рельефа стали изображения растений, покрывающих пещеру с внешней стороны. Это явное стремление к созданию пейзажа. Прародина должна была быть абсолютно реальным местом, и потому художник, в соответствии с требованиями жрецов, начал привязывать мифологическую прародину к конкретному рельефу. Эти отдельные элементы являются архаическим прообразом возникающего позже образа мощного мирового дерева – такого, например, как мы увидим все в том же Паленке в виде пресловутого креста или «космического корабля». Сверху, над пещерой, художник расположил три группы облаков, из которых извергается дождь в виде потоков, превращающихся в отдельно падающие капли. Этот знак характерен для более поздней иконографии и часто встречается у астеков. В окружающий пейзаж вписаны три или четыре символа воды.

Иной сюжет запечатлен на рельефном панно 2. Крупнейший отечественный американист В.И. Гуляев определил его как «батальный». Перед нами четверо знатных персонажей. У каждого свое лицо-маска. Один из них повержен. Он лежит справа, подчеркнуто обнаженный и со связанными руками, его спина и голова как бы опираются на фигурку в маске с характерным для ольмеков пересеченным косым крестом на головном уборе. Весь вид поверженного свидетельствует о безнадежности и обреченности, тело безвольно обмякло. Напротив, стоящие над ним полны динамизма. Как число участников сцены – четверо (что соответствует фратриальной структуре), так и сюжет наводят на мысль о древней истории племени, когда был убит глава фратрии Улитка, отказывавшийся покинуть легендарные Семь Пещер – ту самую северную прародину. Поскольку часть племени еще раньше покинула Семь Пещер, можно предположить, что четвертый персонаж – обдирающий стебель кукурузы – изображен уже покинувшим северную прародину и живущим сытной жизнью в районе культивирования маиса, видимо в Табаско. Он не участвовал в убийстве.

Самый «скандальный» сюжет сохранился на рельефе 4, который отличается чрезвычайно тонким выполнением множества деталей. Существует предположение, что на нем изображена сцена совокупления ягуара и женщины. Действительно, совершенно отчетливо видны два зверя над распростертыми, очевидно, женскими телами. Но, во-первых, звери разные: один, возможно, ягуар, а второй больше похож на пуму. Во-вторых, позы зверей скорее напоминают расправу с добычей: динамично изогнуты лапы, выпущены огромные когти. Вместо морд – маски, аналогичные маскам двух из четырех персонажей «убийц» в сцене на рельефе 2. Фигуры распростертых на земле обнаженных людей создают впечатление полной обреченности. Позы сходны: у обоих одна нога согнута в колене, как если бы они были опрокинуты при попытке бежать. Руки заброшены наверх, заломлены, головы безжизненно запрокинуты. Что касается сцен совокупления (между людьми, между человеком и зверем, между человеком и богом), то, по крайней мере в рукописях, они изображались иначе: персонажи располагались сидя лицом друг к другу. Данный же сюжет скорее всего вновь возвращает нас к отрывочным фактам архаической истории, связанной с борьбой фратрий. Скандала не получилось.

Изобразительное искусство ольмекского стиля не ограничивалось лишь наскальными рельефами, и мы не можем пройти мимо великолепных живописных фресок, обнаруженных в Оштотитлане (штат Герреро). Они находятся на скальной поверхности внутри двух не очень глубоких пещер. На эти фрески в 1968 году указали сотрудникам Национального института антропологии и истории местные крестьяне. Их создание относится к IX–VII векам до н. э. К сожалению, роспись настолько плохо сохранилась, что удалось выделить лишь несколько фрагментов; это не позволяет осуществить какой-либо полновесной оценки совершенно фантастического сюжета.

На яркой фреске изображен сидящий на невысоком троне правитель. Торс в фас, лицо в профиль, ступни свободно висят, одна нога опущена, вторая подвернута – типичная для архаических изображений отдыхающая поза. Однако отсутствие фона, перспективы и изображения трона делает эти фигуры как бы парящими в воздухе. Пластика, вынутая из контекста пространства, позволяет предположить, что фигуры танцуют. На груди у сидящего персонажа прямоугольная подвеска с косым «ольмекским» крестом. Тело и голова выполнены в красном цвете, ноги немного более темного оттенка. Нагрудная подвеска и набедренная повязка – изумрудно-зеленые. Изумрудно-зеленого цвета и головной убор в виде ушастой рептилии или птицы с большим круглым желтым глазом. Вдоль рук тянется цепочка зеленых элементов-знаков, создающих вид оперения. Под руками видны красные, переходящие в желтые, крылья.

Много непонятного таит в тебе сюжет со стоящим на задних лапах ягуаром. Изображение ягуара состоит как бы из совокупности графических символов: так, например, сустав лапы обозначен кружком с точкой внутри и тремя черточками-когтями. Нижние лапы больше похожи на орнаментальное переплетение. Ухо выполнено в виде символа – знака, который позже использовали майя.

Длинный пятнистый хвост ягуара прикасается к стоящему рядом человеку, который предстает стройным, молодым, полным сил мужчиной. Положение его рук (правая поднята вверх, а левая под тем же углом опущена вниз) зеркально повторяет положение рук персонажа с цветной фрески – у того поднята левая рука. Тело мужчины покрыто черной краской. Незакрашенным остается лишь лицо и неимоверно увеличенные половые органы. Подобные изображения нетипичны для ольмеков. Следует отметить знаковость не только ягуара, но и человека: изображение его головы соответствует майяскому знаку xib, что означает «мужчина», «самец». Гипертрофированность половых органов как бы дополняет это значение, является его смысловым комплиментом. Кроме того, в сцене заложена и еще одна игра слов и знаков. Дело в том, что, по материалам майя, ягуар считался одним из важных божеств преисподней, где занимался очищением призраков – он обдирал их когтями, поглощая плоть. Эпитеты ягуара – «ярый», «мужественный», на языке майя ton, что буквально означает «тестикул».

