«Маркос? я его не знаю… Простите, я не знаю ни черта…»
Мы, люди, живем в постоянных ожиданиях и боимся освободиться: Кастанеда
«Надо свести на нет свою эгоманию и открыть свое энергетическое тело», — подчеркивает шаман.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ИНТЕРВЬЮ С КАРЛОСОМ КАСТАНЕДОЙ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ
Карлос Кастанеда не знает Маркоса (возглавляет САНО — ред) и не знает о САНО (Сапатистская Армия национального освобождения — ред); он не читает газет; он отрицает, что он гуру или мессия; он считает, вместе с Хуаном Матусом, что социальное сострадание и общественная обеспокоенность являются защитной ложью; он критикует гуру и маркетологов Бога; он утверждает, что его мать была «коммунисткой и пропагандистской».
Эти и другие вопросы он затронул в беседе с журналистами, во время перерыва на семинаре «Новые тропы тенсегрити», проводимого с пятницы по воскресенье в Мехико, и с которого начинается этап массового распространения своих знаний в качестве брухо или шамана.
Более часа, в ночь на субботу, автор «Учения Дона Хуана» и «Сказок о Силе» отвечал на самые разнообразные вопросы.
С безмятежным красноречием, часто шутливым, всегда уважительным к своим собеседникам, Кастанеда без колебаний переходил от темы к теме, по мере того как задавали свои вопросы восемь журналистов, собравшихся вокруг него. Имейте в виду: никаких камер или диктофонов не использовалось.
Ниже приведена версия разговора, отредактированная и восстановленная из заметок. Следует помнить, что для Карлоса Кастанеды слова недостаточны и ограничены, чтобы описать или объяснить его опыт мага; он также присваивает им значения и значения, которые выходят из линейной логики, в которой мы обычно движемся.
— Как маги рассматривают духовность и чувство божественного?
— Я не знаю, как вы понимаете под словом «духовность». Противоположность плотскому?
— Необязательно, но как часть другого целого.
— Ну, в этом смысле Хуан Матус — чистый дух. Шаман верит в дух человека, а не в духовность. Дон Хуан сказал: «Я люблю свой дух, это прекрасный дух человека. Если ты веришь, что ты мне что-то должен и не можешь заплатить, отплати человеческому духу». Что касается божественности: «шаманы не имеют чувства молитвы и не преклоняют колени перед божественностью. Не нужно умолять. Они просят Намерение, силу, способную создавать и изменять все, извечную силу. Но они не умоляют».
— Когда вы говорите о шаманах древней Мексики, кого вы имеете в виду? Потому что здесь были разные культуры: майя, ацтеки…
— Нет. Для дона Хуана древние времена Мексики были от семи тысяч до десяти тысяч лет назад.
— Как проходит процесс вашего разрыва с Доном Хуаном?
— Я не разрывал с ним. Это он мне рассказал. Наступил момент, когда он понял, что я настолько отличаюсь от него, что он не может продолжать со мной прежним образом. И он начал придерживать меня, перекрывая все выходы и оставляя для меня только один.
— Вы знаете индейцев Мексики. Они живут в плохих условиях, и шесть тысяч из них находятся в тюрьмах; насколько вас интересуют индейцы Мексики?
— Они меня абсолютно интересуют. Я однажды задал вопрос Дону Хуану. Давным-давно я написал книгу, которая не может быть опубликована, «La fama de Nacho Coronado» (Слава Начо Коронадо — ред). Начо был индейцем яки, у которого был туберкулез, и он думал, что, взяв в банке кредит он сможет купить витаминол и вылечиться. Я спросил Дона Хуана: «Тебя это не беспокоит? Эта ситуация с Начо – она очень затрагивает меня». Он сказал: «Я очень беспокоюсь, но в то же время я беспокоюсь о тебе. Думаешь, твое состояние лучше?».
… Конечно, я тоже заинтересован, но я заинтересован в вас. Мы вовлечены в состояние жажды, которое поглощает нас, непрерывно, не давая нам ничего.
— Что вы думаете о Маркосе, главе Сапатистской Армии национального освобождения и восстании коренных народов в Чьяпасе?
— Кто? Маркос? Я его не знаю. Понятия не имею. Оу, я заблудился!… Простите, я не знаю ни черта.
— Каково Ваше отношение к человечеству?
— Это чувство грусти. Я работаю для человечества (…) Человек — существо экстраординарное, что влечет за собой огромную ответственность. Но это все выливается в «Я, Я, Я, Я, Я, Я». Почему такая однородность? Почему все становится культом эго? Почему такой страх перед освобождением?
Освобождение, как понимает Кастанеда, включает в себя разрушение «предрассудков восприятия», отмену «эгомании», степень сновидения, которая позволила бы каждому открыть свое «энергетическое тело». И, в конце концов, быть в состоянии начать «трудный, но изысканный» путь в другие миры.
— В логике нашего повседневного мира это освобождающее намерение может быть истолковано как мессианское, и мы уже знаем, что произошло с мессианскими переживаниями…
— Нет, нет, нет, нет. Это чересчур. Мы не стоим так много. Мессианство — это нью эйдж и все гуру нью эйдж, маркетологи Бога. Мы никем не притворяемся. Мы не возлагаем надежды на то, чего не можем дать.
— Как вы примиряете эту заботу о человечестве с незаинтересованностью к таким вопросам, как Босния или Чьяпас, в которых так много человеческих страданий?
— Но, пожалуйста, дорогие мои, страдания повсюду, а не только там! Все человечество испытывает страдания. Моя мать была коммунисткой, пропагандисткой, пролетарием. Я унаследовал это. Но дон Хуан сказал мне: «Ты лжешь. Ты говоришь, что беспокоишься об этом или об этом, но посмотри, как ты относишься к себе. Прекрати уничтожать свое тело. Ты действительно чувствуешь сострадание к своим собратьям?» Да, — ответил я. «До такой степени что готов отказаться от курения?». Нет! нет! Мое сострадание было излишним.
Однажды один бандит сказал мне: «крайне остерегайтесь социальных развлечений. Это плацебо, это большой водоворот. Это ложь, которая засасывает».
— Почему вы, как человек своего времени, не читаете газет?
— По той простой причине, что я задубел грубейшим, наигрубейшим, наигрубейше-грубейшим образом и потерял чувствительность к актуальным темам.
— Вы писали, что путь воина — это одинокий путь, нет ли противоречия при проведении массовых курсов, подобных тенсегрити?
— Нет. Я здесь не говорю о суровых вещах. Может быть, тенсегрити даст им энергию говорить о действительно тяжелых вещах. Но с чего-то нужно начинать.
— Книга «Учение дона Хуана» породило культ некоторых галлюциногенных растений, но вы сейчас дисквалифицируете эту книгу, говорите, что ее лучше забыть. Почему?
— Идея принять одно из этих растений без дисциплины ни к чему не приведет. Если только к смещению точки сборки, но и то — к мимолетному. Тогда, когда Дон Хуан давал их мне, это было требование момента. Я вырос с убеждениями и ценностями моего упрямого деда. У него точка сборки была прибита намертво как у старого служаки. Дон Хуан Матус сказал мне: «Тебя воспитывал старик». У меня была такая же железобетонная точка сборки, и он знал, что только галлюциногенами я могу ее сдвинуть. Но он никогда не делал то же самое с другими, он им даже кофе не позволял. Галлюциногены были полезны только для меня, но я воспринял это как общий показатель.
— Что вы ожидаете от начала движения, которое вы сейчас инициируете?
— Я не знаю, что произойдет. Дон Хуан никогда не говорил мне, что произойдет со мной перед толпой. (…) Раньше мы старались продолжать в соответствии с требованиями дона Хуана. Он запрещал нам быть в центре внимания. Теперь я хочу учить так, потому что это огромный долг, который я больше не могу ему отплатить.
— Ты не боишься стать гуру?
— Нет, потому что у меня нет эго; просто нет.
Завершился семинар по тенсегрити.
Окончание следует.