Подобная игра с идеографическими знаками, имеющими фонетическое чтение, долго сохранялась в качестве характерной традиции не только у майя, обладавших к тому времени развитым фонетическим письмом, но и у астеков.

В 30 км от Оштотитлана расположена местность Хуштлауака, также известная своими пещерами с ольмекскими росписями. Пещеры находятся в самом конце длинного тоннеля – около полутора километров. Роспись расположена глубоко под землей, куда не проникает дневной свет. Совершенно очевидно, что выполнялась она при свете смоляных факелов, и потому, видимо, фон всегда был исключительно светлый. Краски сильно разрушены временем, однако сохранилась цветовая гамма – сочетание черного с желтым и краснотерракотовым.

Одно из изображений находится в великолепной сохранности и поражает яркостью красок. Роспись появляется по правую сторону тоннеля на уровне роста человека.

Высокий бородатый персонаж стоит в полный рост. На нем головной убор из зеленых перьев. Через плечо перекинута накидка, расцвеченная горизонтальными полосами. Руки, спина и ноги покрыты ягуарьей шкурой с хвостом. В правой руке персонаж держит веревку, к которой привязан второй персонаж, явно находящийся в позе подчинения. Сбоку на хвосте вертикально стоит змей. Присутствие веревки указывает на скрытый смысл сюжета: речь явно идет о кровнородственной связи между умершим предком и унаследовавшим его душу потомком. Не забыта и дорога возрождения – Млечный Путь, отождествлявшийся, в свою очередь, с изгибами пещер и Пернатым Змеем.

Еще одна ольмекская роспись была обнаружена в пещере под названием Каквасисики (штат Герреро в районе реки Омитлан), что переводится как «Пещера игр». Но больше она известна под названием «Пещера дьявола» – так ее окрестили католические монахи. Вход открывается на север, откуда виден знаменитый вулкан Попокатепетль. Глубина составляет 24 м, а покрытые росписью стены протянулись на 30,5 м. Естественный рельеф делит росписи на несколько фрагментов. В отличие от предыдущих росписей эти не выглядят столь завершенными и похожи скорее на некие наброски. Представлены два самостоятельных персонажа, повернутые влево (не считая человечков из черточек). Нижний держит правую руку вверху, а левая, судя по сохранившейся части контура, опущена. На его уборе и позади него знаки, похожие на элемент xib — «позади», «север». Персонаж вверху имеет более сложный головной убор, его правая рука вытянута вперед, левая согнута в локте. Перед его лицом знак, напоминающий знак t’an — «речь», «могущественный». На головном уборе два косых «ольмекских» креста, а также знак пещеры – так называемый элемент «U».

Однако самым замечательным в этой росписи оказалась ее астрономическая часть. Мы видим семь знаков ek — «звезда» и два знака king — «солнце», «день». Семь звезд – это прямая аналогия с «Семью Оставленными Домами» – общей для всех мезоамериканцев легендарной прародиной. Однако если до сих пор можно было лишь предполагать, что «Семь Домов» являются символом Большой или Малой Медведицы, указующих именно на север, то роспись в ольмекской пещере впервые напрямую подтверждает эту гипотезу.

Куда исчезли ольмеки?

Это одна из самых хитрых загадок мезоамериканской истории. Складывается странная картина некой предначертанности судьбы этого народа. В III тысячелетии они пришли неизвестно откуда, выполнили свою историческую и культурную миссию и к началу нашей эры вдруг исчезли. Однако ольмеки успели оставить богатое научное наследство. К концу I тысячелетия до н. э. они осуществили реформу календаря (переход от лунного к солнечному), приурочив ее к прецессионному переходу из Овна в Рыбы. На основе традиционной идеографии создали морфемно-силлабическое письмо. Разработали религиозно-идеологическую концепцию, которая накануне новой эры начала бурно распространяться по всему мезоамериканскому региону: в Теотиуакане, у сапотеков, у майя. Эта концепция воплощалась не только в сюжетах росписей, но и в планировке городских центров, в типологии построек и памятников. Странным образом эти процессы очень напоминают распространение христианства по Старому Свету: материально воплощаясь в появлении специфических памятников архитектуры, скульптуры и мелкой пластики, оно как бы накладывалось на самые разные местные культуры и постепенно распространялось от Средиземноморья до Сибири и дальше.

…Штат Табаско считается одним из самых богатых в Мексике – это потому, что именно здесь была обнаружена и добывается нефть. Факелы промыслов стали частью ночного ландшафта. И нам было очень приятно узнать, что нефть здесь нашел выходец из России, который, еще будучи студентом, сбежал от гражданской войны и обосновался в этом странном краю – колыбели американской цивилизации.

Покидая Табаско, мы по достоинству оценили идею местной администрации собрать археологические памятники в едином природно-археологическом парке столицы Вильяэрмосы. Один только выезд в поле – в уникальный кирпичный город майя Комалькалько – привел к тому, что среди бела дня меня так искусали местные комары, что вздувшиеся и нестерпимо зудящие волдыри держались на ногах еще около двух месяцев. Парк же был изумителен: в нем были собраны представители местной флоры и фауны, включая вальяжного каймана Марипосу и разновидность енотов – носух, которые трогательно шарили лапками по карманам посетителей в поисках вкусненького. Меня колония носух полюбила особенно, обнаружив в сумке запасы чеховских «Коровок». Вся эта идиллия, в которой отсутствовали насекомые, служила достойным антуражем для великолепных памятников ольмекского искусства.